Двое молодых людей стояли возле канавы на улице Виадель и со страхом косились на нее. Источая запах чего-то сладковато-душного и гнили, она зияла темной пастью перед рядом полуразрушенных домов. В глубине канавы, едва различимые в полумраке и липкой грязи, колыхались неясные силуэты. Ребята нетвердо стояли на ногах, у обоих карманы заметно оттопыривались, из них выглядывали горлышки бутылок. Поправив помятый воротник рубашки, один из парней сказал:
— Сегодня старейшины здорово расщедрились, раздав всем мужчинам вино на Рождество.
— А ты не понял, для чего они это сделали? — с циничной усмешкой на лице отозвался второй. — Вначале, в церкви на проповеди, отец Раф опять пугал народ своими «легендами». Он с ними заодно. Им же надо, чтобы люди напились, и стали видеть все эти кошмары в канаве!
— Но ведь они действительно там… живут, — первый парень, Кальвин, недоверчиво покосился на товарища. — Старейшины говорят, что это тени, выброшенные за ненадобностью самим Создателем.
— Или же плод безумия тех, кто слишком долго вглядывается в эту канаву, — засмеялся второй, Лука.
Кальвин сглотнул. Липкий и холодный страх вполз ему под кожу. Конечно, он верил в легенды предков. Они рассказывали об обитающих в канаве существах, питающихся грехом и отчаянием, бестелесных, способных сводить с ума и проникать в сны. Его друг, Лука, смеется над суевериями, но старейшины призывают избегать бродить ночью вблизи канавы.
— А что, если они действительно существуют? — прошептал Кальвин, голос его дрожал.
— Существуют? — Лука усмехнулся еще шире. — Конечно, существуют! Только они другие, не такие, как их рисуют старейшины в своих сказках. Они приспосабливаются к страхам людей. Ты можешь увидеть существо с клыками и когтями, другой — свой собственный кошмар во плоти и крови. Старейшинам выгодно, чтобы ты боялся, понимаешь? Так они имеют власть над тобой. — Лука достал из кармана бутылку и отхлебнул из горлышка. — Знаешь, я не верю ни в ангелов, ни в дьяволов. Верю только в то, что вижу. А я вижу простую канаву, а не отверстие в реальности, где единственной валютой является страх, а все правила ломаются.
И он бросил в канаву пустую бутылку. Она ударилась о что-то твердое с глухим стуком, но не разбилась. Кальвин в ужасе отшатнулся. Ему показалось, что из темноты донесся тихий визг, заставивший его задрожать от страха.
— Вот видишь? — сказал Лука. — Это только твое воображение. Чем больше ты боишься, тем больше тебе кажется.
Кальвин не смел произнести ни слова. Что-то ужасное проникало в его душу, оставляя после себя привкус неизбежного и леденящий ужас. Канава притягивала их обоих, и оставалось только гадать, какой облик примет его кошмар, когда выберется на свет из темной пасти. Кальвин вырос в семье, где в церковь ходили каждый день и верили в проповеди о легендах предков. Главное влияние оказала на него бабушка с её непрерывным потоком сказок о домовых, русалках и леших. Когда он был ребенком, обычный ночной ветер за окном превращался в вой призраков, шуршание листьев становилось шепотом злых духов, а ветка каждого скрипучего дерева — когтистой лапой. Кальвин был рад иметь такого друга, как Лука, тот умел вложить ему в голову хоть какой-то здравый смысл. И действительно, товарищ, между тем, продолжал наставлять его:
— Не дело это, что старейшины пытаются укрепить свою власть таким идиотским способом. А в церкви люди должны обретать покой, а не заряжаться под завязку россказнями отца Рафа о ночных завываниях в канаве. Я знаю парня, его зовут Марк. Говорят, что его девчонка научилась лечить людей, и у нее есть какая-то сила, недоступная другим. Надо бы поговорить с ними.
— Девчонка этого Марка стала ведьмой?! — испугался Кальвин. — Водить с ней дружбу может быть опасно, Лука!
