Джордж Элиот. Нрав­ственная чистота и порядочность

Джордж Элиот (наст. имя Мэри Энн Эванс) относится к другому поколению романистов, нежели писатели — ранние викторианцы. Иначе складывалась ее писательская судьба, сложнее были взаимоотношения с современным литературным процессом, где все отчетливее давало о себе знать влияние идей позитивизма и эволюци­онного развития. Эпоха Элиот, хотя и продолжение викторианской, но в ней видны приметы нового, грядущего века.  

Всесторонне образованная женщина, прекрасно знавшая филосо­фию, математику, естествознание, переводившая немецкого теолога Д. Ф. Штрауса, Фейербаха, Спинозу, она была превосходной музыкан­тшей и познакомила английскую читательскую публику с переводами статей Листа о Мейербере. Элиот была хорошо знакома с Гербертом Спенсером; с философом-позитивистом Генри Льюисом она состояла в гражданском браке, в течение многих лет навлекая на себя гнев и родственников, и представителей так называемого высшего света, не принимавшего ее в своих кругах. 

Воспитанная в строгой вере, она впоследствии (в начале 40-х годов) отказывается посещать церковь и все чаще задумывается над нравственным смыслом религии. Это был период раскола в церковном движении, когда четко обозначилось так называемое оксфордское направление, католицизм нового типа (Нью­мен). Долгое время Элиот сотрудничала в журнале «Вестминстерское обозрение», была талантливым публицистом и серьезным философом-популяризатором. Вместе с Льюисом она познакомила своих соотече­ственников с современной немецкой философией. 

Писательница была горячей поклонницей таланта В. Скотта и романтиков. Еще в 20 лет она заявила, что Вордсворт и английские романтики помогли ей понять и выразить себя, свои чувства. Проза в 50-х годах становится статичной, а значит, требует более тщательного детального воспроизведения будничной, обыкновенной жизни. Зато это дает возможность читателю внимательнее и присталь­нее разглядеть человека, разобраться в его действиях, поступках, взаимоотношениях с другими людьми. К середине XIX в. роман уже «пропитался» философией позитивизма и натурализма. Психология героя обогатилась изображением наследственных факторов, влияющих на характер человека, его темперамент и общественное поведение. 

Д. Элиот, знакомая с новейшими открытиями в естествознании, использовала фактор наследственности при изображении характера. Изменение структуры романа было закреплено новациями Элиот. Сюжет перестал существовать как таковой. Его функцию стал, по существу, выполнять характер персонажа. Сцены провинциальной жизни, списанные Элиот с натуры, равно как и портреты ее ближайших родственников, ставшие прототипами героев ее произведений, созданы рукой мастера прозы второй половины XIX столетия. 

Ею вводятся в художественные произведения производственные процессы, она оди­наково скрупулезно исследует протоколы судебных заседаний и фик­сирует сплетни провинциальной Минервы, с равной степенью добросовестности изображает сквайра или сельского священника, члена парламента или простого столяра. Представители различных профессий заполняют страницы ее произведений — моряки, часовщи­ки, столяры, священники, гувернантки и представители богемы. 

От­давая дань творчеству В. Скотта и Ж. Санд, она создает исторические романы, использует уже известные сюжетные мотивы и идеи. Мир романов Элиот как бы состоит из двух концентрических окружностей. Одну, внутреннюю, составляет небольшая группа действующих лиц, непосредственно причастная к разрешению моральных проблем, дру­гая —- это внешний мир, обычно представленный провинциальной средой. Здесь, как и в «Человеческой комедии», есть свои врачи и священники, банкиры и журналисты, философы и практики, люди не от мира сего, а также герои, хорошо вписавшиеся в деловые буржуазные круги. 

В творчестве Элиот можно выделить два периода. 

Первый — 1858—1861 гг., когда были созданы романы: «Сцены провинциальной жизни» (1858), «Адам Бид» (1859), «Мельница на Флоссе» (1860), «Сайлес Марнер» (1861). Разделяет два периода ее творческой деятельности исторический роман «Ромола» (1863), действие которого происходит во времена Савонаролы. 

Второй этап творчества Д. Элиот открывается романом «Феликс Холт, радикал» (1866). К этому периоду относятся романы «Мидлмарч» (1871—1872), «Даниэль Деронда» (1876). Произведения первого периода посвящены в основном жизни провинции, в них отразились детские и юношеские впечатления Элиот, проведшей 1819—1835 гг. в Варвикшире. 

