После случая в метро, я переехала к бабе Гале и деду Максиму. Мама приезжала к нам только если на улице шел дождь. Она говорила, что это сбивает со следа тех, кто хочет меня найти.
Моя жизнь в квартире бабушки и дедушки мало отличалась от жизни с мамой - мы больше гуляли, пели песни, и бабушка учила меня соединять слова в маленькие четверостишья, прочитав которые, можно было позвать птичек или поговорить с нашей ленивой кошкой Дусей.
«Киса, киса, МУР МУР МУР,
Не царапай меня чур.
Почешу я шейку своему котейку.
Будем бегать и играть, стану все я понимать.»
Кошка Дуся оказалась очень разговорчивой, все её МУР и мяу были рассказами о том, что два здоровущих паука на потолке, в углу первые поймали толстую муху и, бедная Дуся не успела на неё поохотиться.
Дуся была полна решимости поохотиться на пауков, если допрыгнет со стула на верх шкафа. Но баба Галя положила ей кусочек рыбки и Дуся решила отложить охоту на завтра.
Стишки действовали не очень долго, и каждый раз нужно было придумывать новый, чтобы понять Дусю. Баба Галя говорила - это потому, что силушка во мне пока спит и будить её не надо, почуять меня могут.
Мне было весело, тепло и уютно в этой маленькой квартирке на восьмом этаже.
Единственное чего я была лишена – это общения со сверстниками. К нам часто приходи в гости взрослые дяди и тети, кто-то из них даже имел детей, но дети были выпускниками школ или студентами, а я еще и до школы то не доросла. Куличики мне разрешалось лепить в песочнице, только когда во дворе не гулял никто из соседских детей.
Если на улице ко мне подходил веселый малыш с машинкой или куклой, в надежде поиграть, баба Галя брала меня за руку и уводила с площадки.
Больше всего я любила гулять в парке возле дома. Парк был старый, небольшой кусочек парка еще сохранил в себе напоминание о прошлых временах, когда парк был не парк, а древнее полуразрушенное кладбище.
Бабушка садилась на скамеечку на солнышке и говорила, что здесь я под защитой, мне разрешалось бегать и играть с моими друзьями, которые появлялись нечеткими полупрозрачными фигурами и летали над разрушенными могилами. Мы разговаривали, они рассказывали мне о колдунах, ведьмах, домовых и бесах.
Больше всего я любила играть с маленьким мальчиком, он не помнил своего имени, но любил догонялки и мои истории про телевизор и магнитофон. Я пела ему песни и рассказывала сказки о дальних странах. Как-то он сказал, что хочет подарить мне свою «самую дорогую вещь», и подлетев к могильному камню, из которого рос толстый березовый ствол указал на него:
«Копай!».
Я побежала к бабушке: «баба Галя, баба Галя, дай мне совочек, я должна откопать свой подарок».
Баба Галя встала с лавочки, доставая совочек из холщевой сумки, пошла вслед за мной: «Дашуля, да нет там ничего – это Игош проказничает, сколько я тебе говорила, дай духам покой, зачем ты их зовешь, мало ли кто через парк вечером пойдет, напугают же человека, окаянные.»
Я не слушала бабушку, выхватив у неё совочек, подбежала к камню под березой и начала копать возле корней дерева. Вскоре на дне небольшой ямки что-то блеснуло. Я стала кричать: «бабушка, бабушка, смотри, не обманул – вот он подарок.»
Бабушка охнула и наклонившись над ямкой стала выкапывать блестящий предмет – это оказался медный крестик, достаточно большой для нательного, размером с пол спичечного коробка, он был лишь немного поцарапан, но не почернел и не покрылся обычной медной зеленью, был блестящим и гладким.
Бабушка покачала крестик в руке, как будто прислушиваясь, прикрыла глаза, и вдруг, резко распахнув их, повернулась к Игошу, парящему возле березы.
«Миленький ты мой, спасибо тебе, ой спасибо. Да откуда же здесь такое сокровище, сколько же веков он здесь лежал?!! Дашенька ты теперь в школу пойти сможешь и с детками играть, я тебе этот крестик в мешочек зашью, ты его на тесемочке носить будешь, он тебя от всех демонов и бесов спрячет, пока ты в силу войдешь. Увидеть тебя они увидят, но не почуют кто ты.»
Игоша облетел кругом меня и бабушку… Я почувствовала на щеке легкое, едва различимое прикосновение и поняла, что это была наша последняя встреча.
Мы больше не приходили с бабушкой в парк. Через много лет я прочитала в новостях, что от кладбища в парке на Сущевском валу не осталось и следа – парк стал просто парком.