Творчество Джорджа Гордона Байрона отразило сложную и переломную эпоху в истории Европы, наступившую после французской революции. Будучи сыном своего века, Байрон как личность впитал в себя противоречивые устремления послереволюционной поры, характеризовавшиеся нестабильными общественными отношениями. Его духовный облик, крайне неуравновешенный, порой кажущийся парадоксально причудливым, явился отражением переходного времени — периода становления наций в Европе, крупных политических и экономических сдвигов, кровопролитных войн, реакционных союзов, крушения империи Наполеона.
Многое в личности поэта объясняется не столько природными врожденными качествами, унаследованными от аристократических предков, его высоким положением английского пэра, сколько общественными катаклизмами, несовершенностью устанавливающихся повсеместно в Европе буржуазных отношений. Формирование личности поэта, созревание его поэтического таланта неотделимо связано у Байрона с выработкой мировоззрения, с очень активным участием его в не установившемся еще новом миропорядке, когда старые просветительские идеалы были поколеблены и войной за независимость в Америке, и французской революцией 1789—94 гг., и промышленным переворотом.
Потомок старинного шотландского дворянского рода, воспитанный на классицистических образцах высокой гражданственности и добродетели, английский пэр, пишущий стихи, Байрон тем не менее начинает самостоятельную поэтическую деятельность, как глубоко сочувствующий обездоленным и угнетенным. Ньюстэдское поместье, принадлежащее Байрону, подаренное его предкам Генрихом VIII, находилось поблизости от крупного промышленного центра Ноттингема, центра демократических выступлений народных масс.
Муза Байрона глубоко лирична и трагична. Ибо в его творчестве отразилось мрачное отчаяние человека, разочаровавшегося не столько в абстрактных, сколько в конкретных идеалах, провозглашенных французской революцией и просветительством. Байрон при жизни вызывал массу неоднородных и даже противоположных оценок. Его буквально смешивали с грязью, осуждали его аморализм, его гордость, презрение к светской черни и авторитетам. Другие — напротив, превозносили его как кумира, ему завидовали, ему поклонялись, ему подражали, его хотели видеть и слышать.
Байрон во многих случаях эпатировал свой индивидуализм, дендистские привычки избалованного, изнеженного аристократа, он любил дразнить врагов и шел на бой с превосходящим по количеству врагом с вызывающе поднятым забралом. Иногда он нарочно преувеличивал свой цинизм и нигилизм, становился в позу разочарованного, пресыщенного человека, и свет в ужасе отворачивался от этого презирающего авторитеты и хороший тон бунтаря, дерзнувшего написать сочувственные строки плачущей девушке — дочери принца-регента Каролине, пришедшей в отчаяние от поступка своего отца.
Богатая внутренняя жизнь поэта, его быстрый живой ум, его энергия не были «кипением в действии пустом». Слишком дорогой ценой расплачивался Байрон за свою поэтическую репутацию. Душа Байрона —это зеркало его времени, где отразились сложные и мучительные поиски новых ценностей, новых, не скомпрометировавших себя идеалов.
Внутренний мир этого замечательного поэта-гуманиста открыт навстречу свежим и волнующим веяниям времени. Байрон становится частью европейской культуры; европейской политики.
Недавний завсегдатай светских салонов и гостиных, Байрон включается в борьбу за правое дело — в Италии он помогает карбонариям, в Греции он снаряжает на свои средства корабли и вооружает людей, много занимается разработкой плана компании и умирает от лихорадки в Миссолунгах, горя страстным желанием помочь Греции освободиться от турецкого ига. Герой байроновской поэзии принадлежит не одной нации, он, подобно своему создателю, неотделим от национально-освободительной борьбы народов, он сочувствует обездоленным, восхищается мужеством патриотов, и он всегда активен. Вместе с тем, это герой своего времени, жаждущий найти себя, свое место в жизни, еще неясной и неопределенной, находящейся в стадии становления и формирования.
Байронизм, по словам Ф.М. Достоевского — это целая философия, система взглядов, возникшая в период страшной тоски людей, разочарования их и почти отчаяния, когда старые кумиры лежали разбитые. И именно в это время появляется великий гений, страстный поэт, в звуках которого и звучала вся тоска человечества и мрачное разочарование в обманувших его идеалах.
Поэзия Байрона, как и личность поэта, строилась на контрастах часто взаимоисключающих устремлений: негодование по поводу политики Каслри, страстные выступления в защиту луддитов и тяжелый мрачный колорит «Тьмы», остроумные блестящие каскады ситуаций в «Беппо» - и сатирическое бескомпромиссное осуждение ханжеской пуританской морали. Романтическая идеализация страсти, возвышенное представление о любви, побеждающей все условности и предрассудки, - и осуждение самим Байроном женщин, изменивших добродетели.
С именем Байрона связана целая эпоха в развитии не только английской, но и мировой литературы XIX в. Век Байрона —это время глубокого размежевания сил в литературе романтизма. В борьбе с лейкистами Байрон отстаивал не только возможности нового художественного метода, он утверждал позицию активного восприятия жизни.
Не случайно имя Байрона было популярно во многих странах Европы. Его творчество привлекало своей актуальностью, связью с современными ему явлениями жизни. Оно выражало тенденции эпохи. Байрона ценили Пушкин и Лермонтов, Мицкевич и Гёте, Петефи и Гейне, Гюго и Стендаль.
Подобно другим романтикам, Байрон понимал, что в мире существуют неподвластные человеку, его сознанию и деятельности необъяснимые силы, оказывающие воздействие на судьбы отдельных людей и обществ. Но он считал человека не пассивным объектом этих сил. Активность байроновского героя обусловлена самим мировоззрением поэта, восприятием им сущности антагонистического отношения между личностью и обществом.
Высшее назначение человека (а это является лейтмотивом всей байроновской поэзии) в том, чтобы не только бросить вызов своей судьбе, этим враждебным человеку силам, но и выстоять в этой неравной борьбе со злом, не утратив желания бороться, страдать, ненавидеть, любить жизнь и отдаваться ей полностью без остатка.
Творчество Байрона покоряет и современного читателя благородством своих устремлений, бескомпромиссностью бунта против всего косного, ханжеского, трусливого и мелочного.
Глубина и трагизм конфликта одинокой личности с обществом на разных стадиях творчества Байрона различны. Поэт пытается найти объективные предпосылки этого бунта, его герои преодолевают индивидуализм, снова к нему возвращаются.
Многие из противоречий Байрона и его поэзии отражают противоречия эпохи, о которой сам поэт сказал: «Мы живем во время гигантских преувеличенных масштабов, когда все, что мельче Гога и Магога, кажутся нам пигмеями» (письмо Байрона В. Скотту от 4 мая 1822 г.).
