Со стороны Константина Юрьевича казалось, что он поступает абсолютно правильно и рационально, что именно так и нужно было поступить в этой ситуации, несмотря на возможно, потерянные улики в гроте или тоннеле. Он сейчас не думал об этом, он думал лишь о том, что бедные детские косточки пролежали слишком долго одни и им нужна была помощь.
Пока он спал, так и не выйдя из-за стола в своей комнате ему снились какие-то спутанные метафорические сны, в которых он то и дело выкапывал из земли красные яблоки, и кидал их в костёр; холодные хлопья снега; и поочерёдно танцевал то с маленькой девочкой, то с прекрасной женщиной, а то с беззубой высохшей старухой. Когда он проснулся, конечно же, сон полностью выветрился из его головы, и он уже совсем не помнил, что ему снилось, но неприятный осадок остался, словно ему сделали что-то плохое, а он почему-то об этом забыл.
Близнецы проснулись часом ранее своего отца от неприятного звука под полом. Там словно каталось яблоко, которое до этого укатилось в дырку в плинтусе. Звук этот наводил ужас на детей.
Мальчишки сели на кровати. Солнечный свет мягко стелился из окна, небрежно освещая комнату где-то ярче, где-то темнее, в углах ещё оставались ночные тени, которые потихоньку таяли с тихим шорохом.
- Ты слышал, опять яблоко катается? - спросил Гриша.
- Да, - Миша покрутил головой из стороны в сторону, стараясь на слух определить, в каком именно месте сейчас находилось яблоко, а ещё они боялись представить того, кто катает это яблоко.
- А я видел, кто его катает, - внезапно сказал Гриша, - Это маленькая девочка. Прошлой ночью ты очень крепко спал, а я почему-то проснулся, как раз папа куда-то уходил и хлопнул дверью, она стояла в углу, вот там смотри, за печкой, в руке у неё было красное яблоко, но, кажется, она была очень грустной, как будто её кто-то обидел. Может быть, ей не с кем играть?
Яблоко снова перекатилось под полом и по звуку остановилось прямо под кроватью мальчишек. Миша вытянулся вперёд, стараясь с вершины кровати посмотреть, что творится под ней. Он наклонился ещё, схватился ладошками за край, потянулся вниз и замер, замер так, словно увидел самый страшный момент в его жизни. Он не мог ни отпрянуть, ни закричать, лишь молча смотрел как под кроватью виднеются чьи-то глаза.
Страх настолько сковал детское тело, что его маленькие пальчики вонзились в край кровати, ломая ногти до самой крови о железную перегородку. Глаза не двигались. Они находились глубоко в темноте; они не моргали, и казалось, что смотрели не на Мишу, а куда-то дальше, куда-то за пределами его головы. Мальчик этого не понимал и страх был настолько сильным, что он почувствовал тепло, которое начало греть его колени. Он описался от страха.
- Что там Миш? - и в этот момент, когда брат прикоснулся к брату, темнота пеленой закрыла глаза, и мальчик, наконец, смог пошевелиться. Он резко отпрянул от края, прижался спиной к холодной стене и закрыл глаза. Дыхание его настолько участилось, что это было похоже на приступ истерики. Ребёнок настолько боялся открыть глаза, что думал, если вновь увидит то, что он видел во мраке под кроватью, то больше никогда не сможет жить и дышать.
- Ты чего там увидел? - Гриша резким выпадом перевернулся с кровати, почти опиравшись макушкой в пол, повис, цепляясь руками и ногами, и заглянул под кровать.
- Тут же ничего нет, ты чего так испугался? - вернулся в исходное положение и снова посмотрел на брата. Казалось, что от такого частого дыхания он сейчас взорвётся. Пот начал градом выступать на лбу у мальчика, щеки раскраснелись.
- Миш, ты описался, фу, что на это скажет папа, когда придёт. Это же так воняет. Фу!
- Прости, - заплакал мальчик, - Только не говори папе, он очень сильно разозлиться.
- Хорошо. Но тогда ты сегодня ночью будешь спать с краю.
