Возвращаясь с переговоров на метро, Гриз открыл папку, в которой был подшит распечатанный на принтере сонник Алфеи. Вот бы позабавились злющие котищи, если бы убили его. За неимением других книг, он начал читать распечатку неизданного романа.
«Релейные стекла наливаются румянцем по надоевшему расписанию: «Закат-сумерки – свинцовый занавес № 7».
Хм-м, а неплохая идея, чтобы не чокнуться от однообразия бетонных стен, - сделал пометку Гриз, читая дальше, пропуская лирику.
Первый этаж привлекает внимание уютным свечением готических окон, над крыльцом бронзовый амур целится в желающего войти в особняк, построенный буквой «П», ножки которой намертво спутаны чугунной литой оградой. Гости привычно пользуются парадным подъездом, сразу попадая к Хранителю, где позволено проводить любые затеи. Из обширной приемной лишь средние двери ведут в залу с ажурной паутиной балюстрады балкона для оркестра. Мраморные ступени главного входа на второй этаж украшены напольными вазами живых роз. Узкие боковые лестницы без освещения. Некоторые гости имеют доступ через правое, а другие – только через левое крыло здания, уже по усмотрению Управителя. Даже приближенные и болтливые соглядатаи затрудняются указать квартиру неизвестного автора.
Слуг нет, но добрый ангел возвещает утро чашечкой немудреного кофе. Все невозможное – возможно. Слепящее солнце хлынет мгновенно, стоит только захотеть.
Сумерки переключились, фонари наливаются «лунным» светом для прогулок … Осколки мозаичной картины мира, рассыпавшегося в прах, из которого и созданы люди.
Гриз очнулся, ему показалось, что он уснул, а все прочитанное приснилось. Да, это настоящая мозаика, постоянно меняющаяся, и освещенная то свечами, то звездами, то вечерним закатом. Но герои немногословны. Их просто нет, а их мир остался в сознании. Гриз предпочел дальше внимать иносказательной прозе. Красиво написано, чересчур высокопарно, смысл теряется из-за отсутствия действия. Если он когда-нибудь и прочтет продолжение, то обязательно поделится с Алфеей впечатлением. Она очень талантлива. Всем бы так. Сын решил не пугать Алфею неожиданным восхвалением. Роман вылежался за тридцать лет, но никто ничего не понял, некоммерческая литература, вот и все. Фокус в том, что раз в год-два она перечитывала, правила, переставляла главы, рассказывая ему очередной витиеватый сон... Всякий раз получалось новое путешествие по временам. Игра со словом приходила из снов. Редактируя, она многое могла бы выкинуть, но герои чопорны и противятся... Странное оправдание собственной лени задуматься о коммерческой форме романа о пападанцах. Отлежавшись более четверти века, книга пожелала быть.
«Релейные стекла наливаются румянцем по надоевшему расписанию: «Закат-сумерки – свинцовый занавес № 7!» - А это как?! - Задался техническим вопросом Гриз, мысленно рисуя схемы, перебирая в уме все возможные материалы. Он подошел к крыльцу парадного подъезда и остановился, заметив целящегося амура из бронзы. Он отступил назад, пересчитав количество окон, выходящих на улицу. Все совпадало. Именно это и смутило его, ибо написано это задолго до их переезда в этот дом из рукописи. И расположение комнат описано точно, словно она действительно уже пережидала самовозгорание планеты в другой жизни. А он? Если он создавал защитный ангар, консервировал целую улицу и эпоху, то, как он-то пережил планетарную катастрофу?
Он с удовольствием уселся на предложенный складной стульчик, глазея на обшарпанный особняк. Шорох карандаша по бумаге не мешал ему. Гриз листал папку, ища упоминание о нем самом, пытаясь вспомнить название главы.
- Вы знакомы с Алфеей? - Неожиданно спросил его художник, коих множество подрабатывало на Арбате, углядев что-то в раскрытой на коленях папке.
- Не более, чем вы, - в тон ему ответил Гриз.
- Обворожительная неповторимая натура, - вздохнул портретист. - След непревзойденного наслаждения мерцает в очертаниях ее губ.
Художник сглотнул слюнки от воображения, подбирающего слова для описания Алфеи.
Художник разоткровенничался о том, что родился художником. Он строг, академичен, аккуратен и совсем не похож на лохматых собратьев. Последние лет семь он бесповоротно окунулся в графику, но портрет – ее живой портрет преследует его и по ночам.
- Вы что-то хотели сказать? – Переспросил Дюшка, отдавая готовый портрет Гризу.
- Не унывайте, сударь, – увидимся. – Рассеянно поблагодарил Гриз болтливого художника.
Он тоже решил немного прогуляться в скверике, вновь присел на скамеечке и зачитался.
Автор, очнувшись от последней строчки, кивает благодарно за утро, грустно разводя руками…
Сын захватил букет багровых роз для Алфеи, подходя к дому по улице Арбат, решил передать ей привет от странного человека на Арбате. Дюшка не знал, что существуют и другие выходы из дома Алфеи, просто ждал ее всегда и работал. Впервые в очереди перед кассой Гриз не заглядывал в телефон, сверяя баланс на кредитной карте.