Первое произведение Элиот «Сцены провинциальной жизни» было высоко оценено Диккенсом, который писал автору: «Я никогда не встречал такой правды и такого изящества, какими дышат юмористи­ческие и патетические сцены этих повестей». В «Сцены провинциаль­ной жизни» входили три повести: «Амос Бартон», «Любовная история Гилфила» и «Покаяние Дженет». 

Элиот выбирает заведомо заурядных персонажей. В V главе повести «Амос Бартон» она даже извиняется перед читателем за то, что ее герой такой неинтересный и посредст­венный человек. Но главное достоинство героев Элиот состоит именно в их простоте, даже заурядности, которые являются залогом их нрав­ственной чистоты и порядочности. 

Иронические и сатирические стра­ницы этой повести связаны с главным ее персонажем — графиней Чарлацкой. Неслучайно Элиот знакомит нас сначала не с самой графиней, а с ее собачкой. Туалеты, особенно модные,— слабость графини, а у кого нет слабостей, отмечает повествователь. Читатель охотно верит этому, так же, как он, воспринимает различие между скромной жизнью семьи священника Бартона и светской львицы.  

В повести тщательно и любовно выписан быт провинции, ее размеренный образ жизни, неторопливые беседы обывателей. Часто используемый автором прием несобственно прямой речи прекрасно характеризует персонаж, обогащает наше представление о его характере и месте в обществе. Так, графиня Чарлацкая постоянно кичится своим преимуществом перед всеми остальными, но вместе с тем она лице­мерно оправдывает все свои проступки, беспокоясь о загробной жизни. 

Роман «Адам Бид» по праву можно считать программным произ­ведением писательницы, поскольку здесь реализуются основные худо­жественные принципы, высоко оцененные ее современниками. Элиот изображает обыденное и прозаичное как достойное самого изыскан­ного художественного воплощения. Она с большим мастерством опи­сывает столярную мастерскую Адама и заставляет читателя физически ощутить ритм работы, почувствовать запах сосновых стружек. Здесь используются также протокольные записи судебного заседания, что свидетельствует о внимании автора к документу, факту, становящемуся объектом художественного изображения. 

В основе сюжета романа «Адам Бид» — соперничество столяра Бида и дворянина Артура Донниторна из-за работницы с фермы Хетти Сорел. Однако писательницу больше интересуют нравственные проблемы, которые она и ставит в этом романе, сталкивая две морали — мораль ремесленника и мораль дворянина. Оба претендента на сердце Хетти обладают достоинствами. Адам Бид честен, трудолюбив, откровенен и чистосердечен. Артур Донниторн — образованный, обаятельный человек, но со­вершенно не считающийся с другими, даже близкими людьми. При­влекательная Хетти становится его любовницей, а затем, брошенная им, совершает преступление — убивает собственного ребенка и попа­дает на каторгу. 

Некоторые современники Элиот видели в этом ее романе налет вульгарности и натурализма. Отвечая своим оппонентам, Элиот писала, что нужно любить ту красоту, которая заключена не в гармонии внешней, броской привлекательности, а в гармонии внут­реннего мира человека, в натруженных ладонях людей труда. В этом источник своеобразного демократизма Элиот, которая вслед за роман­тиками видела красоту там, где она незаметна и невидима.  

Из второстепенных персонажей романа необходимо отметить мис­сис Пойзер, получившую в аренду землю, принадлежащую Донниторну, деду Артура. В характере этой женщины много от вальтерскоттовских народных персонажей, бойких и метких в выражениях, смелых и принципиальных, не боящихся ссор с хозяином, всегда ощущающих свое нравственное превосходство перед ним. 

Вопрос о влиянии В. Скотта на творчество Элиот недостаточно изучен в нашем литературоведении, но необходимо отметить, что следы влияния твор­чества «шотландского волшебника» заметны в «Адаме Биде». В романах «Эдинбургская темница» и «Адам Бид» есть схожие сюжетные мотивы, сходные характеры — Хетти и Эффи Динс. За жизнь и судьбу Хетти и Эффи борются две женщины — обе решительные и настойчивые. Однако у Скотта сестра Эффи Дженни добивается свидания с короле­вой Каролиной, чтобы вымолить у нее прощение для легкомысленной Эффи, в романе Элиот на Хетти пытается воздействовать моральными увещеваниями Дина Моррис. Однако героини Скотта и Элиот различ­ны по своим нравственным принципам. Методистка Моррис, стремясь направить заблудшую овечку на путь истинный, хочет добиться от Хетти раскаяния в детоубийстве, тогда как героиня Скотта по-челове­чески жалеет сестру, желая спасти ее. 

