Великий страх (французский: la Grande Peur) это волна паники, которая охватила французскую сельскую местность в конце июля и начале августа 1789 года. Опасаясь заговоров аристократов с целью подорвать зарождающуюся Французскую революцию (1789-1799), крестьяне и горожане мобилизовались, нападая на усадьбы. Беспорядкам способствовало принятие августовских декретов, отменивших феодализм во Франции.
Великий страх и связанные с ним беспорядки длились всего около трёх недель, но подготовили почву для некоторых из самых важных событий революции.
Французский историк Жорж Лефевр предположил, что некоторые возможные причины Великого страха — это нарушение связи из-за беспорядков в Париже, высокая напряжённостью, вызванная нехваткой продовольствия и широко распространённой безработицей, а также опасения насильственного возмездия со стороны знати и иностранных держав, призванных подорвать народ. Другие историки утверждают, что одной из возможных причин может быть потребление крестьянами спорыньи, галлюциногенного гриба.
Голод и отчаяние
Лефевр открывает свою книгу 1932 года "Великий страх 1789 года", которая до сих пор считается основополагающей работой на эту тему, цитатой французского критика Ипполита Тена: "Люди подобны человеку, идущему в пруду с водой до рта: малейший провал в земле, малейшая рябь он теряет опору – он тонет и задыхается". Цитата Тена прекрасно иллюстрирует шаткое положение французских низших классов при старом режиме. Даже в лучшие времена один неурожай мог означать катастрофу как для фермеров, так и для промышленных рабочих.
С конца 1760-х годов урожаи становились всё более неопределёнными, а урожайность резко колебалась. Отчасти в результате извержения вулкана Лаки в Исландии в 1783 году урожаи во Франции постепенно ухудшались, достигнув низкой точки в 1788 году, когда летние ливни с градом убили многие урожаи, а последующий августовский сквозняк убил большую часть остальных.
Для городских рабочих это означало, что цены на хлеб взлетели до небес, и к 1789 году беднейшие тратили до 80% своих доходов исключительно на хлеб.
Безработица также резко возросла, около 8-11 миллионов человек, или примерно треть населения, были либо безработными, либо не имели других форм поддержки. Быстро растущее население Франции, увеличившееся с 1770 года на 2-3 миллиона человек, усилило нагрузку на ресурсы. В одном из своих cahiers, или жалоб, написанных перед генеральным сословием в 1789 году, жители деревни Ла-Кер кратко описали проблему населения, написав: "количество наших детей повергает нас в отчаяние".
В то время как разорившиеся крестьяне стекались в города в поисках работы, потерявшие работу, стекались в сельскую местность, отчаянно пытаясь найти работу на фермах. Однако к концу XVIII века многие крестьянские хозяйства были настолько малы, что едва могли прокормить даже одну семью. Из-за практики разделения земли поровну между сыновьями по наследству многие фермеры остались с крошечными и часто бесплодными участками земли. Это заставило многих безземельных крестьян искать работу в крупных фермерских поместьях, принадлежащих дворянству. Поскольку эти большие поместья часто были в состоянии обеспечить работу только в сезон сбора урожая, рабочие страдали в вечной нищете в остальное время года.
Многие безземельные и безработные, наводнившие сельскую местность, не смогли найти работу, некоторые из них становились попрошайками. Путешествуя от фермы к ферме, часто группами, эти бродяги просили корки хлеба или места для ночлега.
В то время как некоторые фермеры сочувствовали им, многие другие не доверяли или откровенно боялись их.
Начали распространяться слухи, что банды бродяг сбивали заборы или поджигали фруктовые деревья фермеров после того, как им отказывали в помощи, в то время как некоторые бродяги якобы роились на кукурузных полях и вырубали незрелые стебли кукурузы, угрожая урожаю. Некоторые фермеры нервно писали в близлежащие города, прося прислать солдат для защиты их полей, в то время как другие обвиняли церковь в том, что она не обеспечивает бедных деньгами, собранными с десятины.
