Перед полной аудиторией стоял мужчина лет тридцати пяти и со скучающим видом разглядывал студентов. Он смотрел на них, как в зеркало, в котором человек видит собственное прошлое, и едва заметно улыбался, как улыбаются люди в минуты раздумий и сожалений. Его взгляд смягчился, когда он увидел среди студентов Анну.
– Этот симпатичный молодой человек действительно твой отец? – прошептала Вероника.
– Каким ты его назвала? – Анна опустила брови.
– Ой, на этот счет не переживай. Я все равно не стану встречаться с живодером.
– Я прочитаю всего одну лекцию, – начал мужчина у экрана, – так что мое знакомство с большинством из вас будет коротким. Итак, как вы, наверное, знаете, меня зовут Виктор Войцеховский, и я занимаюсь коммерческим разведением крыс с измененным геномом. Скажу сразу, что моя лаборатория открыта для студентов как в рамках экскурсии, так и в рамках научно-исследовательской работы. Кому интересно – пишите, контакты на экране.
Виктор поручил презентацию своему ассистенту, роботу нового поколения, а сам сел на краешек стола спиной к экрану и засунул руки в карманы белого халата.
– Это же здорово, что у вас такая маленькая разница в возрасте, – шептала Вероника. – Представь, как сложно найти общий язык с родителем, который на полвека старше.
– Если у тебя молодые родители, в подавляющем большинстве случаев это означает, что ты незапланированный.
– Слушай, хорошо, что он у тебя вообще есть. Я бы тоже хотела вырасти в полной семье.
– С чего ты взяла, что моя семья полная? – усмехнулась Анна. – Мой бы тоже ушел, если бы его не опередили.
– Ой, ты не говорила. Прости, пожалуйста…
– Кто уже знает, зачем нужны крысы с измененной ДНК? – обратился Виктор к аудитории.
– Они лучше подходят для экспериментов, – ответил студент с первого ряда, который Анне не нравился.
– Верно. Верно и то, что сегодня этим мало кого удивишь, но в свое время я был первым, кто за это взялся… У вас, я так понимаю, разный уровень подготовки, так что я попробую начать с простого. Вы, конечно же, знаете, что все живое состоит из клеток и что в ядре большинства из них, в хромосомах и отчасти в митохондриях, хранится рецепт жизни, который мы называем ДНК. Кто-нибудь помнит, как расшифровывается эта аббревиатура?
– Дезоксирибонуклеиновая кислота, – ответил тот же студент.
– Да, вы правы. Впрочем, это неважно. Важно то, что если взять вашу клетку и перепечатать информацию, которая заключена в ней, вы получите книгу из ста шестидесяти двух тысяч листов. Из них всего двести страниц – ваши собственные. Да, вы отличаетесь от своих сокурсников всего на десятую долю процента, какими уникальными вы бы себя ни считали. Впрочем, если вы начнете сравнивать свой геном с геномом любого другого организма, будь это животное, растение или даже одноклеточное существо, вы и с ним найдете много общего, потому что все мы произошли от одного предка и состоим из одинаковых кирпичиков. И да, пока я вас не утомил…
Ассистент отнес контейнеры с крысами на первый ряд.
– Образцы в первом контейнере отличаются друг от друга на сотую долю процента, но вы видите, как сильно они отличаются внешне. Одна из крыс обычная, вторая модифицированная: у нее тело меньшего размера, более длинные конечности и сплюснутая мордочка. Во втором контейнере внешне совершенно одинаковые крысы, но они отличаются на целых два процента. Все зависит от того, что именно мы меняем… Долго мы верили в то, что можно выбросить восемьдесят процентов ДНК и ничего существенного не потерять. Все потому, что большую часть генетической информации составляет так называемый мусор, который накопился в процессе эволюции, и только небольшая часть ДНК отводится на гены – участки, которые кодируют белок, а значит участвуют в работе клеток…
– То есть лишнюю часть можно вырезать? – спросил студент с первого ряда. – Мы же тратим восемьдесят процентов энергии впустую при каждом делении ДНК.
– Именно так мы думали раньше. Потом выяснилось, что какие-то из участков этого так называемого «мусорного ДНК» участвуют в управлении генами, а какие-то просто еще не изучены. Да, было бы здорово уменьшить энергозатраты, но увы, мы рискуем выбросить что-то важное. Во-вторых, сегодня у нас не так много инструментов, с помощью которых мы могли бы вносить значительные изменения в геном. Мы можем вставить, заменить и удалить какое-то число нуклеотидов, но для того, чтобы работать на больших масштабах, нам нужны технологии другого уровня.
– То есть мы пока не можем собрать образец из отдельных кирпичиков?
– Конечно, только изменять готовую молекулу.
