Альфред де Виньи (1797—1863) родился в аристократической семье, гордившейся традициями рода, приверженной законной династии и дореволюционным порядкам. Будущий поэт закончил лицей и готовился к поступлению в Политехническую школу, когда Бурбоны вернулись к власти. Подчиняясь требованию семьи и обычаям предков, он становится офицером и до 1827 г. с некоторыми перерывами служит в армии.
Будни гарнизонной жизни тяготили, служебные обязанности отрывали от литературных занятий, но соприкосновение с людьми из разных слоев общества, приобщение к тяготам военного быта, впоследствии описанным в романе «Неволя и величие солдата» (1835), все же выводили Виньи за пределы интересов и предрассудков его среды. Это важно отметить, потому что дух кастовости, царивший в доме родителей поэта, не миновал и его творчество.
Мать поэта комментировала его произведения, строго следя, чтобы сын не отступал от сословных взглядов и классицистских принципов. Под ее влиянием была исключена из переизданий поэма «Елена» (1816), в которой был воссоздан образ восставшей, борющейся Греции и гневно говорилось о творимых турками зверствах. Елена — красавица гречанка, ставшая жертвой насилия, — превращается в неумолимую мстительницу, чей пример вдохновляет патриотов и помогает им победить. Но сама героиня погибает в пламени горящего собора, куда бросается, чтобы огнем очистить позорное клеймо, нанесенное ее чести.
Как и многие поэты его поколения, Виньи восхищался Байроном, видел в нем «поэта-титана, бросающего вызов небу и аду». Байроническая маска бесстрастия и холодности, согласно Виньи, вовсе не проявление некоего сатанинского начала, а своеобразный барьер, поставленный «несчастливым гениальным человеком, дабы избавиться от леденящего жалостливого любопытства людей посредственных». Одновременно это и реакция на мир, лицемерный, эгоистический. Виньи превозносит «страстность, гармоничность и богатство поэзии Байрона, горячность и чистоту ее стиля, изящество и правдивость описаний».
Эти раздумья Виньи позволяют лучше понять его творческие поиски начала 20-х годов.
Его поэзии присуща широта — географическая (страны Востока и Европа, дикая природа и шумный Париж), временная (библейские времена, античность, средневековье, современность), эмоциональная (наслаждение и мука, печаль и веселье, любовь и ревность, мимолетные движения души и повесть о многолетних страданиях). Виньи не грешил многословием.
Небольшая книга стихотворений «Поэмы» (1822) легла в основу сборника «Поэмы на новые и античные сюжеты» (1826), подвергавшегося пересмотру при каждом переиздании. Поэт мало добавлял и без сожаления вычеркивал написанное. Окончательный вариант, сложившийся в 1837 г., составлен из двадцати одной поэмы. Принцип отбора, по-видимому, был основан на том, что поэт стремился выбрать лишь те стихотворения, где на сцену выступает в форме эпической и драматической философская мысль.
Форма философского размышления не всегда превалирует у Виньи. Есть у него идеи, четко выраженные и прошедшие лейтмотивом через все творчество. Главная из них — защита простых человеческих чувств, скромных радостей бытия. Писателя занимают неумолимость надличных законов и судьба человека в сфере их влияния. Такова проблематика поэм «Неверная жена» (1819), «Дочь Иеффая» (1820), «Беда» (1820), «Моисей» (1822), «Элоа, или Сестра ангелов» (1824), «Потоп» (1826).
В поэме «Дочь Иеффая» впервые в творчестве Виньи звучит обвинение жестокосердому Богу и жалоба жертвы, жаждущей простых человеческих радостей.
Эти же мотивы характерны и для поэм «Моисей», «Элоа» и «Потоп», объединенных в триптих под названием «Мистическая книга». Действие каждой из частей триптиха — трагедия, развивающаяся на фоне противоборства космических сил. Виньи дает ответ на вопрос, волновавший многих его современников, ибо в этом триптихе речь идет о небе и о земле, об истинном или мнимом бытии человека.
3аглавная поэма триптиха «Моисей» написана по библейским и байроническим мотивам, составляя новый сюжетный и идейный сплав. Из отдельных частей Библии (Исход, Второзаконие, Числа)
Виньи выбирает опорные моменты для сюжета о смерти Моисея. Но библейский Моисей сияет лучами, после того как Бог говорил с ним, а герой Виньи властно, требовательно корит Бога, чувствуя себя «вождем и пророком, а не рабом Господа» (Числа, 11, 11—15). Но власть и могущество тяготят его, ибо, обладая ими, он «увидел, как гаснет любовь и иссякает дружба, и шел впереди всех гордый и одинокий посреди своей славы».
