11 января 2024 года
— Ты знаешь, я гордился своей работой! — заплетающимся языком рассказывал Александр бармену, протирающему стаканы за стойкой и с улыбкой кивающему пьяному парню, сидевшему напротив и поглощающему один бренди за другим. — Я полицейский с пятнадцатилетним стажем! Они превратили мою жизнь в настоящий кошмар… а ведь я так верил в справедливость… и в закон, да!
— Я читал о тебе, — сказал бармен. Было уже поздно, клиентов поубавилось, и он был не прочь поболтать, чтобы скоротать время до закрытия. — Это было громкое дело об ограблении, ведь так?
— Я его вел, у меня была ключевая роль, вот!
— Ну, ну, и ты был замешан в давлении на свидетеля.
— Но он мог дать против одного из позре… подовера… — Соколов икнул, — подозреваемых показаааания!
— Ну и чем же усложнилась ситуация?
— Да тот прохвост оказался сыном какого-то чиновника, натравил на меня своих адвокатов. В результате не только извне меня стали прессовать, но и в отделе, мои же ребята… Моя система, которую я считал образцом честности, с которой меня связывали невидимые нити, по-ни-ма-ешь?
— Да, да, понимаю твои терзания, — подтвердил бармен голосом человека, не знавшего, как убить время.
— Каждый раз, когда я заходил в офис, я слышал шепот обсуждений и видел недовольные взгляды коллег. Но я не мог позволить мне… себе… ну, в общем, сдаться, не мог! Я сам выяснил, кто меня подставил и почему! Они все завидовали мне! Кругом ложь и коррупция! Я и представить себе не мог, что этот мир такой большой и в нем столько этих разгильдяев! Ты знаешь, какой большой мир?
— Ага, я в Тайланде был. Там такие маленькие бунгало с соломенными крышами, знаешь?
— С «крышами», паря, ты в самую точку попал, с «крышами»! — поднял пустой стакан Александр. — Налей-ка мне еще. Они все там были с «крышами»! Был один такой, который им всем обеспечивал «крышу». Это мне рассказали ребята, которые уже не служили. Они же меня предупреждали! И не зря! Наткнулся я однажды на один «авторитет» в темном переулке. «Ты играешь с огнем, Соколов, — говорит он мне. — Не забывай, кто здесь босс».
— Страшная у тебя работа.
— Че? Да я их всех защищал, всю их систему. Ее же жертвой я и стал, пытаясь остановить таких вот «авторитетов»! Вот у меня и появилась мысль собрать доказательства. Ну, понятно, у меня были связи, навыки, дааа, не без этого. И я нашел свидетеля, понимаешь? Ну, он боялся… слушай, прям в штаны наложил, хе-хе-хе, со страху! Но был готов говорить, да!
— И до чего ты докопался? — казалось, бармен проявив капельку интереса к болтовне пьяного Александра.
— Я приближался к истине с каждым ш-шагом… ик… но рисковал я, друг, жизнью! Ну да, я понимал, что мне светит за все эти дела, а как же… Но ты знаешь, что я сделал, паря? Я записал все наши разговоры! А-а-а, только в суде мне это мало помогло… Этот… ну, как его… мужик из МВД, он на меня вышел как раз в тот момент… ну, ты прикинь, как раз в тот момент, когда я уже собирался передать начальству… ну, этому Крылову нашему, значит… все собранные материалы! Все материалы я ему уже собирался передать, вот!
— И тебя вызвали на допрос?
— Ну да… И ведь ты прикинь, в кабинете того мужика из МВД сидел тот самый чиновник, гнида… приперся папаша за сыночка заступиться! «Соколов, говорит он мне, знаешь… Соколов, ты не понимаешь, с кем играешь!» — голос Александра сорвался на фальцет, когда он пытался изобразить разговор с чиновником. — Я понял, что он не шутил, но выбора у меня не было, паря, не было. Я же за правду боролся! А теперь я в тени… Как многие до меня… вот что я тебе скажу, паря!