Его поэзия оригинальна и проста, изящна и остроумна, она поражает глубиной мысли, вечно живой и ищущей, совершенством и легкостью формы. В ней много неразрешенных вопросов, явных и скрытых противоречий, истинного трагизма и грусти. Она отражает гордую и непримиримую по отношению к несправедливости душу поэта, его сомнения и колебания, неустанные и мучительные поиски истины, и вместе с тем в его творчестве освещен один из самых сложных и драматических периодов человеческой истории, в которой Байрону — гениальному поэту, глубокому мыслителю и борцу — суждено было сыграть великую роль.
«В нынешнем столкновении философии с тиранией, — писал Байрон в 1822 г. Т. Муру, — пора открыто обнажить меч и отбросить ножны —с подобным противником иначе нельзя. Я знаю, что борьба неравная, но вести ее надо, и в конечном счете она идет на благо человечеству, что бы ни грозило одинокому бойцу, который рискнет собой».
Джордж Гордон Ноэль Байрон родился 2 января 1788 г. в Лондоне. Мать поэта Кэтрин Гордон Гайт была дочерью богатых и знатных шотландских помещиков. Отец Байрона умер в 1791 г. во Франции, где скрывался от многочисленных преследовавших его кредиторов. После его смерти матери Байрона пришлось долгое время жить в маленьком шотландском городке Эбердине.
Детство будущего поэта было очень одиноким и печальным. Вспыльчивый, самолюбивый и гордый мальчик переживал свою природную хромоту, стыдился бедности, часто терпел незаслуженные обиды от своей матери, отличавшейся крайне импульсивным, неуравновешенным и властным характером. Байрон не мог равнодушно реагировать на сочувствие и излишнее, как ему казалось, внимание окружающих. Мальчик рано пристрастился к книгам, особенно к историческим сочинениям. Миссис Байрон, несмотря на скудные средства, старалась дать сыну блестящее образование, поместив его в одну из лучших закрытых школ в Хэрроу в 1798 г. В Хэрроу Байрон провел более 5 лет. Воспоминания о годах, проведенных в школе, были более радостными и светлыми, чем о годах совместной жизни Байрона с матерью.
Единственное событие, которое нарушило привычную и однообразную жизнь Байрона в Эбердине, произошло в 1798 г., когда было получено известие о смерти его двоюродного деда Уильяма Байрона, «злого лорда», как его называли, владельца нескольких поместий и носителя титула пэра, который теперь из-за отсутствия прямых наследников переходил к Джорджу Гордону Байрону.
Строгое классическое образование наложило своеобразный отпечаток на живого и восприимчивого мальчика, который не обременял себя науками, но учился легко и свободно, совершенствуясь в старых языках, изучал древние, больше интересовался спортом и театром. Увлекаясь декламацией и ораторским искусством, поэт пробует сочинять и собственные произведения, конечно, в строго классической традиции.
Общительный и живой мальчик, Байрон приобрел много друзей, которые вскоре оценили его явно выраженные ораторские способности. Мечтой Байрона в этот период было стать политическим деятелем. На летние каникулы Байрон приезжал в Ньюстэд, где познакомился со своими соседями Чавортами, дочь которых Мэри он горячо полюбил.
Осенью 1805 г. Байрон стал студентом Кембриджского университета, где проучился три года. Один из старейших университетов Англии вызвал довольно резкую критику со стороны юного Байрона, который использовал свое пребывание в Кембридже для совершенствования в языках и завел ряд новых знакомств. Студенческая молодежь, довольно неоднородная по своему составу и устремлениям, произвела на Байрона довольно унылое впечатление. «В умах питомцев Кембриджа та же стоячая вода, что в реке Кем, а стремления ограничены церковью, но только не христовой, а ближайшим вакантным приходом».
Хотя в первый год Байрон старался вести рассеянный светский образ жизни, следуя примеру золотой молодежи, он был глубоко неудовлетворен подобным времяпрепровождением.
Будущий поэт очень много читал, особенно философов и историков XVII—XVIII вв., серьезно изучал отечественную и европейскую литературу.
В 1806 г. Байрон решил издать первый сборник стихов «Летучие наброски», но отказался от этого намерения под влиянием своего друга-пастора Бичера и уничтожил тираж. В начале 1807 г. поэт выпустил вторую редакцию сборника под названием «Стихотворения на разные случаи», а в середине года сборник был пополнен новыми произведениями и был переиздан под названием «Часы досуга» и включал 39 стихотворений.
Разумеется, первый сборник стихов Байрона, охватывающих юные годы поэта (с 14 до 19 лет), не мог претендовать на полную самостоятельность и зрелость. В ранней лирике Байрона отчетливо ощущается влияние сентиментальной и классицистической поэзии. Переводы из греческих авторов настойчиво напоминают об искренней увлеченности поэта Эсхиллом и Эврипидом. Характерно, что даже Кембридж он называет Грантой, холм в Хэрроу—Идой. Тематика стихов тоже довольно ограничена и свидетельствует о молодости автора. Ньюстэдское аббатство, школа, университет, друзья — вот те немногочисленные объекты поэзии Байрона, которые воплощаются в строго классицистической, юношески-восторженной форме. Байрон гордится дорогим ему фамильным замком, вспоминает историю своих предков, клятвенно обещает сохранить в памяти их имена и следовать примеру доблести и чести («Прощание с Ньюстэдским аббатством» (1805), «Элегия Ньюстэдскому аббатству» (1807)).
Ряд произведений посвящен школе и университету: так, в стихотворении «На перемену директора в школе» (1805) Байрон сожалеет об отставке своего любимого доктора Друри и резко отзывается о его преемнике. В стихотворении «Мысли, внушаемые экзаменом в колледже» (1806) со свойственным ему сарказмом и остроумием говорит об университетских нравах, педантстве и ханжестве, с возмущением отзывается о продажности избирательной системы (Гранта, 1806).
Раскрыв все крыши старой Гранты,
Он мог бы в залах показать,
Как спят и видят там педанты
За голос —луг иль лавки взять.
Уже в стихотворении «Отроческие воспоминания» угадывается глубоко самобытное байроновское начало в поэзии.
Аналитический ум Байрона остро схватывал различные явления окружающей действительности и критически настраивался ко всякому лицемерию, продажности, низости и лести. Следуя традициям просветителей, юный Байрон оценивает поступки человека с точки зрения Правды и Разума. В многочисленных посланиях к друзьям по Хэрроу: «К Эдварду Ноэлю Лонгу, эсквайру», «Герцогу Дорсету», «Графу Клеру» Байрон отстаивает просветительский идеал гражданина, служащего королю и правде, не поддающегося льстецам и невеждам и своим лучшим примером высокой нравственности способствующего исправлению общественного зла.