Нравственная сторона позити­вистского учения, которая особенно приветствовалась Элиот, состояла в том, чтобы напомнить человеку не только о его правах, но и об обязанностях. Критерий оценки поступков героев обусловлен именно тем, на­сколько нравственно или безнравственно его поведение. Так, в «Сайлесе Марнере» в центре романа судьба Сайлеса Марнера, ограбленного сыном помещика Касса Дэнетаном и приютившего у себя незаконную дочь второго сына Касса —Годфри. Безнравственный поступок Год­фри наказан тем, что он бездетен, а когда ощущает свое полное одиночество, обращается к Сайлесу с просьбой вернуть ему дочь, от которой он когда-то отказался. Простые люди у Элиот оказываются носителями высшей справед­ливости и нравственности, но они предпочитают оставаться в своей среде. 

Лучшим романом Элиот первого периода является «Мельница на Флоссе» (1860), которому предшествует небольшая повесть «Под­нятая вуаль» — меланхолическое повествование о судьбе Латимера, женившегося на невесте своего погибшего брата Берте, которая была жестока и бездушна по отношению к нему. 

Повесть «Мельница на Флоссе» заслуживает внимания потому, что в ней писательница не просто изучает природу двух типов наследственности в двух семейст­вах — Талливеров и Додсонов, к которым принадлежат главные герои Мэгги и Том. Кстати, прототипами Додсонов и Талливеров явились родственники самой Элиот. Среда одних — это буржуазная, мещанская обстановка, в которой царит культ предпринимательства, наживы, торгашества, респектабельности (Додсоны). Совершенно противопо­ложны по духу Додсонам Талливеры —добрые, доверчивые, непрак­тичные люди. Они не думают о количестве факельщиков на похоронах, часто следуют голосу чувства, а не рассудка, поэтому оказываются в беде. Том унаследовал черты родственников — ему трудно дается учение (в занятиях ему помогает Мэгги), он недалек, но практичен и трудолюбив. Благодаря своему практицизму и деловитости он восста­навливает состояние отца, добивается возврата мельницы. Единствен­ное, что роднит его с Мэгги, — это его привязанность к сестре, уважение и восхищение ее незаурядной натурой. Мэгги — полная противоположность Тому. Это умная, эмоцио­нальная девушка, свободная от предрассудков среды, в которой вы­росла, не боящаяся пересудов соседей, смелая и отважная, не задумывающаяся над последствиями своих часто рискованных поступ­ков. Мэгги подкупает непосредственностью, свободой, энергией, раз­нообразием своих духовных запросов. Она может убежать в цыганский табор, увлечься женихом своей кузины, влюбиться в сына адвоката, разорившего их семью. Но в критический момент Мэгги находит в себе силы подавить свои чувства во имя долга. Нравственное начало в ее характере питается своеобразной жизненной философией, отличной от наследственных факторов. 

По существу, Элиот, создавая характеры своих персонажей, не до конца верна теории наследственности, как это может показаться на первый взгляд. И Тома, и Мэгги, несмотря на сложность их взаимоотношений, примиряет их общий конец —оба они тонут в волнах Флосса. Но главное — осуществляется их намере­ние никогда не расставаться. В письмах к друзьям Д. Элиот писала, что характеры главных героев выписаны с одинаковой мерой тщатель­ности. Основное внимание писательница уделяет внутреннему миру героев, той динамичной острой борьбе, которая происходит в душе Мэгги, когда она открывает для себя мир, отличный от ее собственных представлений и идеалов.  

Большие перемены происходили в мировоззрении самой Д. Элиот. Все дальше и дальше она отходила от ортодоксального христианства. Она пришла к признанию любой веры, способствующей нравственному совершенствованию человека. По мере того как писательница готова была признать различные церковные учения, ее рационализм стано­вился все отчетливее, что приводило иногда к особенно ясному и тщательному воспроизведению реалий внешнего мира в ее произведе­ниях. Она была одной из первых писательниц викторианской Англии, которая приблизилась к изображению механизма интеллекта, процесса мышления, что стало потом достоянием психологического романа. 

Это обстоятельство рождает известную наукообразность в описании деталей быта и обстановки, архитектуры, интерьеров Флоренции XV в. в историческом романе «Ромола». Образы Савонаролы, равно как и Ромолы, и ее мужа Тито Мелема нарисованы достаточно объективно в полном соответствии с требова­нием писательницы изображать характеры объективно и бесстрастно, чтобы читатели поняли, в чем они плохи, а в чем хороши. Характеры несомненно закрывают собой фон, включающий исторические собы­тия. Пожалуй, именно в воспроизведении исторических событий Элиот ближе к Теккерею, чем к Диккенсу или В. Скотту, если иметь в виду исторический жанр. Ее интересуют характеры, а не сюжет, факты человеческой судьбы, а не факты истории. 