Моисей, избранник Божий, пророк, чье имя записано на скрижали, признанный вождь и глава своего народа, жалеет о днях невинности и безвестности, жаждет хотя бы в смерти уравняться с людьми. В поэме есть также политические акценты, понятные современникам, ибо 1826 г. означал собою новый этап в борьбе демократического лагеря Франции с режимом Реставрации. Осуждая правителя, облеченного огромной властью, Виньи давал понять, что абсолютизм, даже если он претендует на выполнение благородной миссии, несостоятелен. В условиях, когда после восшествия на престол Карла X усилились авторитарные претензии короны, подобный вывод звучал политически оппозиционно. Однако очевидной была метафизичность гуманистической и философско-исторической концепции писателя, утверждавшего, что «всякая власть иссушает личность ее носителя, отделяет ее от себе подобных».
Героиня поэмы «Элоа», женщина-ангел, родившаяся из слезы Христа, осмелилась пожалеть Люцифера, хотя ее предупреждали, что обитатели неба отвернулись от него. Трагическая судьба Элоа, порабощенной коварным гением зла, изображена без тени назидательности. Напротив, решаясь подать руку помощи падшему, добрый ангел слышит голоса братьев, поющих вечную славу тому, кто навеки жертвует собой ради спасения другого. Поступок Элоа прекрасен, хотя итог его вызывает чувство горькой иронии.
В следующей за «Элоа» поэме «Потоп» Виньи как бы поправляет сам себя, рассказывая о гибели Эммануила и Сарры. Наивные и безгрешные обитатели священной горы Арар ждали ангела-спасителя, воздающего добром за добро, чтобы пережить потоп, посланный на землю Богом. Небо молчало, а Эммануил, поглощаемый волнами, все еще поддерживал на поверхности Сарру, моля Бога принять ее. Но когда вместе с жизнью иссякли его силы, мир заполнился морем и солнцем, заблестела радуга, все было кончено. Таков мрачный финал триптиха «Мистическая книга», куда вошли «Элоа» и «Потоп».
1826 год ознаменовался во Франции резким обострением социально-политических противоречий, горячо воспринятых людьми искусства. Именно теперь романтики начинают упорно говорить о литературной революции как о продолжении революции социальной. Виньи, не будучи главой движения и не принадлежа к самому радикальному его крылу, вовлечен в общий поток. Причем он, как никогда, упорно ищет оригинального пути.
Обратившись к национальной истории (роман «Сен-Мар», 1826), писатель был верен уже ранее наметившимся творческим поискам. Еще в начале 20-х годов он внимательно читал исторические сочинения современников и порой вслед за ними склонялся к легендарной и сказочной интерпретации прошлого (как, например, в поэмах о временах Карла Великого — «Снег», 1823, «Рог», 1825).
В освоении писателем исторической темы превалировал следующий принцип: «основанное на тщательном изучении документов прошлого установление закона истории», затем поэтическое пересоздание образов известных лиц и событий отдаленной эпохи, что было характерно для французской романтической историографии.
Для романа «Сен-Мар» Виньи выбрал переломный период истории своей родины — первую треть XVII в., когда всесильный министр Людовика XIII кардинал Ришелье железной рукой утверждал внешнее могущество Франции и закреплял ее внутреннюю структуру как единого, подчиненного самодержавному монарху государства.
В основу сюжета лег действительный факт — заговор против Ришелье, организованный братом короля Гастоном Орлеанским и крупным феодалом герцогом Бульонским, к которым примкнул фаворит короля, ставленник Ришелье, молодой аристократ Сен-Мар. Именно Сен-Мар, а не вельможные его сподвижники был обвинен в государственной измене и сложил голову на плахе одновременно со своим другом де Ту.
Виньи тщательно изучил мемуары, литературные памятники, письма, документы — все, что было доступно читателю парижских библиотек начала XIX в. По примеру Скотта он создал динамические и масштабные картины французской действительности XVII в., вывел на страницы своего романа множество лиц, нарисовал массовые сцены и создал эпизоды, где с глазу на глаз беседуют сильные мира сего, решая судьбы страны и народа. Но, в отличие от Вальтера Скотта, Виньи хотел создать исторический роман, главными персонажами которого были бы не безвестные вымышленные лица, а крупные государственные деятели, чьи характеры и страсти в их столкновении определили бы собой трагический конфликт романа й представили бы сущность изображаемого исторического события.
Тщательно работая над композицией, писатель стремился уподобить роман трагедии, конфликт которой неотделим от находящегося в центре повествования исторического события и от перипетий судьбы главного героя. Этим объясняются и некоторые анахронизмы в романе.
