Шарлота Бронте. Романы воспитания

В предисловии к своему первому роману «Учитель» (1846) Шарлотта Бронте настоятельно подчеркивала, что он посвящен реальной жизни. Книга была написана в определенной степени на автобиографическом материале, явилась отражением мучительных переживаний автора, влюбившейся в пору пребывания в Брюсселе в своего педагога Эгера, который равнодушно отнесся к многочисленным письмам и сердечным признаниям молодой англичанки. 

В «Учителе» определились характерные для творческой манеры Ш. Бронте тенденции, герои, принадлежащие к определенному соци­альному слою, мотивы и темы. Перед читателем разворачивается история молодого человека, Уильяма Кримсуорта, сына торговца и аристократки, рано потерявшего родителей. Ему предстоит найти свое место в жизни. Первые шаги на данном поприще неудачны. Он приезжает в брату, богатому фабриканту, в Йоркшир, чтобы получить место клерка. Как и после­дующие любимые герои Шарлотты Бронте, он сочетает высокую образованность (за его спиной — Итон), воспитанность, утонченность вкусов с очень скромной, неброской внешностью. Но именно внут­ренняя цельность, обаяние, глубокая порядочность вызывают раздра­жение у его надменного брата, что приводит к разрыву и отъезду в Брюссель.  

Шарлотта Бронте строит свой роман как типичную версию «романа воспитания». По законам жанра должен появиться на авансцене ментор, помогающий главному герою обрести верный путь. Роль такого рода выполняет радикал Хансден, давший импульс интеллектуальным инте­ресам своего подопечного. Уильям Кримсуорт получает место в частном пансионе, во главе которого стоит не лишенный обаяния француз Пеле. Далее в романе развиваются две любовные линии. Одна из них связана с романом Зораиды Рейтер, содержащей пансион для девиц, женщиной умной, хитрой, внешне эффектной, но в то же время плотоядной, жестокой и мстительной. Разгадать этот характер герою удается не сразу. Уильям Кримсуорт постигает жизнь и людей, и процесс этот порой проходит болезненно. Герой теряет многие иллюзии, но на его пути возникает милое доброе существо, учительница рукоделия Фрэнсис Анри, бедно одетая, застенчивая девушка, сирота, живущая с теткой. Однако скромности внешнего облика соответствует внутренняя оду­хотворенность, честность и благородство души, т.е. те качества, кото­рые оценил по достоинству Уильям Кримсуорт. В порыве злобной ревности Зораида Рейтер, хотя она и выходит замуж за Пеле, увольняет несчастную девушку, которая остается без средств к существованию. Не зная ее адреса, Уильям отчаянно ищет свою возлюбленную и находит ее на кладбище, где она похоронила свою тетку. Герои обретают счастье в любви, браке и благородном труде. Скопив деньги, они открывают собственную школу (мечта всех сестер Бронте), а затем уезжают в Йоркшир, быт, нравы, пейзажи которого были хорошо знакомы автору. Здесь они поселились недалеко от поместья Хансдена, радикальные идеи которого волнуют уже их сына, что вызывает некоторую настороженность родителей. 

Итак, финал открыт. В символике названия выражена мысль о роли учителя в жизни общественной, его нравственном облике, в способности воспитания в лучших традициях нового поколения. Тем более, что наступали новые времена, что особенно было ощутимо на равнинах Йоркшира, где, по свидетельству автора, отчаяние обнищавших масс достигло крайнего предела и слышались «первые раскаты землетрясения». 

Однако к крайнему радикализму сама Шарлотта Бронте относилась очень осто­рожно, о чем свидетельствует фрагмент письма к Элизабет Гаскелл, ее будущему первому биографу. «Внезапные революционные потрясения оттесняют на задний план то, что хорошо, останавливают поступь цивилизации, выносят на поверхность жизни отбросы общества, одним словом, я считаю, что восстания и бунты суть острые национальные болезни, что их назначение —истощить насилием жизненную энергию страны, где они происходят». В мировоззрении Ш. Бронте сказывалось влияние ее отца, убеж­денного тори, но, с другой стороны, и собственные убеждения, свя­занные с нравственным застоем, который охватил английское общество после разочарований, последовавших за Французской революцией. В своих воззрениях она шла также за любимым Вордсвортом, В. Скоттом и другими романтиками, чье отношение к известным событиям не было однозначным. Подобно своим предшественникам, она рассмат­ривала революцию как великий урок человечеству и наказание за его грехи. Поэтому образ радикала Хансдена и приобретает противоречи­вые черты. 

Но в чем же заключается главная миссия учителя? На это дан ответ в романе: «В жизни так много ненастных дождливых дней — наступает ноябрьская пора лишений, когда сердце и очаг человека могут совсем угаснуть без ясного, бодрящего огонька интеллекта». Ш. Бронте сохраняет просветительскую веру в необходимость длитель­ного процесса нравственного и интеллектуального воспитания, как необходимых основ общественного блага. 