Народная жизнь в перелом­ные кризисные моменты истории осталась за пределами художествен­ного изображения Элиот. Однако ее романное творчество второго периода развивается в соответствии с теми изменениями, которые претерпевает жанр романа во второй половине XIX в. Об этом свидетельствует ее роман «Феликс Холт, радикал» (1866), где ставятся важные вопросы политического, социального и нравст­венного характера. Расширяется тематический диапазон ее творчества — в романе изображены все круги общества 30-х годов, периода борьбы буржуазии за избирательную реформу. Феликс Холт — сын ткача, научившийся ремеслу часовщика. Этот образованный молодой человек отнюдь не стремится попасть в средние слои общества, как ему советует священник мистер Лайон. Он гордится своим происхождением, явля­ется подлинным выразителем народных интересов. Его радикализм истинный, а не ложный. Ему противопоставлен «радикал» от помещи­ков Хэролд Трэнсом, наживший огромное состояние на Востоке и вернувшийся на родину для участия в избирательной кампании. Он не брезгует никакими методами, чтобы заполучить побольше избирателей. В этом романе Элиот повествовательная линия усилена ироническими и сатирическими выпадами против карьеристов-политиканов вроде Хэрольда Трэнсома, адвоката Джермина. Описания чрезвычайно живо­писны, хорошо передают эмоциональное состояние героев, атмосферу, в которой происходит действие (например, сцена, повествующая об ожидании миссис Трэнсом своего сына). И пейзаж, и обстановка в доме, поведение слуг — все подчеркивает напряженность момента, драматизм которого усиливается по мере того, как герой подъезжает к своему дому. 

Интересны диалоги Феликса Холта с Лайоном и его дочерью Эстер. В них отражены литературные вкусы эпохи, которые проникли даже в рабочую среду. Феликс Холт — начитанный молодой человек, но он не кичится своим образованием, обо всем имеет собственное мнение и внимательно выслушивает других. 

Русские революционеры-народники (например, П. Н. Ткачев в литературно-критической статье «Люди будущего и герои мещанства») увидели в характере Феликса Холта черты человека будущего. Но они не всегда верно оценивали взаимосвязь персонажей с позицией автора произве­дения. А здесь совершенно очевидны позитивистские взгляды Элиот, стремящейся напомнить каждому классу общества о выполнении его обязанностей (только тогда, по мнению автора, общество будет усо­вершенствовано). Главное — это то, что каждый класс должен думать о благе всей нации. Феликс Холт, тем не менее, - один из значительных положительных героев писательницы.  

Особое место в творчестве Элиот второго периода занимает роман «Мидлмарч» (1871 — 1872). Перед нами тщательно выписанные кар­тины быта провинциального города с большими и мелкими страстями его обитателей, со смертями и рождениями, со свадьбами и политиче­скими дебатами. В этом романе реализуется эстетическая программа писательницы — передать поток жизни, остановленный волей худож­ника: «Здесь один тихо сползает по лестнице общественного положе­ния: рядом с ним другой, напротив, лезет вверх, переходя со ступени на ступень. Кругом мы видим несчастных искателей счастья, разбога­тевших бедняков, гордых джентльменов, представителей своих местечек: одних увлекает политический поток, других — церковное движение, и они, сами того не сознавая, сталкиваются между собой целыми группами среди этого общего волнения... Словом, в старой Англии мы видим то движение, ту же смесь людей, которую мы встречаем в истории Геродота. Этот древний писатель, начав свое повествование о прошлом, взял за исходную точку, так же, как и мы, положение женщины в свете и семье».  

Главная героиня романа, Доротея Брук - незаурядная энергич­ная женщина, умная и независимая, иногда она даже производит впечатление «эмансипе», напоминающей тургеневскую Евдоксию из «Отцов и детей». Но деятельная натура Доротеи чужда пустых мечтаний и беспочвенных проектов - героиня стремится к общественно-полез­ной деятельности, хочет видеть в своем избраннике духовного собрата, хочет быть ему верной помощницей. Однако Доротея в чем-то сродни Эмме Бовари Г. Флобера. Она боготворила жалкого эгоиста, самовлюб­ленного и недалекого педанта, мнимого ученого Кейсобона, который не понимает широты и богатства натуры своей супруги. Она жертвует для него обществом, ведет замкнутый образ жизни, помогая ему создавать «бессмертный» труд, оказавшийся плодом несостоявшегося ученого, незрелого интеллекта, а когда Кейсобон умирает, некоторое время не может принять предложение любящего ее Уилла Лэдислоу. 

