Перед гражданской войной главным пороком американского общества было рабство на Юге США. Жизненная философия Уитмена, проникнутая гуманистическими идеями равенства, привела его в лагерь борцов против рабства — аболиционистов. Многие стихи Уитмена проникнуты глубоким, без тени слезливого умиления или скрытого высокомерия, уважением к людям с черной кожей. В 10-м разделе «Песни о себе» поэт рассказывает о своей помощи беглому рабу, которого он приютил у себя в доме:
Он жил у меня неделю, отдохнул и ушел на Север,
Я сажал его за стол рядом с собою, а кремневое ружье мое было в углу.
А в 13-м разделе Уитмен рисует портрет возницы-негра, «картинного голого гиганта», с «лоснящимся, черным, великолепным телом» и «повелительным взглядом». Следует отметить, что негры в его стихах никогда не изображаются забитой, страдающей массой. Тем более преступными выглядят порядки, при которых с молотка продается «священное человеческое тело». Призывом к решающей схватке с рабовладением звучат стихи цикла «Барабанный бой».
В послевоенные годы особую тревогу Уитмена вызывает духовный и нравственный упадок в его родной стране, сосредоточенность американцев на «купле-продаже», погоня их за наживой. В трактате «Демократические дали» (1971) он отзывается об этом с беспощадной резкостью: «при беспримерном материальном прогрессе общество в Штатах искалечено, развращено, полно грубых суеверий и гнило. Таковы политики, таковы и частные лица. Во всех наших начинаниях совершенно отсутствует или недоразвит и серьезно ослаблен важнейший, коренной элемент всякой личности и всякого общества — совесть... Никогда еще сердца не были опустошены, как теперь здесь у нас в Соединенных Штатах». Главным лекарством для больного общества Уитмен считает простой, здоровый образ жизни, творческий созидательный труд, братское единение людей. В «Демократических далях» поэт также отстаивает принципы подлинно демократической литературы, создаваемой для народа и служащей его интересам.
Хотя социальный критицизм Уитмена глубок и подчас горек, все же вера автора «Листьев травы» в конечное торжество добра и демократии остается неколебимой. Недостатки и уродства окружающей его жизни он расценивает как нечто внешнее и наносное, чуждое здоровой природе демократического строя и человеческой природе. Уитмен горячо верит, что высшим законом всей жизни является добро.
Будучи патриотом своей страны, часто говоря от лица «среднего американца», Уитмен в то же время абсолютно чужд национальному шовинизму в любых его формах. Уитмен выходит за пределы чисто американской тематики и горячо поддерживает в своих стихах революционную борьбу европейских народов. К ним он обращается в стихотворениях «Испания. 1873—1874», «Европа», «О Франции звезда», «Европейскому революционеру, который потерпел поражение».
Стойкая вера в неизбежность торжества демократии рождает в душе и творчестве Уитмена радостный, мажорный настрой. Этот оптимизм заметно отличается от трагического мировосприятия поздних романтиков — Мелвилла, Готорна, По и еще раз указывает на близость автору «Листьев травы» идей трансцендентализма. Но решающее значение для Уитмена имеют не теоретические концепции, а подъем освободительного аболиционистского движения в стране, сплотившего ее лучшие силы, победа над оплотом реакции — рабовладельческим лагерем, территориальное расширение и материальный прогресс США, достигнутый трудом простых граждан страны. Все это откликается в душе поэта бурным восторгом, ощущением радости жизни. В поэме «Песня радостей» он на десятке страниц составляет подробный перечень: радость машиниста, радость пожарного, радость женщины, радость оратора и т.д., а завершает свою «оду к радости» мощным аккордом:
О, сделать отныне свою жизнь поэмою новых восторгов!
Плясать, бить в ладоши, безумствовать, кричать, кувыркаться, нестись по волнам
все вперед.
Столь же выразительны заключительные строки стихотворения «Таинственный трубач».
Этот ликующий экстаз может и не совсем без оснований показаться наивным и неглубоким, но оптимизм Уитмена, отвергая уныние и бездействие, с большой поэтической силой утверждает ценность человеческого бытия.
Поэт демократии, Уитмен одновременно нередко подчеркивает, что он — «певец индивидуальности». Здесь налицо противоречие: как совместить идеал всеобщего равенства, даже «тождественности», и прославление «Я». Однако, по мнению поэта, это возможно и даже необходимо: «демократия, насаждающая общее равенство одинаковых, средних людей, содержит в себе и другой такой же неуклонный принцип, совершенно противоположный первому. Этот второй принцип — индивидуализм, гордая центростремительная обособленность каждого человека, персонализм». Та же мысль звучит и в стихах:
Одного я пою, всякую простую отдельную личность,
И все же Демократическое слово твержу, слово.
Эта особенность мировоззрения Уитмена обусловлена спецификой исторического развития США и национальной психологии, в которой идеи свободы и равенства соседствуют с индивидуализмом как характерной чертой американцев. Уже трансцендентализм стремился примирить эти два принципа, и взгляды Эмерсона, без сомнения, повлияли на представления Уитмена о взаимоотношениях личности и общества. Уитменовский индивидуализм отразил некоторую наивность и незрелость общественно-политической мысли в США в середине XIX в. Однако в нем нет никакого реакционного содержания. Наоборот, он призван убедить каждого в том, что человек прекрасен, достоин уважения и любви, так же как и все люди вокруг. В этом его немалая социальная ценность.
