19 марта 2024 года
Астафьев приехал по приглашению капитана Краснова в его кабинет.
— Игорь, — сказал Олег, — я передал все документы по делу Фролова в суд, который, скорей всего, пройдет без участия обвиняемого. На основании вашего заключения его признали невменяемым, поэтому на суде права доктора будет представлять его защитник.
— Я тоже должен буду присутствовать?
— Вероятно, вас вызовут, если возникнут вопросы или потребуется ваша консультация для вынесения приговора. Раз уж вы согласились помочь разобраться в этой истории, попрошу вас вместе с Солодовым заняться другим обвиняемым, пациентом Фролова, старшим лейтенантом Соколовым.
— Я готов, — согласился Астафьев, — что от меня требуется?
— Соколова будут допрашивать не в клинике, а у нас в отделении. Он уже сидит в КПЗ. Перед допросом доктор Солодов проведет с ним беседу, чтобы подтвердить, что он адекватен, а вы понаблюдайте за всем через зеркало, чтобы сделать дополнительное заключение.
— Зеркало Гезелла? — улыбнулся Игорь. — В честь американского психолога.
— Именно оно.
— Понаблюдаю.
***
В комнату для допросов, где сидел обвиняемый в убийстве учителя старший лейтенант Соколов, вошёл доктор Солодов, сменивший свой белый халат на строгий серый костюм.
— Здравствуйте, Александр. Меня зовут Василий Иннокентьевич, я психолог.
— А, расслабьтесь, доктор, я не собираюсь больше притворяться чокнутым, — устало произнес Соколов.
— А вы притворялись?
— Вначале я ничего не помнил, а потом вспомнил.
— Что вы вспомнили? — участливо спросил психиатр. — Можете рассказать мне? Я здесь не для того, чтобы осудить вас. Я хочу лишь понять, как все произошло.
— Понять? — усмехнулся Александр, откидываясь на спинку стула и глядя в глаза психолога полным безысходности взглядом. — Если вы думаете, что сможете понять, то попробуйте, потому что я сам ничего не понимаю.
— Ну, ну, не волнуйтесь, начнем с самого простого. Что вы помните о той ночи перед аварией?
— Того учителя оправдали, но он был виновен. Я нашел в его гараже доказательство, его дневник, который хотел предъявить в суде. Но Лебедев, похоже, не стремился сесть в тюрьму. Он взял тяжелый гаечный ключ и замахнулся им на меня. Я защищался, ударил его монтировкой, но не рассчитал… Это была самооборона… Я лишь потом понял, что убил его.
Солодов слушал внимательно, его лицо оставалось спокойным, так как он понимал, что эмоции в таких ситуациях могут накаляться, а ему было важно было дать Соколову выговориться.
— Что же дальше? — спросил он.
— Я только помню, как он упал. Увидев, что он мертв, я попытался избавиться от улик.
— Почему вы это сделали, если были уверены, что убили его в целях самозащиты?
— Мне надо было выиграть время, — ответил Соколов. — У меня не было свидетелей. Сначала я ясно осознавал, что делаю, но потом чувствовал себя как в тумане. Не помню, как добрался до Москвы, не помню аварии.
— В момент сильного стресса многие совершают ошибки. Вы не справились с управлением.
— Я просто не хотел, чтобы люди думали, что я монстр. Я не убийца.
— Как вы думаете, Александр, — мягко спросил Солодов, — что бы вы сделали, если бы полностью пришли в себя до аварии.
— Я приехал бы в управление и обо всем рассказал. Предоставил бы доказательства виновности Лебедева и объяснил, что действовал в целях самозащиты.
Когда доктор Солодов вышел из комнаты допросов, там его ждали Краснов и Астафьев. Он сказал Олегу:
— Товарищ капитан, обвиняемый вполне адекватен. — Потом обратился к Игорю: — Вы согласны со мной, коллега?
— Абсолютно.
— Что ж, допрошу его и отправлю дело прокурору, — заключил Краснов. — Пока ждем суда, съезжу в Светлояр. Надо найти тело Анны Берестовой. В своем дневнике Лебедев довольно точно описал, где его спрятал.
20 марта 2024 года
В столице оттепели уже вступили в свои права, но в Подмосковье было еще много снега. Село Светлояр показалось капитану Краснову сошедшим с картин Левитана — эмоциональность и лиричность в сочетании с динамикой природы. Соколов не соврал: он действительно хотел помочь следствию — подробно описал село, рассказал о лейтенанте Виноградове и охарактеризовал всех местных жителей. Виноградов был уже предупрежден и ждал следователя из Москвы. Мужчины пожали друг другу руки.
— Оперативная группа готова? — спросил Краснов.
— Какая у нас тут оперативная группа, товарищ капитан? — засмеялся Виноградов. — Из соседних деревень пару сержантов насобирал, у местных мужиков лопатами разжились.
— Ну, ладно, поехали в лес. Стало известно место, где ваш учитель убил и спрятал девушку, — и Краснов рассказал о дневнике Лебедева.