— Не опасней, чем вступить в секту отца Рафа. Давай-ка заглянем к ним завтра утром, у меня есть одно дело к Марку.
***
На следующее утро Кальвин и Лука, направляясь к дому Марка, встретили его на улице вместе с Алессой. Не зная, с чего начать, двое друзей смущенно переминались с ноги на ногу. Марк понял, что парни пришли поговорить, и пригласил их войти. В его доме, где он жил с отцом, царил безукоризненный порядок. Лука был удивлен, увидев множество книг на полках: в Луриджане не только немногие имели дома книги, но и читать-то умели далеко не все. Марк пригласил гостей сесть и первым начал разговор:
— Вижу, вы пришли по делу. Можете не стесняться, в этом доме можно говорить свободно. Наш разговор никогда не выйдет за пределы этих стен. О чем вы хотели мне сказать?
— Ну… мы тут вчера… — начал Лука, — были на проповеди в церкви…
— А, понятно, наслушались очередных страшилок отца Рафа.
— Знаю, ты не ходишь на проповеди. Говорят, вы… — Лука покосился на Алессу, — организовали общество…
— Кто это тебе сказал такую чушь? Мы ничего не организовали.
— Твоя дев… Алесса спасла ребенка и девушку, которых спрятали старейшины. Вам также помогала Сильва… И вы говорили, что проповедям в церкви следует положить конец. Вот мы и подумали…
— Насчет Алессы, это правда, она нашла похищенных и вылечила малыша, — терпеливо подтвердил Марк. — Но насчет никакого общества ты, пожалуйста, не распространяйся, мы ничего не собираемся организовывать. А конец следует положить не проповедям, а запугиванию людей. Вы сами-то верите в то, что рассказывает отец Раф? А ты что молчишь? — обратился он к Кальвину. — У тебя такие же идеи, как у твоего друга?
— Да его родители с детства таскают на проповеди, — начал было рассказывать за стеснительного друга Лука, но Марк его остановил:
— Пусть он сам расскажет.
— Мой отец… — несмело сказал Кальвин, — всегда пытается выглядеть храбрым, но вздрагивает при каждом шорохе. Спит с зажженной свечой на тумбочке. И мама зажигает везде свечи, шепча молитвы. Она еще более склонна к суевериям, а ее страх передается и мне.
— Теперь ты сам видишь, к чему приводят сказки отца Рафа?
— Да, иначе я бы не пришел сюда. Однажды ночью у моих родителей вызвал настоящий приступ паники простой крик совы. Отец бросился сражаться с нечистью, а мама плакала, закутавшись в одеяло, и повторяла бабушкины заклятия.
— Но ты же понимаешь, что это все легенды? — засмеялся Марк.
— Да мы вчера были у этой канавы, никого там нет! — продолжал хорохориться Лука, но на него никто не обращал внимания.
— Поначалу и я боялся, — тем временем признался Кальвин, но постепенно привык. Научился различать звуки: крик совы является частью ночной жизни леса, шелест за окнами означает порыв ветра, а половицы скрипят, потому что дом старый. Я пытался объяснить это родителям, но все мои доводы разбивались о гору страшных историй бабушки. Их страх слишком укоренился, углубился, они не воспринимают логические объяснения. Они отмахиваются и считают, что я не понимаю настоящей угрозы.
— Для тебя, как и для всех остальных, должно стать задачей научиться относиться спокойно к ночным страхам. Есть очень простой способ, как добиться этого, — Марк указал на полку с книгами, — надо учиться. Необходимо изучать природу звуков, чтобы быть подготовленным к любым ночным «кошмарам». Нужно научился жить в гармонии с природой, и если хочешь, я могу вас этому научить.
***
На следующий день четверо молодых людей снова собрались у Марка.
— Вот далось тебе это тайное общество, — насмешливо сказал Марк Луке. — Ну хорошо, давайте создадим общество. Все равно это ничего не меняет.