Милостыня бедным. Фото: www.worldhistory.org
Контрабандисты соли воспользовались сельским хаосом, путешествуя от фермы к ферме, запугивая и терроризируя фермеров, покупая их контрабандные товары. За этими контрабандистами часто следовали габелусы, ненавистные сборщики налогов, нанятые французским правительством. Габелусы часто были немногим лучше самих головорезов, они избивали, и грабили фермеров, подозреваемых в покупке соли на чёрном рынке, иногда даже сажали их в тюрьму. Тем временем, когда в городах начались хлебные бунты, горожане также совершали набеги на фермы, где заставляли фермеров продавать им свои товары.
Паралич королевской власти после подъёма Национального собрания и штурма Бастилии означал, что фермеры не могли полагаться на полицию или солдат. Весной и летом 1789 года многие начали вооружаться и искать защиты друг у друга. К июлю фермеры объединились, чтобы защитить свои деревни, а некоторые даже неделями стояли на страже дорог или мостов.
Однако многие сообщения о насилии были всего лишь результатом слухов. По мере того, как достоверные новости из Парижа приходили всё реже из-за происходящих там революционных волнений, слухи в сельской местности усиливались; одна из таких историй рассказывала о жителях Лиона, отбивающихся от сотен разбойников, среди которых были мародёры - савойцы и беглые галерные рабы. Ещё одна история рассказывала о британской эскадре военных кораблей, перекрывших канал канал, ожидая, когда разбойники вторгнутся в портовый город Гавр и откроют им ворота. Поскольку эти слухи усилили напряжённость, многие искали более ощутимого врага и нашли его в духовенстве и аристократии.
Заговоры и недовольные
Многие во Франции давно обвиняли привилегированные классы в заговоре против них. По крайней мере, во времена Мучной войны, крупного хлебного бунта, охватившего Парижский регион в 1775 году, теория заговора известна как Pacte de Fomine начал набирать обороты.
Приверженцы этой теории полагали, что неурожаи и нехватка продовольствия, преследующие Францию, были организованы дворянством, чтобы лучше подчинить и контролировать людей.
Они якобы достигли этого, накапливая продукты питания в монастырях и в своих манориальных замках.
Был ли король Франции
Людовик XVI (1774-1792) вовлечён в заговор, оставалось предметом разногласий; некоторые считали, что он был добрым королём, обманутым и введённым в заблуждение коварными министрами, в то время как другие думали, что он был вдохновителем всего заговора.
Доказательства какого-то заговора высшего класса появились в начале лета 1789 года, когда дела генеральных сословий начали поворачиваться в пользу Третьего сословия, которое провозгласило Национальное собрание 17 июня. К 1 июля король вызвал в Париж 30 000 солдат, многие из которых были иностранными гарнизонами, а 11-го числа отправил в отставку своего главного министра Жака Неккера, которого многие считали одним из главных защитников народа. Эти действия оказались контрреволюционными мерами, предпринятыми для того, чтобы сорвать Национальное собрание и убить Революцию в зародыше. Беспорядки в Париже привели к штурму Бастилии 14 июля, и, хотя король вывел войска и восстановил Неккера, семена недоверия были посеяны.
Штурм Бастилии. Фото: www.worldhistory.org
16 июля граф д'Артуа, младший брат короля и один из самых ярых врагов революции, бежал из Версаля вместе с большой свитой родственников и сторонников. Было неизвестно, куда он ушёл; некоторые считали, что он бежал в Испанию, другие - в Турин. Но было широко распространено мнение, что Артуа скоро вернётся во Францию во главе иностранной армии. Не было недостатка во врагах Революции, которые были бы готовы дать ему помощь. Королевства Испания, Неаполь и Сицилия контролировались Бурбонами, а император Священной Римской империи был братом королевы Марии Антуанетты (1755-1793).
По всей Франции города начали вооружаться, вызывая оборонительные ополчения, обещая защитить Национальное собрание от любой угрозы, внешней или внутренней. В Монпелье всем мужчинам боевого возраста, за исключением священников и монахов, было приказано приготовиться взять в руки оружие, а маленький городок Оргеле в Юре написал в Версаль и пообещал "пожертвовать своим миром, своим имуществом, всем до последней капли крови", чтобы защитить Ассамблею.
Гнев против знати только усилился после бегства Артуа.
