У Кольки своё понимание жизни, пролетарское. Он найдёт виновных обязательно, что бы с ним не произошло.
За самогоном позавчера просвещал нас, кто виноват в его злоключениях:
- Почему жизнь у меня такая фиговая, знаете, почему алкашом стал?
- Ну, скажи, - дал ему добро Серёжка.
- Во всём виновато людское пренебрежение. Мало в детстве наказывал отец. Не пороли розгами в школе. Мамка могла бы пристроить меня учиться - да денежку кому надо в своё время не дала, пожалела. На фабрике я спивался, все видели — никто не притормозил, никто шефства не взял надо мной. Вниз катился колесом. Теперь вот понимаю пагубность никчемной жизни, хочу измениться, однако не получается — черти скачут, прыгают. Нужно бы к врачу пойти – так монету подавай. Как раньше, в лучшие времена, не получится. Виноват кто? Гуманисты-либералы, гуманисты-демократы. Они страну мою довели до белой горячки!
Тут Серёжка сказал, повернувшись ко мне:
- Давай самогон у него отберём и морду набьём, ведь в другой компашке начнёт и нас обвинять, что бездушно глядели, как стаканище он ко рту подносит, как усугубляет спиртом своё никудышное здоровье.
Оглядел молча я с ног до головы Кольку.
Глаза у него округлились, и произнёс он испуганно:
- Не бейте - уже поздно. Ничто меня уже не исправит. И второпях опрокинул внутрь себя стакан бормотухи.