Роман «Джейн Эйр» был опубликован в октябре 1847 г. и имел поразительный успех. Теккерей признавался, что, взяв в руки книгу, он провел с ней весь день, отбросив в сторону дела, будучи пораженным своеобразием художественного метода, «соединением чистого чувства с исповедальной искренностью». Высокая оценка мастера английской прозы не отражала тем не менее весь спектр новаторских приемов, использованных автором, чей роман развил и обогатил национальную традицию. В самом его начале упоминается имя Памелы, героини одноимен­ного романа знаменитого писателя Сэмюэля Ричардсона (1689—1761), одного из самых любимых Шарлоттой Бронте. Ее собственная геро­иня, скромная гувернантка, также сумеет противостоять превратностям судьбы, энергичному напору своего хозяина, сохранить чувство собст­венного достоинства и обрести в финале счастливый брак.  

Достижения сентиментального просветительского романа были творчески осмыслены автором «Джейн Эйр». Если Ричардсон, по свидетельству современников, «научил страсти двигаться по приказу добродетели», то Шарлотта Бронте сделала акцент не на теме «вознаг­ражденной добродетели», но более на вопросах свободы личности и свободы чувства. Она создала образ совершенно новой Памелы и тем самым внесла свою лепту в лучшие традиции английской женской прозы, представленной романами Ф. Берни, М. Эджуорт, Д. Остен, чьи героини также боролись за внутреннюю свободу и независимость, ставили вопрос о гражданских правах, обладали тонкой и чувствитель­ной душой, способной подняться над будничным миром. 

Частная жизнь героинь была полна драматизма, испытаний, опасностей. Борь­ба за свободу личности происходила на фоне пуританской чопорности, лицемерия и сословных предрассудков викторианского общества. Женская проза достигла к этому времени больших успехов в психологическом анализе, фиксации тончайших движений мысли и чувств, в обрисовке быта и нравов мелкопоместного дворянства. Однако, по свидетельству самой Ш. Бронте, ее несколько раздра­жала бытописательская манера Д. Остен с ее точным воспроизведением обычных лиц, «ухоженных садов с подметенными дорожками и неж­ными цветами», но при том — «ни одного яркого образа, ни одного дикого ландшафта».  

Шарлотта Бронте отстаивала право на свое виде­ние реальности и поэтическое ее воспроизведение, будучи убежденной, что художник не может быть глух к поэзии и яркому воображению. С эстетикой романтизма ее связывало умение открывать красоту в реаль­ном, окружающем мире, что делало ее творчество близким традициям Блейка, Китса, Вордсворта. Маленькая Джейн, живущая «из милости» в доме тетки, пытается найти тихий приют, спрятавшись за плотной шторой и углубившись в рассматривание картинок. Ее глазами читатель видит типично роман­тические пейзажи: полярные страны, мертвенно-бледные миры, оди­нокий утес среди пенящихся волн, разбитую лодку, выброшенную на пустынный берег. Неизъяснимый трепет вызывает в ее сердце изобра­жение заброшенного кладбища и одинокого могильного камня с надписью, а также корабля, подобного призраку, застигнутого штилем в неподвижном море. Мастерски выстроенный зрительный ряд создает определенную атмосферу. Все пейзажи являются иллюстрациями к известным тво­рениям Юнга, Грея, Колриджа и других романтиков, чье творчество оказало благотворное влияние на Ш. Бронте. И вместе с ними в роман входит тема печали и скорби, некое продолжение «Песен невинности» Блейка, посвященных безрадостной жизни детей, пребывающих в нищете и голоде.  

Следующий этап духовной эволюции главной героини связан с пребыванием в приюте Локвуда. Постепенно традиционный «роман воспитания» приобретает черты социально-психологического. Жизнь под мрачными сводами учебного заведения, куда попала Джейн Эйр, показалась ей «веком, отнюдь не золотым». Физические лишения, постоянный мучительный голод, жестокое обращение с воспитанницами — все преследовало одну цель, определенную «бла­гочестивым» главой Брокльхерстом, — привить выносливость, терпе­ние и способность к самоотречению. Портрет данного персонажа сжато и точно передает его характерные черты, фигура напоминает «черный столб», лицо холодное и неподвижное, моментами напоминающее высеченную из камня маску. Внедренная им система воспитания и образования — не единичный факт, а отражение характерных для всей государственной системы тенденций, против которых мужественно выступила Шарлотта Бронте, тенденций, противоречащих христиан­ской морали. Над входом в Локвудский приют —доска с высеченными в камне словами из Евангелия от Матфея. И маленькая девочка не в состоянии постичь связь между священным писанием и страшной картиной унижения человеческой личности, открывшейся ей в стенах заведения. 

Романтическая и реалистическая эстетика переплетаются в романе, придавая ему неповторимый характер. Повествование выстроено хронологически, оно ведется от первого лица, все главы объединены главной героиней, Джейн Эйр, существом гордым, благородным, имеющим романтическую душу и отстаиваю­щим право свободно распоряжаться собственной судьбой. Каждая глава романа, по мнению автора, похожа на действие в пьесе. Принцип драматического построения — один из характерных в творческой ма­нере Ш. Бронте.  