Сам Байрон не способен быть выдержанным и благоразумным, чтобы искоренить пороки людские. «Мне очень не везет, —признается Барон своей любимой сестре Августе, — потому что от природы у меня, кажется, не злое сердце, но его столько мяли, терзали и топтали, что теперь оно жестко, как подошва шотландского пони».
Часть стихотворений из сборника «Часы досуга» посвящена природе, причем в отличие от сентименталистов, зовущих слиться в своих эмоциях и переживаниях с природой, уйти от суетного света, поэт мечтает о деятельной энергической жизни, полной ярких впечатлений, тревог и волнений. Наиболее известное русскому читателю стихотворение — «Хочу я быть ребенком вольным», передает достаточно красноречиво идеал поэта, презирающего пышную сцену света:
Судьба! Возьми назад щедроты
И титул, что в веках звучит!
Жить меж рабов мне нет охоты,
Их руки пожимать — мне стыд!
Я изнемог от мук веселья,
Мне ненавистен род людской,
И жаждет грудь моя ущелья,
Где мгла нависнет над душой...
(Пер. В. Брюсова)
Немалое место в лирике Байрона занимает изображение любви. Преобладают, однако, однообразно-меланхолические и элегические интонации («Первый поцелуй любви», «На смерть юной леди»).
Наиболее теплые, живые интонации, подсказанные личными переживаниями, звучат в стихах, посвященных Мэри Чаворт, —«К даме», «Ну что ж, ты счастлива», отрывок, написанный вскоре после замужества Мэри Чаворт, «Стансы женщине при отъезде из Англии» (1808).
Все кончено — и вот моя
Трепещет на волнах ладья.
Крепчая, ветер снасти рвет,
И громко свищет, и ревет.
Пора... Так, видно, рок сулил
Затем, что я ее любил.
(Пер. Э. Липецкой)
Показательно, что уже в первом сборнике стихов Байрона намечается пристальное внимание поэта к философии, желание постичь тайны вселенной, объяснить вселенские и общественные законы. Юный Байрон предпочитает правду вымыслу: истина для него дороже прекрасной лжи, обманчивых надежд («Молитва», «К музе вымысла»).
Для стиля лучших стихов поэта характерны лаконизм, динамика, внутренняя философская напряженность, смягчающие жесткость классицистической лексики и формы.
Большинство рецензентов первого поэтического опыта Байрона были благожелательны в своих оценках. Лишь влиятельный шотландский журнал «Эдинбургское обозрение», проведя тщательный разбор недостатков и неудач отдельных стихов, обрушился с резкой критикой на автора, подвергнув, в довольно грубой форме, сомнению наличие поэтического таланта у Байрона, Байрон сразу язвительно среагировал на эту рецензию, заметив: «Меня эти бумажные пули остроумия, напротив, научили хладнокровию под огнем... и мне кажется, что я сам мог бы написать на себя более язвительную критику, чем все, что до сих пор появлялось».
Однако в критике «Эдинбургского обозрения» Байрон увидел не просто выпад против себя, но и определенную эстетическую и политическую позицию, которую он не только не мог разделить, но которая вызвала в нем крайнюю неприязнь.
В 1808 г. он закончил начатую им еще в 1807 г. сатирическую поэму «Английские барды», дополнив ее полемическими суждениями в адрес «Эдинбургских обозревателей». Поэма «Английские барды и шотландские обозреватели» продолжает традицию сатирических и дидактических поэм XVIII в. Но значение ее велико, ибо она ставит актуальные эстетические проблемы в тесной связи с общественными и политическими. Причем автор оценивает литературную жизнь Англии, исходя не только из своего личного опыта и вкуса, прямых симпатий и антипатий, но и из степени полезности обществу, актуальности и общезначимости искусства.
В предисловии к «Английским бардам и шотландским обозревателям» Байрон утверждает общественный критерий для оценки значимости художественного произведения: «Произведение писателя принадлежит обществу». Под огонь критики Байрона попадает и В. Скотт, которого поэт ошибочно ставит в ряд с лейкистами, и Т. Мур, который создавал до 1807 г. главным образом анакреонтические стихи, М.Г. Льюис, «поэт гробов».
С большим сожалением Байрон пишет об упадке английской драмы, считая это, как, впрочем, и состояние английской литературы в целом, одним из проявлений общественного неблагополучия. Все его симпатии отданы поэтам XVIII в. —Д. Кольману, Кемберленду, Шеридану. Он обращается к ним с призывом возродить лучшие традиции драмы, утверждающие передовые общественные идеалы. Отказываясь от признания за поэтом права на субъективный произвол, Байрон проявляет в этой сатире нетерпимость ко всему фальшивому, низкому, продажному. Шуточно-пародийные интонации «Английских бардов и шотландских обозревателей» переплетаются с остро гражданственными, серьезными замечаниями о том, что только «забота о чести родины принудила поэта сразиться с наводнившим ее полчищем идиотов».
Отстаивая правдивое искусство, Байрон считал, что театр должен опираться на традиции национального драматического искусства, идущие от Шекспира и его современников.
13 марта 1809 г. Байрон стал членом палаты лордов. Политическая деятельность давно привлекала Байрона, хотя он скептически отзывался о парламентской системе и борьбе партий («Английские барды и шотландские обозреватели»). К этой деятельности поэт был отчасти подготовлен в университете, совершенствуя и свое ораторское мастерство. Насколько серьезно Байрон относился к политике, стремясь уже тогда, в 1809 г., определить свою позицию, позволяют судить следующие строки из его письма от 15 января 1809 г.: «Я займу свое место в Палате, как только позволят обстоятельства. Я еще не решил, к кому примкнуть в политике, и не намерен необдуманно связывать себя заявлениями или обещать поддержку тому или иному лицу или делу; я не хочу очертя голову кидаться в оппозицию, но буду всячески избегать общения с министерством. Не могу сказать, чтобы я вполне сочувствовал той или другой партии. Я останусь в стороне, буду говорить, что думаю, но не часто и не сразу. Если удастся, надеюсь сохранить независимость, но если вступлю в какую-либо партию, то постараюсь быть там не из последних».
Довольно уединенная жизнь, которую вел Байрон в Ньюстэде после окончания университета, не способствовала расширению его знаний о жизни, которые, по его мнению, были необходимы начинающему политическому деятелю. Вместе с тем события на континенте развивались стремительно. 21—22 мая 1809 г. Наполеон потерпел поражение при Лобау, в Париже было неспокойно, в Тироле началась партизанская война против французов. Байрон считал, что ему необходимо узнать жизнь и быт других народов, и он отправился в путешествие со своим другом Хобхаузом.