После этих слов он спрыгнул с кровати и босыми ногами побежал к умывальнику, чтобы помыть с брезгливостью руки. Миша сидел на кровати, дыхание его медленно, но становилось ровным, он открыл глаза, проморгался. Посмотрел на мокрые пижамные штаны, с опаской взглянул на край кровати, медленно с неё слез и тоже пошёл к умывальнику. За все это время он не проронил ни единого слова из глаз покатились слёзы. Он также молча поменял пижаму, брат помог ему снять постельное, и они почти как ни в чем не бывало, сели завтракать, стараясь не разбудить отца. Миша успокоился.
Когда Константин Юрьевич наконец проснулся и вышел в зал, в ту комнату, где они кушали, а также его дети спали, ему в нос сразу ударил запах аммиака, и он обернулся на тазик, стоявший около холодильника, в котором лежало скомканное постельное белье. Посмотрел на детей, которые опять-таки были ниже травы, тише воды, удостоверился, что в доме все спокойно и детям не грозит опасности, умылся и вышел на свежую прохладу. Он даже не надевал куртки, встал у дома, вдохнул снежный морозный воздух и оглядел деревню. Он больше не видел в ней ту часть их страны, которая была лишь глупой окраиной, где жили не сведущие, неразумные люди, нет, это место теперь ему казалось намного хуже. Оно было воплощением всего неразумного, всего грязного, всего грешного.
Человек, который никогда не задумывался о религии и не был верующим, внезапно назвал это место грешным. Он вернулся в дом, сбил снег с сапог, сел за стол и начал пить с детьми чай. Мальчишки были молчаливы и даже не раскачивали ногами, пока сидели за столом. Они погрызли баранки, которые до этого, видать, принесла тётя Лиза или ещё кто-то, выпили чай с ромашкой. Следователь подумал, что, возможно, ему стоило бы больше времени уделять детям, пусть они даже не его по крови, это дети, это самые беззащитные существа на свете, которым нужна забота, защита и опека, а люди в этой деревне, да и во всем мире, не понимают этого. Ему внезапно в каком-то приступе нежности захотелось обнять близнецов, но он вовремя спохватился и вернулся в свою комнату.
Буран успокоился, погода стояла солнечная, тихая и спокойная. Следователь быстро оделся, проверил запертый шкаф, и пошёл до здания почты деревни. Там был рабочий телефон, по которому можно было легко связаться с городом и заявить о том, что он нашёл. Но прямо перед входом на саму почту Константин Юрьевич вновь столкнулся с женой старосты деревни. Елизавета сегодня была не в меру прекрасна, её тёмные густые волосы волнами спадали на меховую шубу, которая почти в тон была цветом её волос, румяные щёчки казались наливными красными яблоками. Только вот это сравнение его больше отпугнуло, чем доставило удовольствие,
- Константин Юрьевич, соскучились по городу? - спросила она, протягивая ему свою нежную беленькую ручку, словно для поцелуя. Он небрежно взялся за её пальчики, сжал и тут же отпустил.
- Просто, нужно сделать кое-какой звонок.
- А вам разве не сказали, Константин Юрьевич, что из-за бурана столб с проводами упал? Связи не будет в ближайшие два, три дня. Зато, вы сможете насладиться самыми снежными днями в это время года.
Константин Юрьевич как будто со злостью посмотрел на неё, развернулся и отправился прочее от почты. Он, не думая, шагал в сторону деревни Подлесовской, ему просто необходимо было с кем-то связаться из города и поделиться тем, что творилось у него на душе, рассказать про весь тот кошмар, который здесь происходит чтобы не быть единым хранителем этой истории. Ему очень было важно с кем-то поделиться, главное, чтобы это не был кто-то из жителей деревни Тёмной.
Пройдя немного по морозному воздуху, по открытому пространству, Константин Юрьевич попытался привести свои мысли в порядок, он начал их раскладывать по полочкам, как если бы сидел у себя в кабинете в городе и составлял архивный документ, эту часть сюда, эту сюда, эту можно положить в стопку на эту. Он пытался сопоставить все улики, которые нашёл и понимал, что, скорее всего, дело не в одном человеке, не в каком-то безумном маньяке, терроризировавшим деревню, а в самой деревне, в её нравах, в её истоке истории о том, как люди здесь начали жить, так и продолжают, скорее всего, проводить какие-то языческие обряды. Спустя час быстрым шагом он добрался до деревни Подлесовской, и практически не останавливаясь, быстро постучал в дом старосты, не дожидаясь ответа, распахнул её и оказался один на один с сыном старосты Архипом, который в это время направлялся открывать дверь.