Четверо мужчин направились к автомобилю лейтенанта, покинув холодное помещение сельского отделения полиции. Снег здесь все еще хрустел под ногами, а воздух был бодрящим и свежим, не как в Москве. Они выехали за пределы села, откуда дорога вела в лес. Евдокимов всегда говорил Олегу, что для полицейского он слишком сентиментален. Вот и сейчас, пока они ехали, Краснов думал, какая это должна быть трагедия — убийство такой молодой девушки, произошедшее здесь, где жизнь так размерена и постоянна.
— Вот здесь тропа спускается в овраг, — указал Виноградов, остановившись у обочины. — Судя по описанию в дневнике, где-то здесь учитель упал, катаясь на лыжах. Значит, недалеко от этого места он мог спрятать тело.
Выйдя из машины, мужчины направились вглубь леса, осторожно спускаясь по скользкой от подтаявшего снега тропе. Кое-где снег был более рыхлым и набивался в ботинки.
— Ты когда-нибудь задумывался о том, что могло побудить Лебедева на такой шаг? — спросил Краснов.
— У каждого свои демоны, товарищ капитан. Думаю, он не смог справиться с тем, что произошло между ним и Аней. Бедные родители. Не надо, чтобы отец Николай знал об этих дневниках.
Они продолжали двигаться вперед, пока не вышли на небольшую поляну, где снег был еще более глубоким. Виноградов остановился и осмотрелся.
— Вон там, смотри, — указал Олег на огромное поваленное дерево. — Между корней, кажется, слишком много снега, словно его специально накидали.
Мужчины с трудом подобрались к дереву, сержанты принялись раскапывать снег лопатами. Он поддавался хорошо, был достаточно рыхлым, и вскоре лопаты наткнулись на что-то твердое. Ноздри защекотал запах влажной земли и прелого листа. Прошлогодний снег, в который с лязгом вонзались лопаты, вдруг превратился в склизкую, серую массу. Обходя узковатые корни дерева, сантиметр за сантиметром, два сержанта тщательно копали, а сквозь колючий мартовский ветер все больше ощущалось напряжение, повисшее в воздухе. Когда сержанты поняли, что из себя представляет та масса, смешанная со снегом, у одного из них вырвался тихий стон. Краснов наклонился над ямой и дал знак копать осторожнее, руками в перчатках.
Обледеневшие пальцы сельских полицейских ощутили ткань. Что это, одежда? Фрагмент коричневой куртки выступил из-под слоя грязного снега. Как археологи, откопавшие древний артефакт, мужчины аккуратно, слой за слоем, убирали мерзлую землю. Когда контуры тела стали видны отчетливее, перед ними предстала ужасающая картина. Это был полуразложившийся труп молодой девушки с некогда золотистыми, а теперь испачканными в земле и спутанными волосами. Насколько можно было судить по тому, что осталось от ее лица, на нем читался ужас. Хоть большую часть зимы тело и пролежало в снегу при низких температурах, но мартовские оттепели и влажность сделали свое дело. Вокруг шеи девушки виднелись темные следы: несомненные признаки насильственной смерти от рук, душивших ее.
— Это Аня Берестова, — прошептал лейтенант Виноградов, едва сдерживая хриплое дыхание.
22 марта 2024 года
Этот день, который надолго запомнили жители Светлояра, выдался холодным, словно зима, после долгих оттепелей, не желала отступать. Нарушаемая лишь завываниями ветра, в маленьком селе царила тишина, стоящие близко друг к другу дома снова покрыл выпавший ночью мокрый снег. Казалось, время и сама жизнь остановились в этом уединенном уголке.
После того страшного Рождества, когда пропала Аня Берестова, прошло почти три месяца. Три месяца поисков, ожидания, надежды, безысходности, боли и горя. После того, как девушку нашли, опознали, провели вскрытие и экспертизу, отправили данные в Москву и получили все необходимые результаты и подтверждения, настал еще более трудный момент выдачи тела родным и похорон.
В жизни всех, кто знал Аню, она была светлым лучиком. Она всегда находила время для помощи соседям, активно участвовала в школьных мероприятиях и с детства помогала отцу в церковных делах. Но однажды девочка не вернулась домой. И вот спустя три месяца все село охватил ужас, когда стало известно, что её задушил учитель, который казался уважаемым и надежным, которого вначале подозревали, но оправдали.
Отец Николай с искаженным горем лицом держал в руках Библию, стоя у открытой могилы. Гроб был закрыт, с той красивой золотоволосой девочкой нельзя было даже попрощаться, у родных не было возможности обнять ее на прощание, поцеловать, подержать ее руку. Тем не менее, священник говорил о любви, о душе, покинувшей этот мир. Слезы катились по щекам этого всегда улыбчивого и приветливого человека, его голос, ранее проникавший в каждое сердце, дрожал. За ним стояли жена и сыновья, односельчане, многие в черных одеждах, с шокированными взглядами и печалью на лицах.