Итак, смена декораций приводит читателя в Торнфильд, «серую громаду», мрачное здание с гулкими переходами, таинственными происшествиями. Именно здесь Джейн Эйр придется работать гувер­нанткой. Тусклое и скучное существование прерывается романтиче­ской встречей с всадником на узкой дороге, где лошадь споткнулась и упала, путник повредил ногу, а маленькая хрупкая героиня оказала необходимую помощь. Им был Рочестер, хозяин поместья, человек богатый, умный, властный, наделенный живым умом, сердечной доб­ротой и непредсказуемостью в личном поведении. Впервые в жизни он встретил женщину прямую, независимую, с ярко выраженным чувством собственного достоинства, которая отказывается быть просто женой богатого человека, настаивая на праве собственного выбора и самостоятельности суждений.  

Движение прозы осуществляется через многочисленные диалоги, в построении которых III. Бронте обнаружила удивительное мастерст­во. По свидетельству первого биографа, Элизабет Гаскелл, она тща­тельно работала над текстом, никогда не записывая предложения, пока не осознавала окончательно, что именно хочет сказать, обдумывая буквально каждое слово, организуя повествование в определенном порядке. Каждый из диалогов имеет специфическую окраску: самоутверж­дение, страстная исповедь, печальное предчувствие, философски ок­рашенный спор о мире, человеке, вопросах нравственности. Созданная таким образом эмоциональная и интеллектуальная атмос­фера романа является новаторским приемом и неким прорывом в последующую эволюцию жанровой структуры, формирование романа идей, психологического, интеллектуального. 

Лейтмотивом романа является почти постоянно дующий холодный, пронизывающий ветер, метафора эмоционально насыщенной и быстро меняющейся жизни. Большую роль в романе играют звуки, краски, явления непонятные на первый взгляд — дикие крики в доме, ужаса­ющий огонь — все эти моменты не преследуют цель просто ужаснуть читателя. «Страшное» в романе получает непременно рационалисти­ческое толкование. Героиня узнает о тайне Торнфильда — сумасшед­шей жене Рочестера, о трагических последствиях его первого брака. Разнообразные явления природы: гроза, буря, проливной дождь - подчеркивают эмоциональное состояние героев, усиливают нюанси­ровку чувств. Ту же роль играет многократно повторяемый образ свечи. В одной из финальных сцен, когда измученная голодная героиня идет ночью по болоту, она неожиданно видит впереди некий свет, то была «свеча, яркий огонек, который служил мне маяком». Причудливо ассоциативное мышление выстраивает некий ряд. И если Джейн Эйр доберется в конце концов до пристанища, то герои Вирджинии Вульф, главы английского модернизма, так и не дойдут до заветной цели в романе «Маяк», само появление которого на свет и попытка передать атмосферу сложной, нервной, хаотической реальности с помощью новых повествовательных структур является творческим продолжением художественных открытий Ш. Бронте. 

Для характеристики героев автор часто использует принцип конт­раста. Ослепительная красота Бланш Ингрем сочетается с крайним эгоизмом, жестокостью. Внешняя невзрачность Джейн Эйр — с глубиной и искренностью чувств, душевным благородством. Природа и человек воспринимаются в тесном единстве. Бурному объяснению в любви и несостоявшейся свадьбе (кульминация романа) предшествует символическая сцена грозы в саду Торнфильда, удар молнии, расколовший на две части старый каштан. Скрытую угрозу таили в себе сильные порывы ветра, который мчал облака по всему небу, громоздил их друг на друга, закрывая пеленой июньское небо. Но Джейн Эйр с наслаждением бежала навстречу ветру, «отдавая свою тревогу этим безмерным потокам, проносившимся с воем над землей».  

В романе наблюдается отход от руссоистского идеала и романти­ческого видения природы. После ухода из Торнфильда героине пред­стоит пережить нравственные унижения и физическую муку, холод, голод и ощущение отверженности, а ведь она просила только работы, но «кто обязан заботиться об этом?» В роман уверенно входит вновь реалистическая тема униженных и оскорбленных, социальный конф­ликт, адекватный самой эпохе. Падая от усталости, Джейн Эйр идет 

по лугам, залитым солнечным светом, но если б можно было питаться этим сиянием! Вырисовывается и нравственный идеал, выдвигаемый Шарлоттой Бронте в соответствии с духом времени. Ее героиня убеждена, что должна продолжать борьбу, отстаивая свое право на жизнь и труд. Силой поэтического воображения Ш. Бронте стремилась потрясти сердца читателей, сделать их доступными добру, красоте, мужеству, столь свойственному ее маленькой героине. 

Эмоциональную атмос­феру романа усиливает сочетание прозы и поэзии (стихи о природе, чувствительный романс Рочестера), дополняя сложную картину внут­ренней духовной жизни персонажей, а также очевидная музыкальность, которой насыщен весь роман. Идиллическая сцена счастья и появления первенца-мальчика, сим­вола продолжения жизни, и есть некое музыкальное завершение насыщенной страстями темы, проявление той гармонии, которой в мире нет, но должна быть. 