- Мне нужно позвонить из вашей деревни. На почте работает телефон?
- Нет, - ответил сын старосты, - У нас уже год, как нету телефона. Мы почтой общаемся с городом, и с остальным миром.
Парень как-то повёл плечами, будто ему было все равно, и дружелюбным жестом пригласил следователя к столу, на котором уже дымился самовар и лежали стандартные печёности.
- А, где отец? - спросил Константин Юрьевич.
- Он сейчас на собрание. У нас в деревне небольшая беда, случилась. Зима холодная, лютая, дикие животные голодают в лесу, а мы ближе всех к ним находимся, поэтому скотину драть начали. Что ни ночь, то теряем по одной, две единицы скота. Поэтому решили собрать всю деревню и решить эту проблему. Отец ещё там долго будет, они только начали.
Следователь неохотно уселся за стол и почти решился, решился на откровенный разговор, который шёл вразрез с его уставом, его работой, но он просто не мог больше молчать, ему нужно было с кем-то поделиться тем ужасом, который здесь творится.
- Мне кажется, или ты знаешь больше, чем рассказал мне в прошлый раз о легендах ваших деревень? - следователь сделал немного суровое лицо, словно он был на допросе, но должен быть немного мягким. Парень покрутился у стола, разлил чай в чашки и тоже уселся, но глаза его перепрыгивали с предмета на предмет правая нога отбивала спутанный ритм, который то и дело словно переключался с одной мелодии на другую. Затем, в какой-то момент он схватил себя за волосы, потянул, шумно выдохнул и начал:
- Да, есть легенды, есть куча легенд, которые живут среди нас, и мы почти в каждую верим, потому что сталкивались с чем-то непонятным, видели, чувствовали и даже проходили целыми семьями через это, но если во всем этом правда? И на какой она стороне?
- В смысле, на какой стороне? - не понял следователь.
- Для чего? Если же это все существует, то почему никто не пробовал с этим разобраться, объяснить или что-то изменить, а если всё это пустые поверья от наших бабок и дедов, то почему, в конце концов взрослые не исправили это, и не прервали? Ведь так запугивать детей, что боятся даже взрослые, разве это правильная цель жизни?
У парня прояснился взгляд, появилось логическое суждение и трезвость ума, видно было, что он готовился к такому разговору, просто не было времени или слушателя. И следователь попросил рассказать все то, что парень думает об этом.
- Да, существует легенда, что жители деревни заключили сделку с богами. С одной богиней - Триединой. Той, которая живёт в трёх обличиях: маленькой девочки, юной женщины и ужасной старухи. Та самая богиня, которая постоянно голодна в любом облике, в детском она любит есть фрукты, в женственном, полном сил теле, она питает страсть до мужчин. Но в виде мерзкой старухи она не прочь поживиться и маленькими детьми. Да, я понимаю, насколько это глупо, бредово и ужасно звучит, но мы знаем, мы ведь живём рядом с той деревней, мы знаем, что пропадали у них дети, мы слышали крики в ночи, мы видели такое, что лучше бы не видеть, но мы молчали, мы просто молчали, то ли от страха, то ли от невежества и глупости, но вся наша деревня привыкла смиренно молчать на то, что происходит у соседей. И вот что я вам скажу, легенда о подменышах, она вероятно, правдива и старики говорят, что можно вычислить подменыша, который живёт среди нас. Представляете, мы изо дня в день ходим бок о бок с мерзкими обитателями подземного мира, здороваемся с ними, пьём и едим за одним столом, а они выжидают момента. Вы первый, кто приехал в деревню Тёмную за последние двенадцать лет, и лучше бегите, пока есть силы и возможности.