16 июля жители Гавра остановили поставки зерна и муки в Париж, опасаясь, что они будут использоваться для питания королевских войск. В тот же день гражданское ополчение в Дижоне захватило замок и арсеналы, заключило в тюрьму своего военного губернатора и заперло всех дворян и духовенство в своих домах. Члены министерства, которое должно было заменить правительство Неккера, подвергались преследованиям, были заключены в тюрьму или в некоторых случаях жестоко убиты: в Париже рот отрубленной головы одного министра, Фулона, был набит травой, чтобы показать его предполагаемую причастность к голодному заговору.
По мере того, как паранойя овладевала многими городами, ношение революционной кокарды стало обязательным, а тем простолюдинам, которые считались враждебными делу народа, запрещалось носить её. Примерно в это же время стало обычным делом при встрече с новым человеком спросить: "Вы за третье сословие?". Хотя Великий страх набирал силу в городах Франции, он достигнет своего апогея в сельской местности, где его целью были не отдельные дворяне, а сама система феодализма.
Паника и восстание
Уже на грани от слухов о жестоких бандитах, сельские крестьяне внимательно следили за событиями в Париже. Действия 14 июля и последующее вооружение городов только подтвердили их подозрения, что против них действительно существует аристократический заговор. Однако многие из этих крестьян имели ещё больше оснований полагать, что они в большей опасности, чем горожане.
Будучи фермерами, многие из них платили феодальные взносы местным сеньорам и достаточно хорошо знали природу своих лордов, чтобы понять, что они никогда добровольно не откажутся от своих привилегий.
Кроме того, крестьяне со знанием истории понимали, что большинство предыдущих восстаний против феодалов заканчивались кровопролитием. С этой точки зрения крестьяне поняли, что они в опасности, как только был вызван генеральный прокурор.
Поэтому вполне естественно, что гнев был обращён на лордов, которые даже в этот период голода и финансовых трудностей "постоянно сосали их кровь".
Переломный момент был достигнут 19 июля, когда взрыв разрушил замок Куинси, дом одного из самых ненавистных помещиков в регионе Франш-Конте, убив пять человек и ранив ещё нескольких. Взрыв, хотя, вероятно, был несчастным случаем, вызванным пьяным гостем обеда, с факелом в руках, споткнувшегося рядом с пороховой бочкой, тем не менее встревожил крестьян, которые полагали, что дворяне будут использовать его как предлог, чтобы расправиться с ними.
Сразу же после взрыва в Квинси крестьяне Франш-Конте подняли восстание. Банды вооружённых крестьян вторглись в сеньориальные поместья, врываясь в амбары и забирая товары, которые они заплатили в качестве манориальных сборов. Были разграблены и сожжены помещения, в которых хранились записи о феодальных обязательствах, а также подверглись нападению другие символы феодализма, такие как винные прессы и мельницы, принадлежащие дворянам.
В некоторых случаях сами замки подвергались вторжению и разграблению. Если бы местный сеньор оказался в резиденции во время нападения, к нему, скорее всего, подошли бы крестьяне, которые заставили бы его отказаться от своих феодальных привилегий. Аббатства и монастыри тоже подвергались набегам в поисках припасов, и целые приходы объединялись, чтобы отказаться платить десятину.
Беспорядки во Франш-Конте были в конечном итоге подавлены отрядами кавалерии, но Великий страх уже вызвал подобные восстания по всей стране, особенно в регионах Эно, Эльзас, Нормандия и Маконе.
В последние недели июля 1789 года банды крестьян преследовали дворян и совершали набеги на их поместья. Экипажи были столкнуты в реки, а дворяне подвергались преследованиям, унижениям и, в некоторых случаях, избиениям. Несмотря на это, общепризнанно, что сельские восстания во время Великого страха были относительно бескровными, а убийства были редкими и далеко друг от друга. Несколько замков были сожжены или сровнены с землёй, как это было в случае с поместьем, принадлежащим семье Талейрана, но это тоже было редкостью.