На протяжении XX в. были созданы многочисленные теле- и кинопостановки по роману, на первый взгляд, очень сценичному. Но ни одна из них не достигла уровня оригинала. Причина кроется в несколько поверхностном отношении к художественному замыслу.  

Роман распадается на две части. В первой рассматривается лич­ность в соотнесении с ее душевным миром, вопросы нравственности, женского равноправия и т.д. Во второй, повествующей о скитаниях Джейн Эйр, также поставлены актуальные проблемы. Более остро звучит тема социального неравенства, тяжелого положения батраков, чьих детей учит Джейн Эйр в деревенской школе, постепенно осозна­вая, что бедные крестьяне — «такие же существа из плоти и крови, как и отпрыски самых знатных фамилий». В романе возникает некий микромир (Торнфильд) и макромир (Йоркшир, Англия в целом), взаимосвязанные друг с другом. И в постижении второго важен момент встречи со священником Сент-Джоном и его сестрами, давшими приют измученной, голодной геро­ине. В этой части романа приемы реалистического письма начинают вытеснять романтические, диапазон изображения становится значи­тельно шире, как и тематические границы. 

В структуру романа автор включает те проблемы, которые привлекали внимание общественно­сти, отражались так или иначе в парламентских дебатах, газетной и журнальной полемике. Важнейшей из них была тема экспансии Великобритании, осознание себя как великой колониальной державы, жажда реализации дальнейших планов, непоколебимая вера в правиль­ность и благородство собственной миссии. Актуальнейшие темы обвели в романе органическую художественную форму. Шарлотта Бронте была верна исторической правде.  

Неизгладимое впечатление производит священник Сент-Джон при самом первом появлении: высокий, стройный, с безукоризненно пра­вильными чертами, прямым классическим носом. Его высокий лоб был белым «как слоновая кость», а довершали портрет синие глаза с темными ресницами и вьющиеся светлые волосы. Под пером автора как бы ожил знаменитый Грандисон, кумир Татьяны Лариной, некий символ нации. Специально подчеркивается, что редко встретишь «английское лицо, столь близкое к античным образцам». Шарлотта Бронте дает ему и символическое имя, вызывающее в памяти неисто­вого Иоанна Крестителя. Однако постепенно за безупречно красивой внешностью Джейн Эйр начала видеть иное —неподвижность облика, напоминающего статую. А в линии лба и губ улавливалось что-то «неистовое, исступленное» и даже «беспощадное». Будучи священни­ком, христианином, он тем не менее не обладал необходимой душевной ясностью и внутренним спокойствием. Автор лишает его очень цен­ного, с ее точки зрения, качества—умения наслаждаться природой. Он не бродил по вересковым пустошам ради царившей там целительной тишины, не восхищался их мирной прелестью. Поразительное впе­чатление производили и его проповеди, в которых не было мягкости человеколюбия. Предпочиталось — избранничество, предопределен­ность, обреченность. И каждый раз это звучало «как приговор судьбы». Его красноречие рождалось из глубин, в которых таились «неутолимые желания и беспокойные стремления». Первый уровень изображения—внешний, зрительный. Нераз­рывно с ним сплетаясь, возникает второй, внутренний, психологиче­ский, более глубокий. Сент-Джон, хороший человек, прекрасный брат, ревностный хри­стианин, решает стать миссионером. Но пафос его действий и решений внутренне связан с глубинным неутолимым честолюбием, нежеланием быть погребенным в глуши, осознанием своего природного дарования и стремлением его реализовать во что бы то ни стало. Им руководит потаенная страсть «подняться выше, совершить больше других». Шар­лотта Бронте предвосхитила появление ницшеанских настроений, ее героем руководит яростное желание осуществить великие цели и достичь превосходства. Он отказывается от любви, брака, семейного счастья, он — «неумолим как смерть». Сент-Джон обладал удивительной способностью создавать вокруг себя атмосферу холода, в которой трудно жить, мыслить. Образ был удивительно точно найден, и позже мы встретим его у Диккенса («Домби и сын»). Молчание его повергало человека в состояние тягостного рабства. В лице Джейн Эйр он увидел достойную помощ­ницу, способную разделить тяготы будущей миссии, ее собственные чувства, мысли были ему глубоко безразличны. Сделав предложение, он поразил натуру эмоциональную жестокостью и цинизмом, расчетом, в котором не было места любви. Но в лице этой маленькой женщины ему суждено было встретить яростный отпор, ставший прелюдией последующего нравственного поражения. Столкнулись и две полярно противоположные идеи, два отношения к вопросу о женской эманси­пации, которые довольно остро дискутировались в обществе того времени. В ответ на убедительный с точки зрения Сент-Джона тезис: «Вы созданы для труда, не для любви», — героиня яростно бросает: «Я презираю ваше представление о любви... Я презираю то лживое чувство, которое вы мне предлагаете!» Она отстаивает право свободно распо­ряжаться собственной судьбой и чувствами.  