Следователь нагнулся поближе к парню, словно боялся, что тот перейдёт на шёпот, и он сможет упустить какие-то важные детали. Кто знает, может быть, здесь проводятся какие-то оккультные ритуалы и посвящённых как-то определяют. Разум не мог поверить, что здесь существует магия, существуют боги и ведьмы, а в то, что проводятся оккультные ритуалы и наконец то будет шанс узнать, как их вычислить, это было идеальной зацепкой для следователя.
- Так как же вычислить подменыша? - спросил Константин Юрьевич.
- Оо, это не беда. Как ни странно, но старики рассказывали, что у всех подменышей за левым ухом есть родинка, странная, такая, вроде бы не коричневая, не чёрная, но ближе к красному. Эта родинка отметка триединой богини. Она означает, что ты её кровь, её дитя, и она будет следить за тобой, и, если ты попадёшь в беду, она поможет. Но в тоже время, она всегда тянет тебя поближе к матери, поближе к дому. Я слышал, что многие дети из Тёмной деревни любят играть у угольной шахты.
Следователь резко отпрянул, выдохнул, попытался набрать в лёгкие воздух, но они словно не принимали кислород. Он сдерживал эмоции, как мог, но все же, вероятно, слишком странно выглядел со стороны. Слова об отметине слишком громко пульсировали в голове, отдаваясь звонким эхом. Его левая рука непроизвольно потянулась к уху, за которым тоже красовалась странная родинка, он её воспринимал как нечто привычное, ведь у него по всему были телу родинки и вообще, родинки у людей — это нормально, странным выглядит человек совсем без родинок. Но этот момент, эти слова выбили его на какое-то время из реальности, ведь эту родинку никто не видел, её прикрывали густые светлые волосы. Об этой родинке знал только он сам. Поэтому придумать, что-то чтобы специально запугать следователя Архип не мог.
- Да, история жуткая, но в таких легендах всегда есть крупица правды, а всё остальное выдумки и домыслы, - закончил сын старосты деревни и вновь подлил чая.
***
Близнецы сидели на полу, катали друг другу мячик, в доме было тепло, уютно, за окнами день, и казалось, словно весь мир живёт только для этих двух мальчуганов, чтобы им было спокойно и хорошо, пока в один момент под полом снова не прокатилось яблоко. Вслед за этим звуком послышался шорох и внезапно появился детский голос.
- Можно с вами? - спросил тоненький девчачий голосок из-под пола. - Мне так здесь одиноко и грустно.
Мальчишки переглянулись. Миша с испугу поджал к себе колени и обхватил их руками, а Гриша встал, подошёл к крышке погреба и прислушался.
- Пожалуйста, - попросил девчачий голос.
- Миш, это та самая девочка.
У Миши от страха затряслась нежная губа, он боялся, что снова описается.
- Как-то же она туда попала, - возмутился Гриша и начал открывать крышку погреба. Дело оказалось намного сложнее, чем думал ребёнок, и пришлось приложить все силы, чтобы справиться с крышкой. Откинув её, он опустился на коленки и заглянул вниз. Там было темно, а, чтобы включить лампочку, предстояло спуститься на три-четыре ступени вниз.
- Эй ты здесь, как тебя зовут? - спросил Гриша. В свет лампы, в тот самый квадратик, который был освещён от поднятой крышки, вышла маленькая девочка. Одета она была странно, не так, как привыкли видеть мальчишки в городе. Чёрные длинные волосы были почти до самого пола, глаза голубые и Гриша подумал, что это очень красивая девочка похожа на куклу, какую он видел с мамой в магазине игрушек. Девочка поднялась на несколько ступеней и протянула руку, чтобы ей помогли подняться наверх.
Гриша подал ей свою и в этот момент маленькие девчачьи пальчики начали чернеть и вытягиваться, они словно превращались в сухие ветки, которые тянулись и тянулись, пока наконец не обхватили руку Гриши и силой не дёрнули вниз. Мальчик с криком полетел в погреб, и в этот же момент крышка сама собой закрылась. Ещё какое-то время внизу слышался шум и вскрики, а потом все затихло. Миша сидел на полу и не мог оторвать глаз от того места, где только что был его брат. Слезы начали литься по щекам ручьями, застилая всю видимую картинку. Мальчик так и сидел, прижав к себе колени, а под ним образовывалась жёлтая лужа.