– Но теоретически это возможно? В будущем мы сможем создать более разумную версию человека, например?
– Вы задаете вопросы, на которые нельзя отвечать. – Виктор улыбнулся.
– Хорошо, у меня есть еще один вопрос. Чтобы получить еще одну крысу с заданными свойствами, вы заставляете пару таких крыс размножаться?
– Конечно, так как все изменения вносятся в зиготу. – Ассистент включил анимацию превращения одной клетки в целый организм. – Отдельно поясню, чтобы все понимали разницу. – Он обратился к аудитории. – Сразу после слияния половых клеток отца и матери человек (или крыса) представляет собой одну-единственную клетку с одной копией ДНК. Из нее в процессе деления образуются все остальные клетки. Во взрослом организме большинство клеток соматические, они не участвуют в размножении. Мы меняем геном на стадии одной-единственной клетки, и все клетки организма, в том числе половые, которые получаются копированием, генетически идентичны…
Студенты заскучали, стали переглядываться и перешептываться. Анне казалось, что все уже знают о ее родстве с Виктором, и она с нетерпением ждала конца лекции.
Виктор продолжил, слегка повысив голос:
– Если же мы производим манипуляции на соматических клетках, то есть на клетках взрослого организма, мы не трогаем половые клетки, а значит внесенный признак не наследуется. Короче говоря, почти все крысы, которые рождаются в нашей лаборатории, рождаются естественным путем от модифицированных родителей. Можно, конечно, каждую крысу «подправлять» вручную, но это трудозатратно и нецелесообразно.
– С человеком в этом плане будет сложнее, верно? – спросил активный студент. – Проще будет клонировать один удачный образец, чтобы получить серию.
– Да, – нехотя ответил Виктор. – Скорее всего, все подопытные будут на одно лицо. Еще вопросы?
Назойливый студент хотел было задать еще один вопрос, но Виктор остановил его приподнятой рукой и обратился к Веронике, которая все это время пыталась опередить однокурсника.
– Я хотела спросить, что вы думаете о жестоком обращении с животными.
В аудитории раздались смешки.
– И что о вашей лаборатории думает Международный Совет по этике, в котором вы, кстати, состоите? – спросила Вероника более неуверенно.
– По последним подсчетам, одна моя крыса стоит десяти обычных крыс. Использование модифицированных крыс вместо обычных уменьшает количество смертей почти в десять раз. Совет по этике давно признал мой вклад в решение проблемы, о которой вы говорите с таким энтузиазмом.
– Но проблема не в количестве жертв, – сказала Вероника.
– А в чем? В том, что мы до сих пор используем животных в доклинических испытаниях? Если вы знаете альтернативу, просветите всех нас.
– Вы слышали про имитатор? Он ведь полностью вытеснит настоящих крыс: и обычных, и модифицированных.
– Вы про так называемую цифровую крысу? Слышал, конечно же, но я не знаю ученых, которые всерьез этим занимаются. – Он сделал акцент на слове «всерьез». – Это мертворожденный проект. Даже если кому-то удастся спрограммировать имитатор, без квантовых компьютеров он будет работать очень медленно. Мало создать такую программу, что само по себе невероятно сложно, ее еще и нужно оптимизировать до такой степени, чтобы на обычных компьютерах она выдавала результат не через десять лет. Я ответил на ваш вопрос?
– Да, спасибо.
Контейнеры с крысами дошли до ее ряда, и Вероника взяла один из них в руки.
– Ан, ты только посмотри, какие они живые и любопытные.
– Впервые вижу. Какая прелесть.
– Ты злишься из-за того, что я спросила про имитатор? Я думала, он знает.
– Заткнись.
– Слушай, а ты можешь все-таки поговорить с Марком?
– Нет.
– Наверняка он найдет какую-нибудь работу для меня. А вместе мы быстрее справимся. К этому проекту можно подключить много людей, и тогда… Ты же так хочешь, чтобы имитатор тоже получил патент.
– Я не хочу, чтобы мое имя затерялось в огромном списке.
– Ты все равно будешь как минимум второй. Ты не хочешь быть тенью своего отца, но готова стать тенью малоизвестного ученого. Почему? Зачем ты вообще этим занимаешься, если тебе безразлична судьба этих бедолаг? Я не понимаю.
– С чего ты решила, что я буду тенью?
– Но…
– Ты, наверное, не расслышала, как я вежливо попросила тебя замолчать.
Анна, поняв, что повысила голос, подняла голову и заметила, что Виктор внимательно на них смотрит. Она успокоила себя тем, что с такого расстояния он не мог расслышать, о чем они говорили.
– А теперь я расскажу вам про лабораторию, – сказал он, дождавшись тишины, и продолжил лекцию.