Таким образом, в вопросе женской эмансипации, ее эволюции в Англии был сделан прорыв, инициатором которого была дочь священ­ника Патрика Бронте из маленького городка Хоуорта. 

Природа является проекцией человеческих чувств и характеров. «Миновав мягкую луговину, они пришли к утесам, охранявшим ущелье. Вдали высились горы без покрова, трав и цветов, одетые вереском. Каменные глыбы создавали ощущение некоей мрачной пустыни». Именно здесь и произойдет решительное объяснение, в достойной декорации. И сам Сент-Джон напоминает героине каменную глыбу. В его судьбе прозвучал мотив национального превосходства, перешед­ший в одиночество и поражение в финале. Накануне отъезда он выбирает для чтения главу из Апокалипсиса и строки из Библии, где описывается видение «новой земли и нового неба». Библейские аллюзии, включаемые в художественную ткань романа, свидетельству­ют о глубинной связи личностных и государственных амбиций. В плане более глубоком декларативная приверженность религии сочета­лась с утилитарным представлением о Боге и стремлением подключить его к политике великой державы. Религиозность, переходящая в фа­натизм, вырастает в страшную опасность для человека, человечества и страны, что почувствовала Шарлотта Бронте еще в середине прошлого века. Не случайно ее замечание, что Сент-Джон создан из того материала, из которого «природа создает христианских и языческих подвижни­ков». В данном случае оба понятия поставлены на один уровень, свидетельствующий о том, что автор не приемлет и ярко выраженной ортодоксальности как явления враждебного истинной вере и нравст­венности. В финале все Риверсы оказываются родственниками, возникает мотив счастливого наследства и разрешения проблем. Услышав в ночи голос, призывающий ее, Джейн Эйр возвращается к потерявшему зрение Рочестеру и обретает счастье семейного очага. Неумолимый Сент-Джон отправляется в Индию, и героиня предвидит его скорую «скорбную кончину». Два мужских центральных образа представляют собой антитезу (слепой, но обладающий внутренним зрением Рочестер, и зрячий «слепец» Сент-Джон). 

Шарлотте Бронте удалось постичь глубинные пласты националь­ного характера, показать эгоизм, жестокость, склонность к амбициям, использовать новые методы психологического анализа, которые лягут в основу реалистического письма и будут использованы в последующей эволюции романа. Особую глубину повествованию придает философский стержень, гегелевская мысль о живом развитии идеи как тезис, антитезис и синтез, что определяет внутреннюю структуру. Каждый из трех центральных персонажей олицетворяет собой определенный жизненный путь, ко­торый соотносится так или иначе с нравственным идеалом, выдвига­емым автором. 

У Шарлотты Бронте появился и новый художественный символ страны в целом. Ранее это был остров, от берегов которого отплывал и возвращался назад Робинзон Крузо. Остров занимает исключитель­ное место в путешествиях Гулливера, что позволяло Свифту демонст­рировать разные грани национального сознания. Новая трактовка возникает в той части романа, где, изможденная усталостью, голодом, человеческим равнодушием и чувством одиночества, Джейн Эйр бредет по пустынной местности, где болота заросли камышом и мохом и поднимается запах трав, сырости под мраком ночи. Домик, где она найдет приют и участие в собственной судьбе, будет носить символи­ческое название «Конец болот», там завершится путь блужданий и поисков. Но начнется в другом романе, герой которого скажет: «А места-то у нас болотистые!» Им будет Пип, душу которого терзали большие ожидания. Развивая тему поисков, Диккенс покажет иллю­зорность надежд на счастье, но, как и Шарлотта Бронте, подчеркнет, что его вера в людей, которые правят, — ничтожна, а которыми правят — беспредельна. Удачно найденный образ болота как символа в романе современ­ного английского писателя Грэхэма Свифта (роман «Сырые низины») вырастет в точную метафору, вбирающую в себя массу реминисценций и аллюзий, передающую сложный образ страны. 

За первым изданием «Джейн Эйр» быстро последовало второе. Не подозревая о внутрисемейной трагедии Теккерея, его сумасшедшей жене, Шарлотта Бронте посвящает издание автору «Ярмарки тщесла­вия», что вызвало толки, но для него она осталась «очень чистым, возвышенным и благородным человеком», в душе которого жило «великое, святое уважение к правде и справедливости». 

В Лондоне Шарлотта пожинает плоды собственной популярности. Она позирует знаменитому художнику, посещает званые обеды. Вместе с Анной едет в Национальную галерею, Академию художеств, Национальный музей, вращается в литературном мире. Ощущение счастья обрывается довольно скоро. Встревоженная здоровьем младшей сестры, пытаясь спасти ее, она едет к морю, но все тщетно. Последние слова умирающей Анны были обращены к ней: «Мужайся, Шарлотта!» Возвращение в «долину теней», как она называла теперь Хоуорт, было мучительным.