Из Португалии (Лиссабон, Синтра) Байрон направился в Испанию (Севилья, Кадикс), затем провел месяц на Мальте, потом отправился в Грецию и Албанию, побывал в Константинополе и долго оставался в Афинах.
Байрон вернулся в Англию через два года в 1811 г. Во время путешествия Байрон вел дневник, в котором отразились многочисленные внешние события интереснейшего странствования, яркие этнографические детали быта отдельных народов, запечатлены внутренний облик и национальный характер испанца, португальца, албанца, грека. В дневниках и письмах Байрона 1809—1811 гг. довольно отчетливо прослеживается идейное созревание большого поэта и глубокого мыслителя. Путешествия по-настоящему формируют и оригинальный талант Байрона — поэта лирического.
Закончен этап подготовки к поэтическому творчеству. Начинается само творчество, которое можно разделить на два больших периода: I — 1811 —1815 г. до отъезда из Англии и II —с 1815 г. до смерти поэта в 1824 г.
«Паломничество Чайльда Гарольда» — первая поэма Байрона, написанная в романтическом стиле. Ее отличала прежде всего новая жанровая форма — лирико-эпическая поэма, сочетающая в себе историю жизни и путешествий героя со свободными импровизациями поэта, совершившего проста увлекательное путешествие на Восток, а открывшего для себя быт и нравы стран, вступивших в полосу стремительного и бурного развития. Первые две песни «Чайльда Гарольда» по форме напоминают и лирический дневник поэта-путешественника, и внутренний драматический монолог героя, вступающего в самостоятельную жизнь, и поэтическое эссе о судьбах народов Европы в период наполеоновских войн и национально-освободительных движений.
Не связывая себя твердыми жанровыми правилами, Байрон не только дает свободу своей фантазии, он экспериментирует в области содержания и языка.
Поэма написана спенсеровой строфой, которая позволяет поэту воссоздать сложный многомерный внутренний мир Гарольда и свой собственный, побеседовать с читателем о древних культурах и погибших цивилизациях, насладиться картинами природы, причем порой герой и сам поэт неразделимы в передаче сильнейших переживаний и волнений при виде горных ущелий и водопадов, спокойной глади моря, бурной грозовой ночи. Подлинная природа Испании, Португалии, Албании, Греции вызывает в Гарольде столь же острый и живой интерес, как и городские пейзажи Лиссабона, дворец турецкого паши, опустошенные войной дороги Испании, развалины древних греческих храмов.
Новая жанровая форма определила композиционную структуру поэмы «Паломничество Чайльда Гарольда». Поэт свободно обращается не только с повествовательной линией поэмы, разбивая ее вставками — балладами, стансами, лирическими отступлениями, — он вольно обходится и со своим героем, то представляя его читателю, давая вволю налюбоваться общим крупным планом, то личность Гарольда размывается в потоке впечатлений от лично увиденного и пережитого поэтом.
Чайльд Гарольд — новый герой в литературе, романтический тип, воплотивший в себе главнейшие черты своего времени. Он резко отличается от просветительского героя, для которого путешествие было средством приобретения жизненного опыта, помогающего ему найти свое место в обществе, как бы критически он к нему ни относился.
Чайльд Гарольд отличается и от героев сентиментальных романов, где мотив путешествия дает автору возможность показать сложные и мучительные поиски героем собственного «я», открытие тех сторон личности, которые в процессе «воспитания чувств» становятся причиной трагического разлада личности с обществом.
Чайльд Гарольд — отпрыск старинного дворянского рода, который провел довольно праздную жизнь, пресытился пирами и наслаждениями, но не был счастлив. Он открыл в себе страшную болезнь, вызванную опустошенностью устроенного и внешне благополучного существования. Ему наскучил и вид родового поместья, и красавицы, как, впрочем, и все окружающие люди, страна, в которой он был так одинок. Гарольд — личность романтическая, рвущаяся в неведомое, кажущееся ему лучшим, он хочет опасных и страшных приключений, его манит не спокойная уединенная жизнь, располагающая к размышлениям, а необычная, полная тревог и битв действительность, которая привлекает своей энергией, необычностью страстей и разнообразием переживаний:
Все то, чем роскошь радует кутил,
Он променял на ветры и туманы,
На рокот южных волн и варварские страны.
(Пер. В. Левика)
Подобно романтическому герою, Гарольда не удовлетворяет успей в обществе и тот идеал, который был уготован для подобных людей его круга. Обыденная прозаическая действительность претила ему своей скукой и однообразием. Байрон наряжает своего героя в рыцарские одежды XVI в., дает ему свиту из пажа, оруженосца, слуг, но путешествует Гарольд по Европе XIX в.
Такой анахронизм не случаен и связан у Байрона с новым пониманием историзма, введенным в обиход именно романтиками. «Наш век, — писал Белинский, — есть век сознания, философствующего духа, размышления, рефлексии... рефлексия (размышление) есть законный элемент поэзии нашего времени, и почти все великие поэты нашего времени заплатили ему полную дань». Лиро-эпическая поэма сталкивает поэта с новым опытом — развертывающейся перед его глазами гигантской эпопеей народной борьбы, страданий, гонений, боли, смерти. Байроновский герой был первым в романтической литературе, поэтому, естественно, неподготовленным к пониманию и восприятию этого нового историеского опыта народов. Вековая история, принадлежность не к современности, а к прошлому как бы раздвигала границы его сознания, давая возможность объять необъятное. Незнакомые, во многом непонятные (в соответствии с просветительскими представлениями и критериями) чувства героя делаются от этого загадочнее, таинственнее и пленительнее. Средневековые, рыцарские страсти, вызывающие в нем дух непримиримости и вместе с тем неуспокоенности, будоражащие его ум и нервы, кипят и рвутся наружу, порой кажутся естественными именно в условиях XIX в.
Наперекор грозе и мгле,
В дорогу, рулевой!
Веди корабль к любой земле,
Но только не к родной!
Привет, привет, морской простор,
И вам — в конце пути —
Привет, леса, пустыни гор!
Моя страна, прости!
(Пер. В. Левика)
В великолепной старинной балладе, известной под именем «Прости», вложенной в уста байроновского героя, содержится все, что сродни романтическому образу: тоска по неизведанному идеалу, неуспокоенность, устремленность в прекрасный мир свободных стихий, оторванность от любой почвы, родной среды, неприкаянность и вместе с тем завидная, внутренняя свобода, скорбь и разочарование, активность и созерцательность. Однако все эти качества, присущие Гарольду, универсальны и всеобщи. Мрачный и неприкаянный герой, несущий в себе загадку — «не причуда, не подражанье». Это герой мыслящий и потому страдающий.
Бегу от самого себя,
Ищу забвенья, но со мною
Мой демон злобный —мысль моя,
И в сердце места нет покою.