Все это ярко проявилось в программном для Уитмена произведении, занимающем центральное место в «Листьях травы», — поэме «Песня о себе». Она открывается гордым восклицанием:
Я славлю себя и воспеваю себя,
И что я принимаю, то примете вы...
А затем: «я знаю, что я бессмертен», «я знаю, что я властелин», «я божество и внутри и снаружи», «я глотаю и дух и материю», «я вершина всего, что уже свершено» и, наконец, «я стал бредить собою, вокруг так много меня и все так упоительно», и т.д. и т.п. Но вся суть, весь смысл этих деклараций заключается в том, что поэт не отделяет себя от человечества, наоборот, сливается с ним.
«Песня о себе» и построена на перевоплощениях автора в бесчисленных встречных:
И все они льются в меня» и я вливаюсь в них, И все они —я,
Из них изо всех и из каждого я тку эту песню о себе.
Уитмен — и это для него важнейший эстетический принцип — не описывает своего персонажа, а становится им: «Когда я даю, я даю себя».
В этом потоке перевоплощений есть элемент «всеядности», но Уитмен в первую очередь ощущает свою близость людям труда, тем, на ком держится земля:
Я влюблен в растущих на вольном ветру;
В людей, что живут среди скота, дышат океаном или лесом:
В судостроителей, в кормчих, в тех, кто владеет топорами и молотами и умеет управлять лошадьми,
Я мог бы есть и спать с ними из недели в неделю всю жизнь.
Десятки «моментальных снимков» людей Америки разных профессий, соединенных методом монтажа, складываются в яркий и живой «коллективный портрет» народа и эпохи.
Идейно-художественные открытия Уитмена: его свободный стих, темы и интонации, урбанистическая образность сыграли громадную роль в развитии американской литературы.
Уитменовская традиция оказалась исключительно плодотворной. В начале XX в. последователями Уитмена были крупнейшие поэты этого времени К. Сэндберг, ЭЛ. Мастере, В. Линдсей, X. Крейн. Эта реалистическая традиция (иногда она переплеталась с авангардистскими поисками) продолжается в творчестве таких больших и сложных поэтов, как У.К. Уильяме, У. Стивене, Р. Лоуэлл и многих других. Для них связь с поэзией Уитмена означала обращение к реальности, прорыв к действительности, нередко из тупика модернизма.
Народность и демократизм творческой программы Уитмена лежат у истоков развития социалистической литературы США, представленной именами Д. Рида, М. Голда, У. Лоунфелса и др. И в поэзии последних десятилетий вновь и вновь возникает перекличка со строками и образами «Листьев травы».
Нередко современные поэты обращаются и к самой личности Уитмена, видя в нем образец духовного здоровья, нравственной чистоты и стойкости, бескорыстного служения людям. Так, А. Гинсбрег, один из лидеров американских поэтов-битников в 50-е годы, обращается к Уитмену так:
«О дорогой мой отец, старый седобородый одинокий учитель мужества». У него он ищет ответа на вопрос о судьбе родной страны: «Куда мы идем, Уолт Уитмен?»
Многообразны связи Уитмена с русской литературой. Впервые имя Уитмена привлекло внимание критики в 1861 г. В начале 70-х годов XIX в. стихами Уитмена восхищался И.С. Тургенев, который собирался опубликовать подборку своих переводов из «Листьев травы», но это его намерение осталось неосуществленным. С конца 1880-х годов творчеством Уитмена живо интересовался Л.Н. Толстой, у которого встречались как одобрительные, так и критические замечания о творчестве заокеанского поэта, но первых намного больше. В начале XX в. пропагандистом наследия Уитмена в России становится К. Чуковский. С 1907 по 1969 г. вышло 12 книг Уитмена в его переводах, причем последние издания под заглавием «Мой Уитмен» кроме переводов стихов включали биографический очерк и очерк творчества Уитмена, заметки о восприятии его творчества в США и России.
Уитменовский свободный стих проникает в русскую поэзию через отдельные написанные верлибром стихотворения В. Брюсова, А. Блока, М. Кузьмина, а немного позднее широко используются русскими поэтами-футуристами, в частности В. Хлебниковым. В 1918 г. «родоначальником пролетарской поэзии» назвал Уитмена А.В. Луначарский.
Не потеряли своего значения открытия Уитмена и для творчества современных советских поэтов.
Когда в 1881 г. предполагалось перевести стихи Уитмена на русский язык, поэт написал короткое «Письмо о России», строки которого звучат призывом к взаимопониманию и сотрудничеству и выглядят сегодня исключительно актуально: «Вы — русские, и мы — американцы! Такие далекие и такие несхожие с первого взгляда — так различны социальные и политические условия нашего быта, такая разница в путях нашего нравственного и материального развития, и все же в некоторых чертах, в самых главных, наши страны так схожи». Среди этих черт Уитмен называет «разнообразие племен и наречий», «пылкую склонность к героической дружбе», «огромные просторы земли, широко раздвинутые границы», «независимое руководящее положение в мире» и, наконец, «бессмертные стремления, живущие в глубине обоих великих народов». Выраженная в «Письме о России» мечта Уитмена — «задушевное содружество людей» (сначала отдельных людей, а потом, в итоге, всех народов земли) — и ныне остается высокой целью человечества.