— Ладно, дружище, закрываться мне надо. Иди домой. Сам-то дойдешь?
— Запомни, человечище! Старший лейтенант Александр Соколов до всего всегда доходил сам!
12 января 2024 года
Вызов на допрос показался сначала Александру недоразумением, незначительным обстоятельством, которое он быстро сумеет разрулить. Он верил в свой опыт, интуицию и свои методы, будучи опытным следователем и считая, что ради достижения цели его действия были оправданы и направлены на то, чтобы вывести преступников на чистую воду. Сначала Соколов не забил тревогу, когда после допроса в прессу начала просачиваться информация о его методах. Об этом деле и так кричали все газеты, где уж журналистам не перемыть ему косточки. Но, охваченные жаждой сенсаций, они развернули на него настоящую охоту, стремясь вытащить на свет как можно больше компроментирующих фактов. «Как волка не корми…», — думал Александр.
Он бы не так волновался, если бы газеты обсасывали только историю с подтасовкой улик в деле об ограблении, но в тот день запестрели заголовки, кричащие о коррупции в правоохранительных органах, и имя Соколова мелькало там не реже других. Журналисты нарисовали яркую картину, искали любые зацепки, опрашивали очевидцев и собирали свидетельства. В конце концов, Александр, как козел отпущения, и тут оказался в центре скандала. В глазах общества он из защитника порядка превратился в символ беззакония, осуждения и недоверия. Те, кого проблемы еще не затронули, отвернулись от него, опасаясь тоже впасть в немилость.
С этого момента Соколов забеспокоился по-настоящему. Его терзал внутренний конфликт: он не знал, как оправдаться перед начальством и обществом, но и сдаваться не хотел. Чем больше на него вешали обвинений, тем больше усиливалась его изоляция. Против него обернулся и его опыт, и его интуиция, бывшие когда-то его надежной опорой. Он оказался в ловушке и стал объектом охоты тех, на кого еще совсем недавно охотился сам. Он не знал, сможет ли когда-нибудь вернуть доверие к себе и восстановить честь, но одно ему было ясно: бороться он будет теперь не с преступностью, а с собственными демонами.
13 января 2024 года
Между тем, следствие продолжалось. В центре внимания общественности Соколов находился уже несколько дней, но, несмотря на звучавшие в его адрес обвинения, продолжал уверенно настаивать на своей невиновности. Он яростно боролся за свою репутацию, и важным шагом в этой борьбе стало его заявление в суде, что газеты его оклеветали, обвинив в коррупции. «Сами виноваты, дети самки четвероногого животного, — зло думал Александр, — еще посмотрим, кто кого». Он понимал, что на кон поставил свои честь и достоинство, но обвинения в давлении на свидетеля были, действительно, серьезными, поэтому ему нельзя было сдаваться.
Решимость полицейского постепенно крепла по мере того, как проходили дни в ожидании решения суда. Последнее заседание было самым громким, настолько широко освещалось в СМИ, что вся Москва затаила дыхание. Миллионы людей следили за каждым шагом Соколова, обсуждая его в соцсетях, на форумах и в новостях. Он немного воспрял духом, хоть и понимал в глубине души, что его жизнь уже никогда не будет прежней, даже если он и победит. После напряженного слушания суд вынес решение: старший лейтенант полиции Александр Соколов в давлении на свидетеля не виновен. Его оправдали и разрешили вернуться к работе.
Когда Александр входил в свой офис, радости от победы он не испытывал. После подобной встряски, когда все отделение прошерстили до такой степени, что казалось, оно стало стерильным, как операционная, в коридорах и кабинетах разговаривали вполголоса. А когда пришел Соколов, повисла гробовая тишина. Он чувствовал на себе взгляды коллег, бывших друзей, тем не менее молча прошел к своему столу и сел на стул. Его даже Крылов не сразу вызвал к себе, и Александр почему-то не удивился.