(Пер. В. Левика)
В рамках лиро-эпической поэмы Байрон дает своему герою возможность каждый раз по-новому, то в форме баллады («Прости»), то теперь в стансах («Инесс») излить свою истерзанную мучительной тоской душу.
Именно жажда познания, стремление увидеть род людской самому вверила Гарольда в столь опасное путешествие. Созерцательность, желание заглянуть в глубину собственной души не делает Гарольда пассивным наблюдателем увлекательных и трагических событий.
Пожалуй, именно в этом наибольшее сходство Гарольда с его создателем. Познав себя, открыть для себя мир, а открыв мир, понять и свое место в нем. Но Байрон в первых двух песнях еще очень настойчиво и последовательно разделяет себя и своего героя. Повествование от третьего лица дополняет характеристику Гарольда и одновременно намекает на имеющийся разрыв между Байроном и его героем.
Несется он таинственной дорогой,
Не ведая, где пристань обретет,
Он по свету скитаться будет много,
Не скоро в нем уляжется тревога,
Не скоро с опытом знакомство он сведет.
(Пер. П. Козлова)
Байрон и Гарольд вместе, когда они пересекают Пиренеи, когда поэт восхищается гордым, мужественным и жизнерадостным испанским характером, воспевает красоту и храбрость Сарагосской Девы, плечом к плечу сражающейся с мужчинами за свободу своей страны, ненавидит унижение, нищету и рабство Албании, преклоняется перед прошлым Греции, перед ее великой культурой и с грустью вспоминает о ее мрачном настоящем.
Вместе с тем, когда поэт повествует о причинах социальных бедствий, о тленности всего земного, о быстротечности жизни, о загадочности исторического процесса — совершенно очевидно, что философская насыщенность поэмы, прозаизм материальной действительности, показанной в Гарольде, создает лирический настрой, по силе и значимости недоступный герою, ни его сознанию, ни его внутреннему миру. В первой песне именно Байрон, а не его герой осуждает «рабскую психологию» португальца, а во второй песне призывает греков сбросить с себя вековое рабство. Характерно, что при освещении судеб народов, стонущих под игом тирании и стремящихся восстановить свою независимость и свободу, Байрон, подобно романтикам, ставит вопрос о том, что счастье людей, разумные общественные принципы, разумное общественное устройство зависят не от тех или иных страстей монархов и тиранов, великих мира сего, а от некоей необъяснимой, не постижимой разумом (в отличие от просветителей, утверждавших его всесильность) силы, которая представляется ему несокрушимой, роковой, карающей всех и вся. Отсюда мрачность и пессимизм некоторых высказываний Байрона о месте и судьбе человека.
Меняться будут веры и воззренья,
Пока исчадья смерти и сомнения
Не убедятся в том, что все надежды бред!
(Пер. В. Левика)
Вместе с тем, отрицая свое собственное сходство с Гарольдом, поэт похож на него и в том, что, помимо активного познания мира, он декларирует непримирение, неуспокоенность, он проповедует борьбу за свободу, за честь, за поруганное достоинство, которое нужно отстаивать при самых неблагоприятных и страшных обстоятельствах, даже ценою жизни. Враг насилия и тирании, Байрон призывает испанский народ, мужеством которого он восхищается, отстоять свою свободу.
Народ-невольник встал за вольность в бой,
Бежал король, сдаются капитаны,
Но твердо знамя держит рядовой.
Он все отдаст за честь земли родной,
И дух его мужает год от года,
«Сражаться хоть ножом» —таков девиз народа.
(Пер. В. Левика)
Поэт бросает вызов своему собственному пессимистическому взгляду на жизнь, когда утверждает, что человек — активное, боевое, действенное начало и он способен победить зло, даже если эта схватка неравная. Личные наблюдения и жизненный опыт поэта, приобретенный им во время путешествия, убеждают его в необходимости борьбы, которая принесет истинную свободу.
Сыны рабов!
Не знаете вы, что ли,
Что пленные оковы сами рвут,
Когда их вдохновляет голос воли?
Ни Франция, ни Русь вас не спасут,
Пусть будет смят ваш враг, а все лучами
Свобода не порадует вам взор
Илотов тени!
Бросьтесь в сечу сами!
(Пер. В. Левика)
Вот почему, заставляя своего героя любоваться мрачными и величественными горными пейзажами, военными или мирными сценами, Байрон постоянно подчеркивает в его натуре дух поиска истины, которая объяснит ему подлинную ценность человеческой личности, могущей не только открывать себя, свою значимость, но и понять обнадеживающие перспективы борьбы с враждебными ему силами и обстоятельствами.
Романтизм поэмы не только в выборе нового героя, новой жанровой формы, но и в том необыкновенном лиризме, который пронизывает всю художественную ткань произведения. На путевых зарисовках Гарольда лежит отпечаток личности поэта, совершившего путешествие по тому же маршруту. Поэма полна ярких романтических контрастов. Описания природы — ее величие, красота, разнообразие — противопоставляются бессмысленной жестокости человеческих деяний, красота португальских долин и роз —запущенным грязным лиссабонским улицам с нищими обитателями.
В языке поэмы еще сохраняются классицистические детали — частые описания, абстракции качественных понятий (доблести, добродетели, мужества, презрения, восторга).
Но они разбавлены чрезвычайно живыми разговорными интонациями сопереживания, обращением к читателю, возгласами восторга, возмущения. Мысли и чувства поэмы предельно драматизированы. Байрон ни о чем не может говорить спокойным тоном путешествующего англичанина со здравым смыслом.
Поэма «Паломничество Чайльда Гарольда» ознаменовала новый этап в развитии не только английской, но и мировой поэзии. Образ Чайльда Гарольда стал символом временя, вызвал массу подражаний. Это было начало господства байронического героя, который безраздельно властвовал в литературе Европы в первой трети XIX в. Впрочем, «это уж была эпоха нашего времени, эпоха смешанная, проникнутая насквозь и лиризмом, и драматизмом, и нередко занимающая у них и формы».
В судьбе самого Байрона поэма «Паломничество Чайльда Гарольда» тоже многое изменила. О Байроне заговорили как о великом поэте, реформаторе языка, создателе новой жанровой формы и нового героя. Поэт стал желанным гостем у многих прославленных литераторов, своих современников.
Но он чрезвычайно требовательно относился и к себе, считая, что интерес к его особе со стороны высшего света недолговечен, что его характер не создан для славы и поклонения, что он не потерпит фальши и лицемерия, не будет считаться с общественным мнением, если творятся несправедливости. «По многим причинам ни одно творение моего пера не может ждать пощады», —признавался Байрон своему издателю Джону Меррею.
