Главный герой предстает в I акте как романтический мечтатель, мучительно ищущий достойной цели в жизни. Разочарование Кордиана усугубляется во время его поездки по Европе (II акт), когда он убеждается, что все можно купить за деньги, а из уст римского папы слышит проклятие "поверженной Польше", совет молиться и чтить Бога. Подобно Густаву из "Дзядов", Кордиан сумел преодолеть боль отвергнутой любви, мрачную скорбь и обрести цель в патриотическом самопожертвовании. Поэтическим выражением его духовного перелома становится знаменитый монолог на вершине Монблана, проникнутый тираноборческими, революционными идеями.
Лавины, что над скалами нависли,
Могу ль сдержать руками, силой мысли?
Могу ли я, как бы во дни творенья,
Земную не разбрызгав глину?
Зажечь над миром звезд горенье,
Могу! Подобно исполину
Пойду, народы разбужу я.
В этом монологе Кордиана, который является своеобразным эквивалентом монолога Конрада в "Импровизации" "Дзядов", есть слова: "Польша - это Винкельрид народов". Швейцарский герой Винкельрид, по преданию, бросился на острия вражеских копий, пробив брешь в рядах противника. Метафора Словацкого противостоит мицкевичскому образу Польши как "Христа народов".
Содержание III акта драмы связано с действительными событиями, происходившими в Варшаве в 1829 г.,- заговором подхорунжих, которые готовили убийство царя Николая I во время его коронации, должное было стать началом восстания. Однако большинство заговорщиков отказались от решительных действий, и не только из боязни, но и из нравственных соображений. Решительности не хватает и Кордиану, который в одиночку берется совершить цареубийство. Борьба в его душе персонифицируется аллегорическими Страхом и Воображением. Волю героя сковывает не только страх, но и поэтическая сила романтиков - воображение, которое рождает страшные видения и лишает Кордиана способности действовать.
Кордиан - идеальный представитель шляхты, выразитель шляхетской революционности, но отношение автора к герою неоднозначно. Возвышенные романтические призывы Кордиана заканчиваются, по сути, ничем. Пропасть отделяет его и других заговорщиков от народа, что убедительно показано в IV сцене III акта. Да и сам герой, запертый в сумасшедший дом, утрачивает веру в смысл своего самопожертвования. Словацкий исторически и психологически правдиво показал кризис шляхетско-романтического индивидуализма, и этому способствовало его умение индивидуализировать героев, строить диалоги, сочетать фантастику с конкретной реальностью, пластично описывать фантастические образы, создавать эффектные, л;аконичные сцены.
Существуют самые различные, порой противоречивые литературоведческие и режиссерские трактовки символико-философской драмы Словацкого "Балладина" (1834). Объясняется это, в частности, многослойностью идейно-образного мира этого произведения, в котором используются мотивы Ариосто, Шекспира, Гёте, Мицкевича, богатый фольклорный материал; сказочное действие основывается здесь на принципе романтической иронии, трагедия смешивается с фарсом. Раньше "Балладина" интерпретировалась в духе романтической народности и сказочной моралистики: добро побеждает зло.
Но не случайно современные исследователи называют эту драму "политической сказкой". В ней показаны властители, которые не имеют права на власть, так как управляют "без воли народа.".. Нельзя возвышаться над людьми тем, у кого нечистая совесть: это возвышение неминуемо обратится против них же самих.
Триумфом Словацкого - поэта и художника - стала поэма "Беневский", которая осталась незаконченной (опубл. пять песен в 1841 г.). Новаторская по содержанию и форме, она отличается удивительным жанровым и стилевым разнообразием. В единый поэтический организм сливаются здесь история и современность, эпика и лирика, трагическое и комическое. Беневский - историческое лицо, участник Барской конфедерации 1768 г., впоследствии - знаменитый путешественник. Автор превращает его в разорившегося мелкопоместного шляхтича, лишенного какой бы то ни было романтичности: "Я сам дивлюсь, что взят в герои мною // Обычный шляхтич, малый без затей" (перевод С. Свяцкого). Словацкий отказывается от привычной в романтизме поэтизации героев и событий, от традиционного эпического повествования.
Беневский - лишь мнимый герой, подлинным героем становится поэт-рассказчик. Жанр свободной поэмы позволяет ему высказывать собственные взгляды - эстетические и политические, раскрывать свои личные чувства и переживания, вступать в диалог с читателем. Задушевные лирические признания сменяются едкой сатирой в адрес всех партий эмиграции, критиков, которые пренебрежительно судят о его произведениях, не понимая их смысла, а также злой иронией по отношению к поэтам, пишущим бездарные стихи, насмешкой над примитивными вкусами читателей. Свою поэтическую программу Словацкий излагает в знаменитых строках:
Хочу, чтобы послушный мой язык
Являл оттенки мысли человечьей,
Порою тяжек, точно грома рык,
Уныл, как степь, плывущая далече,
Порою нежен, словно нимфы вскрик.
Пусть мчится он крылатою звездой
Прекрасен, будто ангельские речи.
Строфа аккордом будет - не уздой.
Эти высокие требования реализованы в поэме, и подобного богатства языка, разнообразия поэтических форм, виртуозной легкости, с которой поэт переходит в своих октавах от одной темы к другой, от высокого пафоса к шутливой веселости, от язвительной инвективы к тончайшей автоиронии, не было даже у Мицкевича.
В V песни Словацкий вступает в противоборство с первым поэтом Польши, Он признает величие Мицкевича, но подчеркивает собственную мощь, позволявшую на равных сразиться с "литовским богом". Он и Мицкевич - как два "на двух противных солнцах божества". Словацкому чужда провозглашенная в "Дзядах" идея смирения перед Богом: "Где тот, кто нам смиренье проповедал? // С ним из-за Бога я вступаю в спор". Провозвестницей будущего он объявляет свою музу: "За будущее бьюсь, не за былое. // Мое за гробом будет торжество".
В так называемый "мистический" период творчества Словацкий создает не только романтические произведения исторического и философского содержания (почти все незавершенные), но и драму о современности, достойную пера художника-реалиста. Это трагикомедия "Фантазии" (ок. 1845), написанная великолепными стихами, в которой один тематический план связан с раскрываемой по-бальзаковски темой денег и стяжательства, а другой - с разоблачением романтической позы. Симпатии автора, как всегда, на стороне героев, воплощающих революционно-патриотическую идею.
Художественным выражением философской системы Словацкого, в основе которой лежит мысль о непрерывном развитии и совершенствовании духовного начала, является поэма "Король-Дух" (1845-1849). Работу над ней прервала преждевременная смерть поэта. Во время революционных событий 1848 г. он, тяжело больной чахоткой, прибыл в Познань, чтобы принять участие в патриотическом движении, а после его спада вернулся в Париж, где и скончался. В настоящее время прах Словацкого покоится в Кракове, в склепе Вавельского замка, рядом с гробницей Мицкевича.
Русский читатель знаком с творчеством Словацкого в переводах В. Луговского, Л. Мартынова, В. Ходасевича, Б. Пастернака, А. Ахматовой, В. Левика, Д. Самойлова, С. Свяцкого и других известных поэтов. Неизменный интерес вызывает Словацкий в Беларуси, где его переводили В. Дубовка, П. Пестрак, А. Звонак, М. Лужанин, М. Танк, С. Дергай, А. Вольский, Я. Семежен, П. Макаль и др. В 1959 г. на сцене Белорусского театра имени Я. Купалы был поставлен спектакль "Смерть воеводы" по пьесе "Мазепа" (опубл. 1840), которая пользуется наибольшей популярностью среди драматических произведений Словацкого.