— Еще как меняет! — воскликнул Лука возбужденно и радостно. — Во-первых, тайна придаст нам сил для борьбы. Во-вторых, так нам будет легче привлечь в общество новых людей…
— Ты подожди с новыми людьми, да языком поменьше болтай! Мы пока решили просто подумать, как нам действовать дальше, для этого мы и объединились.
— А как нам действовать дальше, Марк? — спросил осторожный Кальвин.
— Я думаю, нам надо разобраться с этой канавой. Старейшины выбрали ее в качестве объекта для запугивания народа неслучайно: она старая, грязная и находится на заброшенной, темной и безлюдной улице. И именно поэтому они не хотят там ничего менять — так у них всегда будет повод рассказать новую страшилку. Нам надо самим очистить этот ров!
— А справимся ли мы вчетвером? — засомневался Кальвин.
— Почему вчетвером? — вставила свое слово до сих пор молчавшая Алесса. — Позовем Сильву!
— Вот что, Алесса, — решительно сказал Марк, — мы не только не позовем Сильву, но и тебя оставим дома! Не женское это дело. Ты можешь пригласить Сильву сюда, так вам вдвоем не будет одиноко ждать нас. — И как ни упрашивала Алесса жениха, он наотрез отказался взять девушек на задуманное ими опасное приключение.
Заставляя их сильнее кутаться в поношенные плащи, холодный ночной ветер хлестал им в лицо, принося запах гнили и тины. На сырые каменные стены рва отбрасывал длинные пляшущие тени факел, рассеивая мрак дрожащим светом. Словно отражая скрытую под ее поверхностью бездну, скопившаяся на дне вода казалась маслянистой и черной. Трое смельчаков — Марк, Лука и Кальвин, спустившись в ров, медленно продвигались вперед по скользким от ила камням. Будто протестуя вторжению, выложенная булыжником поверхность заставляла глухо звучать их шаги, запах внизу стал просто невыносимым, вызывающим тошноту.
Марк высоко держал факел, стараясь освещать все пространство вокруг. Свет выхватывал детали из тьмы: похожие на разложившиеся остатки ткани пучки водорослей, ржавые куски металла и обломки досок. Лука прихватил с собой деревянную палицу и, сжимая ее в руке, ощупывал камни перед собой. Палица задела какой-то предмет, и он, нагнувшись, подобрал старую костяную ложку, почерневшую от времени, но украшенную серебряным орнаментом. Лука повертел ее в руках, стараясь разглядеть узоры в бледном свете факела. На ручке ложки была выгравирована неразборчивая буква. Парень положил ложку в карман плаща. В некоторых местах ребятам приходилось идти, почти вплотную прижавшись друг к другу, так как ров сильно сужался. Пройдя метров двести, они заметили на стене выцарапанные на камне странные надписи, почти неразличимые. Марк узнал в буквах символы древнего диалекта:
— На таком языке говорили местные крестьяне лет четыреста назад.
— Смотрите, здесь написано «Марианна», — воскликнул Кальвин.
Запах гнили наполнял легкие и воздух становился все более тяжелым, когда они продолжали спускаться по канаве, которая уходила за пределы деревни. Внезапно, свет факела упал на что-то неподвижное, большое и темное, лежащее на дне. Ребята замерли, сердца заколотились у них в груди. Держа факел перед собой, как щит, Марк осторожно и медленно приблизился. Это была деревянная шкатулка, старая и заросшая мхом, закрытая на ржавый замок. Те же символы, что и на стенах, виднелись на ее крышке. Все трое переглянулись, в их глазах отражалось любопытство, но не страх.
— Опять драгоценности? — усмехнулся Марк. — Вот Сильва обрадуется!
— Что мы будем с ней делать? — спросил Кальвин.
— Возьмем ее с собой. Надо же с чего-то начинать здесь уборку. Работать будем по ночам. Так никто ничего не узнает, а на девушек можно положиться, болтать они не будут.