Элиот убедительно передает духовную атмосферу эпохи, погружая читателя то в узкий захолустный мирок обывателей и мещан, то в богатый внутренний мир героини. Доротея Брук создает вокруг себя удивительную интеллектуальную атмосферу. Она заряжает своей энер­гией и самопожертвованием даже глубоко безынициативных людей, инертных и вялых. Она не может быть сопоставлена с великими христианскими мучениками, ибо век иной — обществу таковые не нужны, но она готова к совершению подвига во имя идеи и дела.  

Как и в предыдущих романах Элиот, в этом романе несколько сюжетных линий. Полицентрическое построение хорошо подкреплено главными характерами — Доротеи, ее сестры Селии, доктора Лидгейта, Розамунды. Мастерство композиции и структуры романа проявляется в стиле повествования. В огромной по объему книге повествование разбивается на эпизоды, каждый из которых мог бы стать самостоя­тельной повестью, но вместе с тем они воспринимаются как единое целое. 

Особое место принадлежит банкиру Балстроду, нажившему свое состояние мошенничеством и даже преступлениями. Балстрод —хан­жа и лицемер, прикрывающий свои подлые делишки разглагольство­ваниями о частной филантропии. 

По мере совершенствования своего мастерства писательница отка­зывалась от прямого морализаторства, хотя ей были далеко не безраз­личны характеры, которые она создавала с такой убедительностью. Она стремилась запечатлеть поток жизни, богатой и разнообразной даже в провинциальном скучном городе. Интерес Элиот к естественным, точным наукам помогал ей проникнуть в тайны человеческой природы, какой бы сложной она ни казалась. Методы раскрытия характеров у Элиот различны, как непохожи и сами характеры. Они могут разви­ваться (например, Доротея Брук). Они могут быть статичными, но каждый раз производить впечатление своей неповторимости и кажу­щейся текучести (например, Селия), они могут быть предельно схема­тичны, как, например, характер Кейсобона или Балстрода. В результате перед читателем возникает разнообразно представленный механизм поступков и действий человека, аналитически и критически препод­несенный, причем этот критический настрой передается читателю, стремящемуся постичь сущность натуры героев. 

В романе Элиот «Мидлмарч» диалоги замаскированы. Доротея живет богатой внутренней интенсивной и динамичной жизнью, в то время как ее семейная жизнь течет как бы во сне. И эта внутренняя жизнь подсказывает ей, совершающей жертвоприношение во имя псевдонауки Кейсобона, что это ложный кумир, выдуманный ею самой, взыскующей идеала реального. «И сейчас ей представлялось, как она проводит дни, месяцы, годы, роясь среди чего-то истлевшего, собирает обломки предания, являющего собой всего лишь груду хлама, вырытого из руин... и таким образом готовит почву для теории, столь же нежизнеспособной, как мертворожденное дитя». Элиот вместе с героиней дает четкое определение бесплодным попыткам Кейсобона прийти к каким-то открытиям — это было все равно, что нанизывать звезды на нить. 

Как и Марианна из «Нови» Тургенева, Доротея после смерти возлюбленного становится счастливой женой другого и находит себе утешение в деятельной и полной жизни. Обе переступают черту безграничной и бессмысленной веры в выдуманный идеал. В обеих судьбах для описания счастья не нашлось страниц в романе.  

Несмотря на обилие персонажей, сюжетных мотивов, эпизодов и сцен, многочисленных деталей, черточек быта, пересказанных сплетен и оценок, вся книга составляет гармоничное целое. Это энциклопедия английской провинциальной жизни, она представлена тонко, умно, беспристрастно и вместе с тем доходчиво. Нравственный урок преподан автором и в этом произведении. Не случайно к концу романа повест­вование вновь возвращается к Доротее. В ее судьбе сосредоточено общечеловеческое и типичное. У нее благородное сердце, она сумела выразить свой протест против несовершенства окружающей среды, а «в таких коллизиях великие чувства нередко оборачиваются ошибками, а великая вера заблуждениями. Ее восприимчивая ко всему высокому натура не раз проявлялась в высоких порывах, хотя многие их не заметили. В своей душевной щедрости она, подобно той реке, чью мощь сломил Кир, растеклась на ручейки, названия которых не прогремели по свету. Но ее воздействие на тех, кто находился рядом с ней, — огромно, ибо благоденствие нашего мира зависит не только от исторических, но и от житейских деяний...» В этих словах заключена правда и о самой писательнице, и о судьбе ее творений, спустя несколько десятилетий после ее смерти пережив­ших свое второе рождение, что еще раз подтвердило ту простую истину, что все гениальное остается для истории и для человечества.