В гости к Юлии Григорьевне Шишиной я шёл меж безликих многоэтажных коробок, мимо заборов, расписанных граффити, пенсионеров с навсегда усталыми лицами, подростков с «забитыми» хип-хопом ушами.
Однако живущая здесь Юлия Григорьевна создаёт совершенно другой мир. Он полон радостных красок, излучает тепло жизни, полузабытую любовь человека к человеку. Я смотрел на её картины и погружался в Чудо!
Как удаётся такое волшебство?
Казалось бы, всё просто - мозаичные панно из кусочков и полосочек ситца, шёлка или какой-нибудь диванной обивки и даже конфетных обёрток, с подрисовкой красками. А на картинах возникают медитирующий в сказочном лесу Русский Йог, бредёт в Дивеево старец Серафим, гуляют в трактире на вербное воскресенье извозчики, по льду, озарённому скудным полярным солнцем, переваливается Императорский Пингвин…
С «лоскутных портретов» проникновенно смотрят на нас совершенно живые глаза -
Юрия Николаевича Рериха,
Казимира Малевича, барона
Романа Унгерна…
- Необычная техника, - замечаю я. - Ткань, фольга, а вот из сухих листьев - совершенно узнаваемый портрет Цветаевой…
- Мне было пять лет, - отвечает Юлия Григорьевна, - когда моя талантливая подружка Яна научила меня рисовать. С тех пор я и рисую всю жизнь, правда, моя профессия врача-психиатра заставляла делать перерывы на целые годы…
В 1946 году, когда мне было уже восемнадцать, я увидела в кинотеатре «Наука и знание» картины из цветов художницы Мамонтовой.
Я захотела познакомиться с ней, но тогда отыскать её не смогла. Позже я стала врачом, а она - моей пациенткой… Я бывала у неё дома, узнала про флоризм - картины из растений. В моих старых работах сильно его влияние.
Флористы используют только цветы, злаки, травы, иных изобразительных средств не признают.
Но в Москве природных цветов почти не стало, многообразие русского леса, полей и лугов исчезает, уничтоженное техногенной цивилизацией. Я придумала ей название «технозой».
Меня угнетало убожество, бесцветность такой жизни. Я захотела создать себе праздник. И придумала: в дополнение к цветам и листьям можно использовать цветные лоскутки тканей. Текстиль ведь очень разнообразен, у нас когда-то были традиционные ситцы, тканые народные костюмы. Расцветки и орнаменты - настоящие приметы времени, позволяющие вспомнить оттенки, аромат прошлого. Это как частицы, лепестки народной души…
С 70-х годов я искала выброшенные ткани. На русский традиционный ситец англичане выкупили патент на 90 лет! Его сегодня мало осталось.
…Разноцветные лоскутки, с пёстрым орнаментом и разводами, с цветочками… оранжевые, бурые, зелёные… и вдруг из всего этого цветового хаоса проступает овал лица, высокий лоб, не по-земному горящие глаза. Лик с Туринской Плащаницы!
- А вот портрет барона Унгерна - его я сделала за 2-3 дня. Он меня интересовал давно - свободолюбивый человек. Поражала его стойкость в убеждениях, верность Родине. У меня для этой работы были лоскуты таджикского халата и конфетные яркие обёртки.
…«Воина Шамбалы» я узнал ещё до объяснений хозяйки: его золотой халат и пронзительный взгляд были переданы с невероятной точностью…
- Портрет Н.Д. Зелинского, изобретателя противогаза, отца моего мужа, - продолжает рассказывать хозяйка, - это комбинированная техника, бумага, ткань и акварельные разводы - они как бы показывают, что химия - двоякая, коварная вещь…
Портрету Юрия Николаевича Рериха я добавила голубой «небесный», «тибетский» фон из кусочков индийских мешков из-под овощей…
- У вас есть ученики?
- Я преподавала в детском лагере. Рассказывала детям о красоте. Дети - действительно «цветы жизни», они прекрасно работают с природными материалами.
Мы с моим мужем увлечены постижением «космоса культур», занимаемся ноосферным моделированием. Андрей Николаевич описывает культуры через модели. А мне всегда хотелось заниматься культурой «вручную». Когда я из кусочков материи создаю танцующего Шиву или портрет китайского императора, я будто преодолеваю тысячи лет…