Но, единственной из сестер, ей было дано испытать семейное счастье. Шарлотта четыре раза получала предложения руки и сердца. Каждый раз она отвечала отказом, не желая связывать себя узами, оставаться лишь женой священника, лишая себя права на самостоя­тельную мысль, свободу творчества. Но одно из них было принято, и в июне 1854 г. она вышла замуж за Артура Белла Николса, помощника ее отца. 

Брак был счастливым, но очень недолгим. Зная поэтическую натуру собственной жены, Артур Николс однажды пригласил ее на прогулку, желая показать ей удивительно красивый уголок знакомого пейзажа и не подозревая, конечно, о трагических последствиях. На обратном пути они попали под проливной дождь, Шарлотту бил озноб. Ослабленный простудой и первыми месяцами беременности организм привел к вспышке семейной болезни — туберкулеза, который и унес ее в могилу в 1855 г. В «долине теней» появился еще один надгробный камень, к которому совершают паломничество и по сей день люди разных национальностей, отдавая дань таланту автора неумирающей «Джейн Эйр». 

Обращаясь к читателю на первых страницах романа «Ширли», Ш. Бронте обещает утрату иллюзий. В центре ее внимания на этот раз будет «нечто реальное, холодное, жесткое», «совершенное нероманти­ческое, как утро в понедельник». 

Произведение было опубликовано в 1849 г. Фоном его является хорошо знакомый Йоркшир, индустри­альный район, охваченный луддитскими восстаниями. Социальная проблематика становится для писательницы особо важной и вполне закономерной: она соответствовала духу времени. После публикации Ш. Бронте получила восторженное письмо от Элизабет Гаскелл. В романе была сделана попытка найти новые формы изображения жизни и человека на фоне исторических катаклизмов и потрясений. В этом плане ее плодотворное влияние на эволюцию жанра социаль­но-психологического романа в национальной литературе несомненно (Д. Элиот, Д. Мередит). 

Очень живо нарисованы йоркширские характеры, чье поведение определено их социальным положением. Противоречив Роберт Мур, в душе которого доброта уживается с жестокостью и эгоизмом. И тем не менее он обладает безусловным обаянием. Сложен и психологиче­ски мотивирован образ центральной героини аристократки Ширли Килдар, напоминающей «пятнистого, быстрого, свирепого леопарда». Прототипом ее в некоторых чертах послужила родная своенравная сестра —Эмилия Бронте. Ширли —духовно одаренная, порывистая, благородная и в то же время хищная собственница — открыла появ­ление новых героинь в рамках викторианского романа. Она является антиподом милой, тихой, скромной девушки Каролины, племянницы пастора, влюбленной в Роберта Мура, тяжело пережившей свою от­вергнутую любовь, но в финале она обретает счастье, роман заверша­ется утопией, готовностью Роберта Мура к новой жизни, ставшего инициатором новых реформ, воплощением человечности и доброты по отношению к рабочим. Нравственное совершенство, по мнению Ш. Бронте, способно изменить мир к лучшему. Подобная программа была в духе времени. 

В «Ширли» уже нет интонационно-стилевой легкости, ощущается некоторая неотшлифованность. Как и ее предшественники, Филдинг, В. Скотт, У.М. Теккерей, Ш. Бронте использовала в «Ширли» голос всеведущего повествователя. Для ее поэтики характерно широкое использование иронии, сарказма и пафоса. Новаторским и в данном романе является обращение к самым актуальным проблемам своего времени. 

Последний роман Ш. Бронте «Городок» (1853) свидетельствует о творческом отношении к национальной традиции в жанре «романа воспитания», точнее, его английской модификации и новаторстве художественной системы. Само название предполагает нечто малень­кое, провинциальное, замкнутое, застывшее в развитии. Но первое впечатление обманчиво, и рамки повествования значительно шире. В нем отразилась жизнь Англии в сложный период социального, поли­тического и экономического перелома середины XIX столетия.  

Главная героиня романа, бедная, но благородная девушка Люси Сноу, совершает поездку из провинции в Лондон, затем в поисках работы она отправляется на материк и попадает в городок, прототип Брюсселя (в котором жила и работала сама Шарлотта Бронте). Подо­бные передвижения в пространстве значительно расширяют представ­ления о современном мире, позволяют показать различные пласты общества, состояние морали, нравственности, продемонстрировать различные национальные типажи во всем своеобразии их мышления и поведения. 

Художественная структура романа вобрала в себя и глубинный литературный фон, движение внутрь национальной традиции. Исто­рия современной героини соотносится с классическим сюжетом Д. Беньяна, представленным в «Пути паломника», с главным героем Христианом. Тем самым подчеркивается фактор движения времени и изменения, происходящие в человеческой душе, поскольку они опре­делены социальными условиями жизни. Данное соотношение вносит в роман дополнительный элемент драматизма. Упоминание о Христи­ане, как прототипе главной героини, позволяет вывести повествование на уровень философского осмысления пути всякой плоти, но мир, в котором суждено ей пройти, страшен и жесток. 