В 1811 г. начались первые выступления луддитов — разрушителей машин. Правительство решило повторить свой успешный опыт XVIII в., когда было подавлено широкое демократическое движение, и прибегло к крайним мерам по установлению порядка в стране. Парламент должен был рассмотреть проект закона о смертной казни разрушителям стайков.
Живя в Ньюстэде, расположенном неподалеку от Ноттингема, центра луддитского движения, Байрон видел своими глазами те страшные условия, ту нищету, которые явились причиной всеобщего недовольства рабочих. Свою первую парламентскую речь, произнесенную 27 февраля 1811 г., поэт посвящает луддитам. С присущим ему ораторским пылом, убедительными аргументами Байрон объяснял сущность народного недовольства. «Я посетил места военных действий в Испании и Португалии, побывал в самых угнетенных провинциях Турции, но нигде, даже под игом самой деспотичной державы, я не видел столь безвыходной, столь отчаянной нужды, которую я обнаружил, вернувшись к себе на родину».
Луддитское движение было воспринято Байроном и в социальном, и в романтическом плане как всякое проявление протеста, непокорность, дерзкий дух свободолюбия и независимости.
В письме к лорду Холланду за день до выступления в палате лордов Байрон решительно не только протестует против билля, как несправедливого и совершенно бесполезного, но и требует милосердия к жертвам буржуазного прогресса:
«Я считаю, что в отношении рабочих допущена большая несправедливость, что они принесены в жертву интересам некоторых лиц, обогатившихся на нововведениях, которые отняли у ткачей работу. Я считаю, милорд, что можно приветствовать благожелательный для человечества прогресс промышленности, но нельзя допустить, чтобы человечество приносилось в жертву усовершенствованию машин.
Обеспечить существование трудящихся бедняков — более важная для общества задача, чем обогащение нескольких монополистов с помощью усовершенствованных орудий, которые отнимут хлеб у рабочего и делают невыгодным его наем. Я видел, как живут эти несчастные и какой это позор для цивилизованной страны. Можно осуждать их поступки, но удивляться им не приходится».
Выступление в Палате послужило началом враждебных действий со стороны тех, кто считал Байрона опасным вольнодумцем. Но, вместе с тем, политические интересы Байрона, его серьезное проникновение в сущность общественных конфликтов и одновременно снисходительно-благожелательное отношение к беднякам добавили еще одну черту в легенду о Байроне, сделали его личность более примечательной и загадочной и вместе с тем романтически непостигаемой даже для тех, кто близко знал поэта.
В 1812—1814 гг. он пишет ряд сатирических произведений, направленных против «восхищенного им» высшего света, а также осуждающих принца-регента, который казался Байрону живым воплощением подлого и мрачного деспотизма («Плачущей девушке»). Стихи написаны на случай, когда автор видел его королевское высочество принца-регента стоящим между гробницами Генриха VIII и Карла I в королевском склепе в Виндзоре, — «Сочувственное послание Саре, графине Джерсей»). К этому же периоду относятся острая сатирическая поэма «Вальс», оставшаяся незаконченной, и «Поездка дьявола» (название последней Байрон заимствовал у Колриджа).
Используя традиции политической сатиры XVIII в., Байрон резко высмеивает действительность. Поводом для сатирических выпадов против беззакония и несправедливости поэту послужил... новый танец, вальс, которым увлечен модный свет. Создавая рапсодию (так называл Байрон поэму «Вальс») по принципу контраста, поэт добивается просветительского результата — поляризует добро и зло и дает развернутую картину последних политических событий.
В удачный миг вальс сделал свой дебют.
Двор, регент, вальс — все сразу были новы:
И новые законы, чтоб бродяг,
Просящих хлеба, вешать наверняк,
Явились войны новые на сцену,
Хотя и в прежних войнах мы удач
Имели столько, что от них хоть плачь.
Все ново, ново, кроме кой-каких
Старинных плутней.
(Пер. Н. Хододковского)
21 апреля 1812 г. Байрон вторично выступил в парламенте по ирландскому вопросу. Осуждая английскую политику в Ирландии, рассчитанную на то, чтобы ценою малых уступок добиться полного подчинения, автор «Чайльд-Гарольда», прославлявший борьбу с тиранией, призывает к героическому выступлению против угнетателей.
Проблемы власти и народа, судеб революции, борьба с реакцией интересуют Байрона в связи с поучительной судьбой Наполеона. Углубляется трагизм в мироощущении поэта. Он прекрасно понимает, что победа над Наполеоном означала для стран антинаполеоновской коалиции завершение борьбы с революционными лозунгами, торжество реакции в ее самом открытом и циничном виде.
Нельзя отрицать, что у Байрона, как и у его современников, отношение к Наполеону было двойственное. Признавая за ним талант полководца, крупного политического деятеля, несущего лозунги французской революции в страны Западной Европы, Байрон в то же время видел в нем человека, отрешившегося от прежних идеалов во имя личного могущества и славы.
Наполеон, по мысли Байрона, значительно превосходит по своим личным качествам законных монархов, и потому после отречения Наполеона поэт утверждает, что не перестает ценить в нем исключительную личность, ненавидя за те многочисленные войны, которые он принес человечеству. «Ода к Наполеону Бонапарту» (1814), «Ода с французского», «На звезду Почетного легиона», «Прощание Наполеона», «С французского» — стихотворения, свидетельствующие о том, как верно и диалектически точно развивал Байрон в своем творчестве тему героической личности, опиравшейся вначале на поддержку нации, а потом, после измены великой истине, во имя собственных корыстных интересов презревшей нацию, а потому оставшейся в памяти поколений подлым тираном и убийцей людей. Вопрос о личности Наполеона перерастает у Байрона в проблему нации и страны, личности и истории.
Тогда он пал —так все падут,
Кто сети для людей плетут.
Наполеон в последних стихотворениях этого цикла ассоциируется у Байрона уже не со свободой, а с тиранией. Этот цикл о Наполеоне очень важен для Байрона с точки зрения поисков героя, который мог бы сразиться один на один с судьбой, бросить вызов всему миру, ощутить власть над другими, распоряжаться жизнью и смертью многих, увлеченных его служением «вечной истине».
В 1813 —1816 гг. Байрон создает ряд лиро-эпических поэм, известных в истории литературы под названием «восточных»: «Гяур» (1813), «Абидосская невеста» (1813), «Корсар» (1814), «Лара» (1814), «Осада Коринфа», «Паризина» (1815— 1816). Сам Байрон не объединил их в единый цикл, да и действие поэм не всегда происходит на Востоке.