Завязкой «Сен-Мара» как трагедии является отъезд молодого Анри д'Эффиа — маркиза Сен-Мара в Париж, где ждет его успех, быть может, восхождение по сословной дестнице, на вершине которой находится его возлюбленная — принцесса крови Мария Гонзага. И в разговорах за столом, и в последующих эпизодах возникает ощущение опасности, зыбкости мира, пока еще неведомого молодому герою, но еватого для него гибелью. Различные предзнаменования, сны, приметы, связанные с его отъездом, усиливают предчувствие будущей трагедии. Дальнейшие события развертываются два года спустя, когда Сен-Мар — фаворит короля, одержимый страстью к Марии и ненавистью к кардиналу, решается принять участие в заговоре: случайно он выдает свою тайну и, оставленный вельможными союзниками, изверившийся в любви, вместе со своим другом де Ту идет на казнь.
Крупным планом в романе нарисована фигура кардинала Ришелье. Уже современники Виньи отмечали односторонность изображения им этого выдающегося государственного деятеля. Нередко говорили о классовой позиции Виньи — о его симпатиях к старому дворянству и ненависти к тому, кто, по словам Пушкина, «унизил во Франции феодализм». Эти соображения не лишены оснований, хотя и дневниковая запись (1837), и прежде всего сам роман позволяют утверждать, что Виньи считал упадок дворянства «проявлением закономерностей истории».
Роман «Сен-Мар» является итогом раннего творчества Виньи и прологом к новому периоду его литературной деятельности (1826— 1835). Во второй половине 20-х годов укрепляются связи писателя с литературными кругами Парижа, усиливается его внимание к общественно-политической борьбе, наиболее полным выражением которой станет Июльская революция 1830 г. В предреволюционные годы Виньи дружен с Гюго, входит в литературное содружество «Сенакль», принимает участие в борьбе за обновление театра, переводит пьесы Шекспира.
В 1829 г. на сцене французского театра с большим успехом идет "Венецианский мавр" — близкий к оригиналу, точный для того времени перевод «Отелло», сделанный Виньи. Одновременно он сам начал писать драму. В 1829—1830 гг. им была создана «Жена маршала д'Анкра». Сюжет для пьесы Виньи нашел в досье, составленном для Сен-Мара. Это была кровавая история падения и гибели в апреле 1617 г. фаворитов регентши Марии Медичи — маршала д'Анкра (Кончини) и его жены Леоноры Галиган. В пьесе сказывается знакомство Виньи с Шекспиром, особенно с его хрониками: нравы эпохи предстают наглядно, в живых сценах, великолепно передана атмосфера смуты, заговоров, борьбы корыстных интересов; можно отметить обилие эпизодов с участием народа, слышен голос народа, делающего выбор между мужем и женой Кончини. В конечном итоге народное мнение и высшая справедливость близки. Но Виньи не настаивает на подобном выводе.
Кончини ждет смерть, когда он находится на вершине могущества. Его постигает кара за причастность к убийству Генриха IV. Но одновременно с ним гибнет и его жена Леонора — человек сильный и чистый. Ее смерть нужна корыстному де Люину, фавориту Людовика XIII, который хочет получить не только место у кормила власти, но и несметные богатства семьи Кончини. Есть, однако, и другая причина: Леонора когда-то уступила королевским настояниям, стала женой презренного Кончини и тем самым вошла в трагический круг обреченных.
Такова фаталистическая философия драмы, окончившейся недоуменным вопросом «А мы?», обращенным к толпе парижских мастеровых одним из ее главарей. Подобный вопрос не раз задавал Виньи и себе.
Сам Виньи в этот период, подобно многим романтикам, увлечен проповедью сенсимонистов. Не без ее влияния написана в 1830 г. «Песня рабочих», при жизни, правда, не изданная и не законченная: в ней всего две строфы. Она поразительна как по теме, так и по ее воплощению. Поэт прославляет в этой песне организации общества — вселенскую мастерскую, где все трудятся, помогая друг другу. Будущее представлено в символической фигуре рабочего, чья гигантская рука лежит на молоте, а наковальня — его колени.
Связь с сенсимонизмом ощутима и на том этапе творчества Виньи (1830—1835), который своеобразно отразил его сложное отношение к Июльской революции. Поэт не принял в ней участия, а в апреле 1831 г. присоединился к правительственной прессе, стремившейся преуменьшить значение «Трех славных дней». Политической борьбе и социальным преобразованиям он противопоставил величие духа поэта, спокойно взирающего на мир из тиши своего уединения. Примечательно, что тогда же, в апреле 1831 г., отдельной брошюрой им была опубликована поэма «Париж». Париж — гигантская машина, живое существо, устремленное в будущее пламенное колесо, под которым поддерживают огонь великие работники-мыслители, а следом за ними «сильная семья» — «сенсимонисты, несущие миру великое всеобщее равенство». И притом мечта о мирном пути для «семьи человечества» не закрывала от него реальности. Движение жизни представало ему как «торжество огня, кипение лавы, бой гигантских молотков». Он предвидел катастрофы и сражения. Но самого Виньи «вздыбленная история» возвращала к навязчивой идее о всесилии рока и беспомощности людей. В финале поэмы появляются реминисценции из «Апокалипсиса» — предсказание гибели Парижа.