По жанровой структуре «Городок» — «роман воспитания», отме­ченный новизной и оригинальностью. История молодой англичанки Люси Сноу, сироты, дана на фоне общества середины XIX в. Она живет в доме крестной матери, затем становится компаньонкой богатой дамы. Перед нами история одной души, путь поисков, больших ожиданий и утраты надежд, тяжелой борьбы за кусок хлеба и сохране­ния чувства собственного достоинства. Скромная и внешне невзрач­ная девушка с удивительно красивой душой оказывается в тисках своего времени. Люси Сноу полагает, что ей дано прожить две жизни: одну в собственном воображении, другую — в реальности. Разрыв между ними усиливает трагическое мироощущение, поскольку первую питали «необычайные, волшебные восторги», а «радости последней могли ограничиться хлебом насущным, постоянной работой и крышей над головой». Если поиски правды приводят Христиана на берег «преле­стной реки», на берегах которой круглый год растут зеленые деревья, то перед глазами бесконечно одинокой Люси, попавшей в Лондон, возникнет река, похожая на поток чернил, освещенная огнями при­брежных зданий, а перед ее внутренним взором — волны Стикса, по которым Харон везет в царство теней одинокую душу. Сам Лондон с собором св. Павла, деловой суетой Сити, мрачный, тяжелый, усили­вающий чувство одиночества, напоминает знаменитые описания Чар­лза Диккенса. 

Необходимо обратить внимание и еще на одну важную особенность художественной структуры романа. Шарлотта Бронте продемонстри­ровала в романе блестящее знание Библии, греческой мифологии, английской литературы предшествующих веков, знаменитых сказок «Тысяча и одна ночь». Соотнесенность происходящего в романе с устойчивыми понятиями не только библейского, но и литературного, исторического, философского, мифологического порядка, насыщение повествования многочисленными аллюзиями и реминисценциями со­здает дополнительное ощущение глубины и объемности. Сочетание всех планов позволяет говорить об оригинальности Шарлотты Бронте. 

Роман о становлении личности получает дальнейшее развитие в главах, посвященных жизни и работе Люси в пансионе мадам Бек, где она преподает английский язык. Здесь перед ней открывается мир жестокости, несправедливости, унижений. В тяжелых условиях фор­мируется ее характер. Автор проявил мастерство портретной характе­ристики, отражающей внутреннюю суть персонажей. О хозяйке пансиона героиня скажет, что у нее был приятный вид, но несколько буржуазный, т.е. перед читателем возникает частное как часть общего, определенного класса. Лицо дамы поражало своей противоречиво­стью, черты его не сочетались с румянцем и выражением покоя, «они были жесткими, высокий и узкий лоб ее свидетельствовал о некоторой благожелательности, но не о широте душевной». Хитрая, вероломная, деловая, она установила в пансионе режим слежки и доносов, обысков и ночных досмотров, что дало повод сравнивать ее с Игнасио Лойолой, знаменитым инквизитором. В ней трансформировались законы суще­ствующего общества, не случайно Люси заметит, что ей следовало бы «править целым государством». Внутри пансиона ощущалось давление «законов рабства». Богатых воспитанниц готовили к праздной жизни, не прилагая особых усилий к обучению, но более развлекали, стараясь сделать «здоровыми, веселыми, невежественными и нелюбознательны­ми». Критика образовательной системы страны, данная в романе, была очень актуальна в связи с реформой, проводимой в Англии в 50-е годы. Важно, что она велась с демократических позиций и со знанием дела.  

Дальнейшая история жизни и любви главной героини разворачи­вается на фоне милых, очаровательных существ, в глубине души — черствых, эгоистичных и безразличных к судьбе бедной учительницы Люси. Такова Джиневра Фэншо с ярко выраженным снобизмом, презрением к ниже стоящим на социальной лестнице и лучезарно обаятельной с теми, кто выше. Мила и трогательна Полина де Бассомпьер, но внимание ее сосредоточено всецело на собственной личности и жизненном благополучии. 

«Кто вы?» — такой вопрос будет задан Люси Сноу в стенах пансиона. Для читателя она — новая героиня в английской литературе. Если жизнь — битва, «то мне, верно, судьба сулила вести ее в одиночку». И, несмотря на трудные обстоятельства, она борется за права, зарабатывает на жизнь, сохраняет независимость, будучи убеж­денной, что удел женщины — не только семейный быт. Ее нелегкий труд учительницы приносит немало огорчений, но и дарит глубокое удовлетворение. В образе получили развитие те тенденции, которые наметились в раннем романе «Учитель». Условия жизни в пансионе вызывают в сознании строки английского поэта Ричарда Лавлейса (1618—1658):

Умное, талантливое и тонкое существо, каким является Люси Сноу, внутренне не приемлет законов окружающего бытия, ее душевные качества, представления о добре и зле, этике приходят к отрицанию существующей морали и нравственности. И образ приобретает траги­ческие черты. Героиня «Городка» своим появлением в литературе откроет галерею сильных, волевых женщин, чьи идеи неадекватны общепринятым. Но подобный конфликт будет носить драматический характер. 