Снег продолжал падать, словно стараясь укрыть белым покрывалом нагрянувшую беду, поглотить все звуки. Гроб с телом Ани начали опускать в землю, и каждый удар лопаты отзывался в сердцах, каждый ком земли, падающий на крышку гроба, звучал, как громкий стук молота. Люди до сих пор не верили, что в их тихом уголке произошла такая трагедия. Учитель, совершивший это преступление, был уже мертв, но его имя стало синонимом ненависти и страха. Его жена не осмелилась придти на похороны, в это время она собирала вещи, чтобы вернуться в Тулу, понимая, что ни ей, ни дочери не дадут здесь жизни.
25 марта 2024 года
Елена Дмитриевна Фролова всегда считала себя счастливой женщиной. Они поженились поздно, Елена была на два года старше Алексея, ему было тридцать восемь, а ей сорок. Детей у них не было, но их брак казался идеальным. Елена восхищалась умением мужа всегда помогать своим пациентам справляться с их проблемами, его харизмой и умом. Она была уверена, что Алексей способен поддержать и понять любого, кто к нему обратится. Елена Дмитриевна гордилась, что вышла замуж за такого выдающегося специалиста.
Однажды ее мир рухнул. Ее муж оказался маньяком, убивавшим девушек. Какие-то незнакомые люди пришли к ней в дом и сказали, что ее Алексей прятал в саду, где она сама ухаживала за растениями, тела убитых им жертв. Правда, это было задолго до их замужества, но это значит, что она вышла замуж за маньяка. В то, что ее муж оказался чудовищем, Елена отказывалась верить. Она вспомнила моменты, когда они вместе проводили время в их саду, работали на свежем воздухе или приглашали на барбекю немногочисленных друзей.
Теперь ей казалась ужасной каждая из деталей их совместной жизни, которые раньше она считала нормальными. Елену Дмитриевну терзали внутренние конфликты: ей не давало покоя осознание истинной природы мужа, но она все еще любила его и не представляла своей жизни без Алексея. Она понимала, что не сможет больше относиться по-прежнему к человеку, который был способен на такие зверства. Окна их дома теперь всегда были плотно зашторены: у Елены не хватало мужества взглянуть на перекопанный сад, на выкорчеванные деревья, под которыми муж прятал останки своих жертв.
Утром Елене позвонили и сказали, что в результате судебно-психологической экспертизы ее муж был признан невменяемым и должен ожидать решения суда под принудительным лечением в клинике, где он работал. После суда его, по всей вероятности, переведут в другую клинику, где он будет оставаться до тех пор, пока следующая комиссия не вынесет решение о его состоянии. Ей разрешили навестить его. Елена тихо опустилась на стул, просидев так около часа. Она боялась. Что она должна сказать мужу? Человеку, с которым прожила пятнадцать лет и которого, как оказалось, совсем не знала.
В комнате для свиданий психиатрической клиники Елена нервно перебирала пальцами сумочку, лежащую на коленях, ожидая, когда откроется дверь. Она знала, что разговор будет нелегким. Когда на пороге появился Алексей, ее муж, которого она любила, Елена заметила, что он выглядел совершенно иначе. Он постарел, взгляд был пустым, на лице добавилось морщин, как будто то место, где он проработал всю жизнь, а теперь находился в качестве пациента и заключенного, оставило на нем свой отпечаток. Алексей похудел, и его новый хрупкий облик подчеркивала больничная одежда.
— Привет, — произнес он неуверенным и тихим голосом.
— Привет, — ответила Елена, стараясь скрыть в голосе дрожь. Она подошла ближе, но почувствовала невидимый барьер, который представлял собой как физическую, так и эмоциональную пропасть. — Как ты?
— Не знаю... — Алексей вздохнул, его глаза как-то странно блуждали по комнате. — Здесь... стало так тихо. Без моих пациентов… Иногда слишком тихо.
Елена смотрела на мужа, пытаясь разглядеть хотя бы тень того человека, с которым была счастлива и которого знала. Воспоминания о тех временах, когда они смеялись, неожиданно затерялись в мраке настоящего.
— Алеша, я не понимаю, что произошло, — сдерживая слезы, произнесла она. — Почему ты это сделал?
— Я не знаю, — Алексей закрыл глаза, словно хотел отгородиться от этого вопроса. — Я не помню. Это сделал не я… а кто-то другой.
У Елены сжалось сердце. Ей сказали, что он признан невменяемым, но она была не в силах в это поверить, ей всё равно хотелось услышать объяснение в надежде, что оно хоть немного могло бы облегчить её страдания.
— Алеша, понимаешь, я не смогу просто забыть об этом, — произнесла она, чувствуя, как боль переполняет её. — Я боюсь потерять всё, я боюсь потерять тебя.
— Поверь мне, дорогая, я не хотел этого, — Елена услышала в его слабом голосе искренность. — Сейчас я уже не знаю, как это произошло.
— Знаешь, что мы сделаем? Мы будем бороться, — она постаралась вложить в свои слова надежду. — Ты должен бороться. Попытайся понять, что с тобой происходит. Ты же прекрасный специалист. Вот увидишь, когда ты выздоровеешь, тебя выпустят, и все будет, как раньше!
— Я не уверен, что когда-нибудь смогу вернуться к нормальной жизни, — Фролов посмотрел на жену с такой тоской, что ей стало нестерпимо больно. — Я уже не знаю, кто я такой.