Правда, в отличие от Мура, поэт использует этнографически точный восточный колорит для придания особого драматизма, свежести и выразительности уже известному сюжету или отдельному сюжетному мотиву. По сравнению с «Гарольдом» в восточных поэмах личность автора проступает слабо. Чаще всего участвует вымышленный рассказчик, от лица которого ведется повествование. Этот рассказчик — лицо не заинтересованное в происходящих событиях и потому вполне бесстрастное. Лирический элемент связан здесь только с лирическими отступлениями, рисующими красочные, незабываемые, яркие картины восточной природы.
Каждая из поэм восточного цикла посвящена одному из близких друзей Байрона: «Гяур» — Роджерсу, «Абидосская невеста» — Холланду, «Осада Коринфа» — Xoбxaузу. В течение полутора лет поэма «Гяур» выдержала 13 изданий, что свидетельствовало о том, что Байрон стал действительно «властителем дум».
Поэмы восточного цикла объединяет тип романтического героя, свободная композиция, острый драматический конфликт, роковая страсть, которая заставляет героя посвятить свою жизнь либо мести, либо таинственным и загадочным приключениям и поступкам, некоторая недосказанность, интригующая внимание читателя. Общая тональность поэм, возвышенно-трагическая и поэтико-лирическая, обусловлена общим замыслом Байрона, пытающегося философски осмыслить внутренний трагический конфликт героя с действительностью. Интересна также попытка поэта после наполеоновского цикла взглянуть глубже на проблему сильной личности, ее взаимоотношений с единомышленниками, сильное энергичное бунтарское начало.
В письмах к своим друзьям Байрон подчеркивал, что ему хотелось в новых поэмах оторваться от реальности, но именно связь с реальностью не только наложила своеобразный отпечаток на активность и энергию главного героя —Селима, Конрада, Гуго, Лары, но и определила своеобразие отношений героя со средой, ненавистной и враждебной ему.
В первой турецкой повести «Гяур» Байрон рассказывает о любви Гяура к Лейле — жене турецкого паши Гассана. Ревнивый муж убивает жену за измену. Гяур мстит паше и за убийство должен кончить жизнь в монастыре.
В «Осаде Коринфа» главный герой Альп изменяет своей родине и ведет армию неверных на Коринф из чувства мести. Ему противостоит в поэме истинный гражданин и патриот, мэр Коринфа Минотти, готовый пожертвовать своей жизнью, но не сдаться на милость победителя.
На всех поэмах лежит печать пессимизма, разочарования Байрона, его неверие в то, что деспотизм будет низложен и свободолюбивые устремления народов восторжествуют над силами зла и насилия. Отсюда характер трагического конфликта. Бескомпромиссность бунтарства, борьбы за поруганную честь, любовь, месть за возлюбленную, необузданная энергия, гордость, отрешенность от всего мелочного и пошлого объединяют Лару, Конрада, Селима, Гуго. Индивидуалистический бунт героев Байрона варьируется, он может быть обусловлен чисто личными мотивами (Селим, Гяур), социальными (Лара, отчасти Конрад, Минотти). Байрон с негодованием говорит о безраздельной власти Джаффира-паши, который подкупом и силой оружия держит в страхе и повиновении всю округу.
Убийца взял
То, чем убитый обладал,
Да, верно, подкуп был не мал:
Вся черная ушла казна.
Но он ее вернул сполна.
Как? — Погляди на пашни те,
Где пахарь гнется в нищете,
Спроси, — сполна ль за трудный пот
Бедняге жатва воздает.
(Пер. Г. Шенгели)
Не случайно Байрон посвятил «Корсара» Томасу Муру, национальному поэту Ирландии, демократические традиции которого обусловлены борьбой ирландского народа, ибо, по мысли самого Байрона, героика событий «Корсара» тесно связана с действительными событиями в Ирландии.
Социальные причины восстания, во главе которого стал Лара, коренятся в бедствиях и нищете угнетенного народа.
Там деспотов — без счета, и в закон
Их произвол свирепый возведен.
Рад внешних войн, междоусобиц ряд
В стране кровавый создали уклад.
(Пер. Г. Шенгели)
Однако подобная конкретизация в объяснении причин разлада байроновского героя со средой не является правилом в поэмах восточного цикла. Главное для Байрона — не в объяснении причин, а в акценте на самом бунтарстве, на самом разладе со средой, с привычным укладом жизни. Поэт исследует личность исключительную, обладающую необыкновенными страстями, необычными привязанностями. Каждый их поступок, даже незначительный и неважный с точки зрения посредственных натур, предстает в интерпретации Байрона величественным, возвышенно-романтическим, таинственно-пленительным.
Да и герои, совершающие эти акции, выступают не в обычных человеческих, земных измерениях, а выглядят неизмеримо выше, значительнее, прекраснее. Конрад, идущий на разбойничью вылазку, вырастает до размеров полководца, разработавшего необыкновенно отважный, дерзкий план нападения на превосходившего по своим силам врага.
Моя ж мечта была,
Чтоб горсть бойцов всех пред собой гнала,
Не ради крови мною предводим
Отряд мой — мы умрем иль победим.
(Пер. Г. Шенгели)
Гяур не просто мстит за убийство любимой им черкешенки Лейлы, но бросает презрительный вызов тем шальным глупцам, которые могут смеяться над верностью сердца.
Его облик ассоциируется в поэме с грозным мстителем, несущим смерть тем, кто своим злом обрек себя на страдание и осуждение-Байрон сравнивает Гяура со стихийным бедствием — самумом:
За грех Гассана послан он
Сменить его дворец на склеп;
Он, как Самум, несется: где б
Тот вестник скорби и судеб
Ни мчался — все он жжет, и вниз
Клонится даже кипарис,
Что у могил всех дольше слезы льет
И неустанно траур свой несет.
(Пер. Г. Шенгели)
Иногда герой восточной поэмы сам оказывается во власти злого рока, как Лара, Альп, Гуго. Но, даже будучи во власти враждебных сил, они не склоняют головы, не смиряются с ненавистными им обстоятельствами, а пытаются отстоять свое мрачное одинокое «я», обрести некоторую власть над людьми, пусть даже ценой отступничества от привычной для них среды и даже родины. Это свидетельствует также о намерении автора представить своих героев значительными, несмотря даже на кажущуюся незавершенность и порой непривлекательность их характеров (Лара). Но вместе с тем в их взаимоотношениях со второстепенными персонажами, представляющими как бы микрокосм, некоторое подобие внешнего мира, проступают те сомнения и колебания поэта, которые сопровождали раздумья Байрона на протяжении всего его творчества.
Гордый бунт одиночки, культ индивидуализма, провозглашенный в восточных поэмах под непосредственным воздействием произведений наполеоновского цикла и событий на родине поэта и на континенте, не всегда и не везде представлены однозначно.