Двойственность реакции Виньи на современность присуща и другим его произведениям этих лет. В романе «Стелло» (1831—1832) — триптихе о трагической судьбе творческой личности, раздавленной обществом, Виньи еще настойчивее, чем прежде, говорит о враждебности государства поэту, будь то монархическая Франция, либеральная Англия или якобинская республика. И все же правота автора «Стелло» парадоксально дискредитирована его фатализмом. Канонир Блеро, превозносимый писателем, — всего лишь орудие в руках судьбы, пожелавшей, чтобы «революция отступила и была смертельно ранена Республика».
В драме «Чаттертон» (1835) Виньи проводит параллель между участью поэта-бедняка и уделом эксплуатируемых рабочих. Сюжет взят мм из триптиха «Стелло», но значительно изменен. События драмы чрезвычайно просты: Чаттертон ждет ответа на письмо, посланное им богачу Бекфорду. Богач делает поэту оскорбительное предложение стать лакеем, после чего тот кончает жизнь самоубийством.
Пьеса отличается напряженностью психологических коллизий и смелостью социальной критики. В отличие от первоисточника («История Китти Белл» в триптихе «Стелло») персонажи здесь романтически-идеальные, лишенные какой-либо приподнятости над действительностью. Они обычные молодые люди, с чувствительной душой и уязвимым для зла сердцем. Само же зло предстает как нечто вполне обыденное и прозаическое. Виньи в комментарии к пьесе пишет: «Есть такая причина крайнего отчаяния, которая сначала убивает идеи, а затем человека. Голод, например». Это первое зло, обрушившееся на героя пьесы и становящееся все очевиднее зрителю по мере развития действия. Логика пьесы с неумолимостью говорит о враждебности мира чистогана как подлинному искусству, так и человеческим чувствам.
Последний период литературной деятельности Виньи (1836—1863) малопродуктивен. В области драмы им не было создано ни одного произведения, в прозе написан лишь незавершенный отрывок романа «Вторая консультация Черного доктора» («Дафнэ»), ряд статей, по большей части не опубликованных при жизни. Изредка он писал стихи, печатал их в журнале «Ревю де Дю Монд», затем замыслил объединить эти разрозненные произведения в поэтический сборник под заглавием «Философские поэмы». Этот сборник стихотворений Виньи под названием «Судьбы, философские поэмы» был опубликован уже после смерти поэта в 1864 г.
Содержание сборника свидетельствует о приверженности поэта эстетическому идеалу, сформулированному им в его речи по случаю вступления во французскую Академию (1846).
Сборник открывается поэмой «Судьбы» (1849), которую сам автор хотел видеть заглавной. В ней ведущим философским началом является идея всесилия рока, противостоять которому не может даже проповедь Христа. Мысль о бессилии религии перед лицом страдания и смерти пронизывает поэму «Гефсиманский сад» (1844) и тематически с нею связанное стихотворение «Молчание» (1862).
В лучших поэмах сборника «Судьбы» жизненная конкретность образов и четко означенная идея—едины. Таковы поэмы «Смерть волка» (1843), «Хижина пастуха» (1844), «Бутылка в море» (1847, опубл. 1854), «Чистый дух» (1862). В «Смерти волка» воссоздана сцена травли и убийства волка. Однако достоверность эпизода только усиливает ее философско-символический смысл: восхищение стоической гордостью гонимой, но не сломленной личности. В поэме «Бутылка в море» прославлен подвиг моряка, в последние мгновения жизни думающего о живых, которым он шлет драгоценную бутылку с записями, чтобы помочь им спастись.
Последний сборник стихов Виньи свидетельствует о том, что герой поэзии Виньи меняется. Меняется и его отношение к собственной роли поэта-созерцателя, высоко стоящего над толпой. В поэме «Чистый дух» он прослеживает генеалогию своей семьи и говорит о том, что с былыми аристократическими предрассудками покончено. Но гордости дворянина поэт противопоставляет аристократию духа — идеал столь же иллюзорный, как и тот, что вдохновлял его прежде. Время не изменило тот романтический принцип, которому он был верен всю свою жизнь.