Кульминацией романа является сцена в ночи, когда в парке Люси видит хозяйку пансиона — Бек, ее богатую родственницу-горбунью, священника и осознает, что ее лишат права на любовь, что участь самого дорогого человека предрешена. Истинным хозяином положе­ния в этом мире являются деньги. Молодые, «очень порядочные люди» женятся на девушках из пансиона не только по любви, а значимость скромно одетой учительницы оценивается с точностью до цента. Ш. Бронте еще раз демонстрирует свое откровенное разочарование в идеальном образе «джентльмена». 

Бальзаковская тема денег пронизывает весь роман. Именно деньги являются тайным механизмом общественного бытия, а личное благо­родство, душевная чистота стоят совсем недорого. Любовь, «закален­ная болью, сплавленная с чистой и прочной привязанностью, отчеканенная постоянством, подчинившаяся уму и его законам», ока­зывается поверженной в борьбе с Маммоной. Лирические интонации предшествующих романов автора ослож­няются сатирической и драматически окрашенной стихией «Городка». Усиливается сомнение в религии как средстве разрешения обществен­ных проблем. Кульминационная сцена романа значительна и тем, что одна из фигур — священник. Тема религии звучит в романе почти постоянно и проявляется как символический фон действия: пансион построен на развалинах старого монастыря, в парке бродит привидение — монахиня, вызывает страх легенда об убитой и замурованной в камен­ное основание девушки — все эти моменты связаны в единый узел. Тема зловещего альянса церкви и власти, начатая в «Джейн Эйр», получила дальнейшее развитие. Реалистически верно Ш. Бронте под­черкнула антигуманность подобного союза. В момент отчаяния, ощущая, что теряет любимого человека, Поля Эмануэля, героиня приходит в католический собор, что воспринима­ется как нарушение возмутительное, но ни одна из ветвей церкви не дает ей успокоения и не спасает от гибели любимого человека, ставшего жертвой преступного «альянса». 

Тема «ярмарки тщеславия» является завершением композиционной рамки романа. Здесь все продается и покупается, одни обогащаются, другие теряют последнюю надежду на счастье, а нравственное уродство, жадность, низкопоклонство, угодничество «правят бал». Беньяновская тема получает современное звучание.  

В «Городке» ощутима мысль Теккерея о том, что современная эпоха неромантична, что все общество заражено духом Маммоны. Под несомненным влиянием глубокоуважаемого мэтра манера Ш. Бронте становится более реалистичной, она отказывается от свойственного ей ранее традиционно счастливого финала, не награждает Люси Сноу богатым наследством, счастливой судьбой и семейным счастьем. Од­нако отношение автора к национальной традиции не является одно­значным. Галерея жеманных, противоречивых в своих действиях и мыслях пансионерок является в определенной степени пародией на «приятных во всех отношениях», как сказал бы Гоголь, женских персонажей Остен и Берни, очень популярных романисток. Сцена на пакетботе, когда вульгарная горничная сочиняет письмо младшей сестре, намеревающейся вступить в «романтический, но безрассудный брак», причем душа и тело самой «моралистки», этой «грубой, крик­ливой, самодовольной и пошлой женщины, казались бесстыдными и несокрушимыми», являет собой иронически окрашенный парафраз знаменитого эпизода из романа Ричардсона «Памела», но здесь все наоборот. Эстетика «ужасного», «страшного», столь свойственная «готическо­му роману», получает новую трактовку. Парк при пансионе насыщен атмосферой призраков, внезапно появляющихся монахинь в белом, привидений, непонятных звуков. Но в отличие от «Монаха» Льюиса, где непостижимое является разнообразными формами вездесущего Зла, у Шарлотты Бронте дается реалистическая трактовка всем этим вполне разумно постижимым явлениям, порождению пороков общественного устройства, уродливого воспитания и духовно затхлой атмосферы «городка». 

В финале одного из самых ярких и объективно значительных романов Диккенса — «Большие ожидания» — герои прощаются с друзьями и, взявшись за руки, уходят прочь от мрачных развалин. Но подобное завершение после «Городка» Ш. Бронте воспринимается уже как анахронизм. Доминирующей метафорой в романе является почти никогда не утихающий ветер, переходящий в бурю, безумствующий шторм, не успокоившийся, пока «всю Атлантику не усеял обломками». Финал остается открытым, но тем не менее ясно, что в морской пучине погребен Поль. Две жизни дано было прожить Люси, одна из них завершилась, а вторая превращена в обломок крушения. И потому она предлагает самому читателю нарисовать картину встречи и счастливой долгой семейной жизни. Ее последнее слово обращено к чудовищно жестокому миру и к читателям: «Прощайте!»  

Последний роман Шарлотты Бронте написан мастерски, рукой большого и талантливого художника, чей кругозор стал значительно шире, но в то же время усилилось скептическое отношение к духовному и социальному прогрессу человечества.