Многие крестьяне утверждали, что действуют от имени короля, который недавно принял революционную кокарду и был воспринят некоторыми как сторонник революции. В Маконе чиновник утверждал, что он видел письмо от имени короля, которое уполномочило "всех людей в стране войти во все замки Маконе, чтобы потребовать их титул, и, если им откажут, они могут грабить, сжигать; они не будут наказаны". 21 июля жители Страсбурга и Шербура отказались платить рыночную цену за хлеб, заявив, что король намерен обеспечить всех своих подданных в равной степени. Точно так же, как сеньориальные поместья подвергались набегам в сельской местности, дома тех, кто, как считалось, препятствовал воле короля, также подвергались нападениям в городах.
Как следует из названия, Великий страх был периодом
массовой истерии. Поскольку хаос революции начал вызывать пробелы в коммуникации, было трудно понять, какие новости были правдой, а какие - фальшивкой. Рассказывали истории о британских и немецких наёмниках, сжигающих сёла, в то время как свидетели клялись, что видели, как Артуа возвращался из Испании с армией в 50 000 человек за спиной.
Считалось, что разбойники, которые предположительно начали хаос, были агентами на жалованье британского премьер-министра
Уильяма Питта Младшего, в то время как английский путешественник
Артур Янг сказал французам, которых он считал "в остальном довольно умными", что королева
Мария-Антуанетта планирует отравить короля и заменить его Артуа, который по слухам был её любовником.
Граф д'Артуа, впоследствии Карл X французский. Фото: www.worldhistory.org
Вид дыма, исходящего от набегов крестьян на дворянские владения, убедил других крестьян в том, что они подверглись нападению разбойников, добавив ещё больше слоёв к существующим страхам. Учёный Саймон Шама рассказывает анекдот о том, как не менее 3000 человек в южной Шампани вооружились, чтобы отогнать банду бандитов, только чтобы при ближайшем рассмотрении обнаружить, что то, что они считали группой опасных головорезов на расстоянии, было не более чем стадом крупного рогатого скота.
Конец страха и наследие
К началу августа Национальное собрание решило, что не в их интересах, чтобы банды паникующих крестьян бродили по сельской местности. Чтобы восстановить спокойствие в провинциях, виконт де Ноай выдвинул радикальную идею отмены привилегий дворянства. Эта идея привела бы к принятию Августовских декретов в ночь на 4 августа, которые демонтировали феодализм во Франции и отменили право галликанской церкви собирать десятину. Августовские декреты были монументальными и в сочетании с Декларацией прав человека и гражданина, которая последовала вскоре после этого, были одними из самых значительных достижений всей революции.
Декреты также, казалось, успокоили сельскую местность; так же внезапно, как это началось, Великий страх в основном выдохся к 6 августа.
Хотя большинство крестьян, участвовавших в восстаниях, вернулись в свои дома, многие из них были арестованы либо во время беспорядков, либо вскоре после них. В большинстве мест, где восстания закончились сами по себе, мало кто был приговорён. Однако в таких областях, как Эльзас, Эно и Франш-Конте, где военные прекратили беспорядки, многие крестьяне были повешены или приговорены к службе в качестве галерных рабов.
Великий страх был, в заключение, озадачивающим моментом в истории Французской революции, долгое время смущавшим историков своей причудливой природой. Хотя крестьянские восстания вряд ли были уникальным явлением, Великий страх выделяется как своим размахом, так и краткостью; едва продлившись три недели, волнения охватили большую часть французских городов и сельской местности. Он был основан почти полностью на слухах или преувеличенных историях, превращая банды бродячих нищих в страшных разбойников на жалованье иностранных держав. Если такие группы мародёров действительно существовали, они, конечно, не были достаточно большими или угрожающими, чтобы оправдать панику, которая началась; и всё же паника, вызванная в основном воображаемой угрозой, привела к отмене одного из самых древних институтов во Франции.
Семена недоверия, посеянные Великим Страхом, просуществовали гораздо дольше, чем само событие. Некоторые дворяне и духовенство ещё больше озлобились на революцию за уничтожение своих привилегий. Между тем, хотя волнения в сельской местности закончились, общий страх остался. Голод по-прежнему преобладал, и угроза иностранного вмешательства в революцию постоянно надвигалась. Конечно, эти последние опасения в конечном итоге были реализованы, когда в ходе французских революционных войн (1792-1802) Франция оказалась в состоянии войны с большей частью остальной Европы.