Что касается отношения различных обществ к такому понятию, как дружба, то отношение к этой добродетели имеет исключительно однозначный характер в том плане, что дружба – это именно добродетель, а поэтому является таким же прекрасным чувством, как и любовь. Рассматривать иллюзорность добродетельности
любви – это тема
отдельного потока информации. Здесь же речь потечёт насчёт иллюзорности добродетельности явления под названием «дружба».
Если провести опрос обычных граждан касаемо того, что конкретно они подразумевают под словом «дружба», то даже на такой простой вопрос мало кто даст чёткий ответ в виде фразы «дружба – это высокая, но не интимная близость в отношениях». Почти все граждане о дружбе отвечают так: «Ну, дружба – это как бы когда люди много общаются». Казалось бы, всё просто – если люди часто и подолгу обоюдно общаются, то их разумно называть просто друзьями, а не использовать к ним более ёмкое определение в виде фразы «интенсивно общающиеся друг с другом личности». Но так уж повелось на момент 21 века, что дружбу всё ещё относят к категории добродетелей – мол, настоящий друг всегда поможет и окажет не какую-то там пустяковую помощь, а очень даже значительную. И да – по негласным правилам истинной дружбы настоящий друг будет получать огромное удовольствие от оказания весомой помощи своему другу.
С завязанностью дружбы на удовольствии всё верно: чем больше люди получают удовольствие от общения со своими друзьями, тем чаще они будут общаться, а их дружеские отношения будут ещё больше укрепляться. А вот получение удовольствия от оказания хоть какой-либо помощи друзьям, не говоря уже об огромной помощи, – это уже очень спорный момент. Если каждый человек проанализирует свой мыслительный ряд в тот момент, когда его дружище просит его о какой-либо помощи, то мысли будут примерно такого формата:
«Помогать мне дружищу сейчас что-то неохота, но ведь мы же друзья, верно? Так что помочь я просто обязан, потому что друзья всегда помогают друг другу. Если я сейчас не помогу своему дружищу, то он на меня обидится, и дружба охладеет, а в перспективе наша дружба может вообще угаснуть и тогда я не смогу надеяться на то, что мой друг когда-нибудь мне согласится помочь, если у меня появится острая необходимость в какой-то важной помощи»
То есть, из такого неосознаваемого мыслительного ряда, который почему-то не вызывает у «истинных» друзей никаких каверзных вопросов, вырисовывается картина следующего характера: если какой-нибудь незнакомый человек попросит помощи у гражданина, который является для кого-то «настоящим» другом, то этот самый преисполненный добродетельно-дружеским мышлением «друг» почему-то откажет незнакомому человеку. Странно, да? Незнакомцу в помощи откажет, а своему «дружищу», с которым поддерживаются отношения, основанные на длительном и регулярном общении, в помощи всё же не откажет – даже если у такого «добряка» будет присутствовать желание выдвинуть отказ.
Конечный конструкт обозначенного ранее неосознаваемого мыслительного ряда о необходимости помочь другу имеет вот такую стезю: если друг получил отказ в просьбе помочь ему, то у него появится лёгкая обида и сдвигание отношений из разряда дружеских в зону обычного приятельства, а затем и простой знакомственности, когда постепенно будут теряться различные обоюдные дружеские привилегии, среди которых главной является привилегия попросить у «лучшего» друга какую-нибудь эксклюзивную или масштабную помощь.
То есть, эти самые «лучшие» друзья стараются не отказывать в помощи не по причине возможного схождения дружбы в зону приятельства, а по причине невозможности попросить в трудные времена весомую помощь у своего друга – мол, «Я своему другу сейчас не помог, а потом буду требовать от него помощь? Непорядок». Выходит, что под видом добродетельности дружба имеет стержень в виде банальной меркантильности – то есть, получение выгоды.
Правда, подобная меркантильная стезя у дружбы осознаётся мало кем из друзей, поэтому множество граждан и даже народов продолжают считать дружбу именно добродетелью, а не завуалированной формой получения выгоды.
Но называть взаимную настроенность на получение выгоды от друзей чем-то порицаемым некорректно, ведь если эта меркантильность имеет взаимный характер, то, собственно, а что плохого-то, если каждый из друзей периодически помогает нуждающемуся другу? Но негативизм в подобной схеме всё же присутствует и выражается он в неосознаваемости своих действий и своего «добродетельно-дружеского» мышления, когда дружба считается не чем-то скрыто-меркантильным, а, наоборот, чем-то благородным.
То есть, каждому гражданину, который считает дружбу чем-то светлым и добрым, желательно уметь признавать, что дружеские отношения, равно как и вся жизнедеятельность граждан, глобально завязаны лишь на двух параметрах: на пользе и на удовольствии от чего-либо. Поэтому если не будет взаимной помощи или хотя бы взаимного удовольствия (от общения, к примеру), то «добрая и светлая» дружба обречена на затухание.