Он продолжал работать, но внутреннее состояние его изменилось. Он стал замкнутым и подозрительным, избегал лишнего общения с коллегами. Все его мечты о карьере теперь казались недостижимыми, он столкнулся с последствиями обвинений, которые навсегда разрушили его жизнь. Ошибок Соколову общество не простило. Человек, который гордился когда-то своей формой, стал мишенью для упреков и злых шуток, звучавших за его спиной. На него теперь с презрением смотрели люди, которые прежде как полицейского его уважали. Даже просто выходить на улицу ему становилось с каждым днем все труднее из-за следящих за ним недоброжелательных взглядов, словно это он был преступником.
Постепенно Соколов стал терять уверенность в себе, пока, наконец, не погрузился в депрессию. Его внутренний мир рухнул, он стал просто избегать общения с друзьями и коллегами, оставшись один на один с собственной душевной травмой. Он стал изгоем и не знал, как справиться с чувством изоляции. Сначала Александр даже пытался найти утешение в работе, но тени прошлого все равно его преследовали. Самым больным ударом, который ему нанесли, было то, что выполнял свою работу он без былой гордости, как это было раньше. У него отняли его авторитет, а это было то, чем он дорожил больше всего.
«Может мне уйти ко всем чертям собачьим, — думал Соколов, особенно когда напивался, — бросить эту гребаную работу, уехать, начать новую жизнь с чистого листа, вдали от всего и всех тех, кто когда-то знал меня как успешного детектива и харизматичного любимца общества». Но очень скоро он обнаружил, что его страдания только усугубляет мысль о том, что придется сдать свои позиции, просто сбежав от проблем. Он понимал, что необходимо найти другой способ вернуть свою жизнь и потерянное уважение. Александр дошел даже до того, что обратился к психологу, сгорая от стыда и ненавидя себя за это.
— Я думаю, что со временем все забудут эту историю, — сказал психолог. — Сейчас вашей главной задачей должна стать борьба с депрессией.
— Это не просто депрессия. Во мне сидит демон, доктор, который не оставляет меня в покое. — Соколов понимал, как это звучит. Наверняка этот промыватель мозгов сразу понял, что Александр давно уже заливает свою боль бренди, еще подумает, что он белочку словил.
— Вашего демона зовут Тщеславие. Но он тоже должен чем-то питаться. Сейчас еда у него кончилась, и он скоро просто умрет с голоду.
14 января 2024 года
«Ну он и придурок, этот мозгоправ!» — думал Александр на следующее утро, сидя в офисе. Он уже собрался снова напиться, сбежав с работы, как делал это каждый день перед Рождеством, но тут вдруг зазвонил телефон, стоящий у него на столе. Он взял трубку.
— Соколов, — сказал Крылов бесцветным голосом, — зайди ко мне.
Крылов похудел. Он даже как-то уменьшился в размерах, словно его кресло стало ему велико.
— Вызывали, товарищ капитан?
— Садись.
Они помолчали. Александр с удивлением поймал себя на том, что был благодарен начальнику за это молчание. Ни тебе воспоминаний о прошлом, ни отчитываний, мол, посиди, Саня, соберись с духом перед беседой. Впрочем, он всегда был стоящий мужик, Крылов.
— Слушай, Соколов, — наконец, заговорил капитан без предисловий. — В рождественскую ночь в селе Светлояр пропала шестнадцатилетняя девушка, дочь местного священника, Анна Берестова. Дело это какое-то загадочное, ни следов, ни улик, вообще ничего. Никто ничего не видел, никто ничего не знает, одни домыслы. Возьмешь его. Вот, изучи документы, — он бросил папку на стол перед Александром.
Вот так просто. Поезжай, мол, Саня, в Светлояр, подальше с глаз моих.
— А где этот Светлояр?
— По карте посмотри.