Не случайно поиски Байрона ведут его по пути конкретизации среды, окружающей героя, более тщательного и детального воспроизведения именно высших вольнолюбивых причин, побуждающих разбойников взяться за оружие. Например, в первой поэме Гяур — руководитель отряда арнаутов, грозных и ужасных мстителей, в шайке Селима собрались разбойники, преследующие другие цели.
Иные целям преданы
Высоким; в чаянья свобод
Здесь Ламбро гордые сыны
С друзьями чертят план войны,
Сев у костра, летят мечтою
Снять с райев гнет их роковой.
(Пер. Г. Шенгели)
В «Корсаре» характер Конрада был бы неполон, если бы он не был в центре собирательного образа — морских пиратов, спешащих на выручку своему вождю.
Начиная с «Лары» Байрон создает очень противоречивый образ центрального героя, сочетающего в своем характере героическое и эгоистическое, индивидуалистическое начало. Стать во главе восставшего против феодалов народа (Лара) или привести в родной город врагов, чтобы отомстить Минотти за незаслуженную обиду (Альп), стало возможным для героев Байрона благодаря исключительно развитому в них чувству мести. Но поэт подчеркивает и невозможность осуществить эту месть без поддержки масс. Вместе с тем, герой восточных поэм лишь временно связан с социальными силами и историческими условиями. Проникая в сущность трагического конфликта героя и среды, Байрон в восточных поэмах делает акцент все-таки на героической личности, которая именно в силу своей исключительности, но вместе с тем и малочисленности слабее, чем окружающие ее враждебные и злые силы.
Судьбы героев восточных поэм не всегда до конца очерчены, в них может быть странное, загадочное, непонятное, интерес для поэта представляет трагическая коллизия героя со средой, сам герой часто воплощает абстрактную идею мести, любви, ненависти, гордости. Сюжетная схема подчинена романтическому характеру и конфликту, она и составляет своеобразие этого цикла.
В 1814 — 1815 гг. Байрон создает «Еврейские мелодии» — цикл стихотворений, написанный на библейские мотивы. Однако, очень часто используя знакомые сюжетные мотивы, поэт углубляется в нравственную и философскую проблематику, оставляя в поэзии восточный колорит. Характерно, что поиски героя еще в восточных поэмах привели его к подготовке вопроса о судьбе гонимых, отверженных, поставленных вне закона. В «Еврейских мелодиях», обращаясь к библейским преданьям, Байрон повествует об объективных закономерностях, поставивших некогда «избранный» народ в положение пленного и угнетенного племени. Человечество не может спастись от своей судьбы, от могущественных и неведомых сил, которые карают всякого.
Эта мысль высказана в стихотворениях «Саул», «Пронесся некий дух передо мной» и в «Видении Валтасара». Философская мысль поэта проникает в тайны бытия, вселенной, стремится постичь границы человеческого познания, смерть.
Когда наш прах оледенит
Немая смерть, куда свободный,
Бессмертный дух наш полетит,
Оставив этот прах холодный?
Планет ли путь он изберет
Или, с пространством слившись рядом,
Все во вселенной обоймет
Незримым, но всезрящим взглядом?
(Пер. Д. Михайловского)
Однако пессимистические настроения Байрона тесно переплетаются с романтическим пафосом веры в силы человека, величия его разума и духа.
«Поэзия Байрона, — писал Белинский, — это вопль страдания, это жалоба, но жалоба гордая, которая скорее дает, чем просит, скорее снисходит, чем умоляет» .
В скорби Байрона отражается вся глубина его духовного мира, его страдание за человека, живущего в эпоху торжества реакции и покорности, человека, внутренне собранного, энергичного, готового в любую минуту оказать сопротивление.
Душа моя мрачна.
Скорей, певец, скорей!
Вот арфа золотая;
Пускай персты твои, промчавшися по ней,
Пробудят в струнах звуки рая.
Пусть будет песнь твоя дика.
Мне тягостны веселья звуки,
Я говорю тебе: я слез хочу, певец,
Иль разорвется грудь от муки.
Страданьями была упитана она;
Томилась долго и безмолвно;
И грозный час настал —теперь она полна,
Как кубок смерти, яда полный.
(Пер. М.Ю. Лермонтова)
Перевод Лермонтова удивительно тонко передает эмоциональный настрой этого замечательного произведения Байрона. Музыкальность и лиризм «Еврейских мелодий» способствовали переложению их на музыку, которое осуществил композитор Исаак Натан.
В 1815 г. в жизни Байрона произошло событие, которое несомненно способствовало дальнейшему усилению конфликта поэта со светским обществом, с официальной Англией. В 1815 г. Байрон женился на Анне Изабелле Милбэнк, которая казалась ему воплощением всех добродетелей. Однако очень скоро поэт убедился в своей ошибке, не рассмотрев под блестящей оболочкой ханжество, лицемерие и ограниченность своей избранницы, не пытавшейся даже воспротивиться сплетням и наветам на поэта. Разрыву с женой способствовал отец Аннабеллы, приютивший у себя в доме дочь с новорожденной дочерью Байрона Адой и пославший довольно оскорбительное письмо поэту. Разлука с женой и ребенком была невыносима для Байрона, так как этой размолвкой воспользовались многочисленные завистники и недруги поэта, пытавшиеся очернить Байрона, выдавая его за циника, мизантропа, ловеласа и беспринципного человека.
В 1816 г. Байрон (в сопровождении слуги Флетчера и доктора Полидора) навсегда уехал из Англии.
Начинается новый этап в жизни и творчестве великого поэта-романтика.
1816—1824 гг. —второй этап творчества Байрона. Поселившись в Швейцарии, на вилле Диодати, Байрон часто видится с Шелли и его женой Мэри. Многое объединяло этих двух английских поэтов-романтиков: ненависть к реставрации, сочувствие угнетенным народам и их борьбе против поработителей, но вместе с тем в их взглядах, их судьбе, представлениях о мире было и глубокое различие. Светлая оптимистическая натура
Шелли, видевшего в фантастической космогонии своих поэм прообраз настоящих и грядущих перемен, контрастировала с мрачным, не менее блестящим, энергичным, волевым героическим характером Байрона, который стремился оторваться от реальности и возвращался к ней неуклонно и неопровержимо.
Одиночество, грустное и печальное детство, неразделенная большая любовь в юности, неудачная женитьба — вот тот заколдованный круг, в котором билась живая и рефлектирующая мысль Байрона в Швейцарии. Возвращаясь мысленно к близким, навсегда ими утраченным, особенно к сестре Августе, тяжелое мрачное настроение, воспоминания о маленькой Аде порой самому Байрону казались непосильным грузом. Раздумия о прошлом придают элегическую печальную окраску его «Стансам к Августе», «Посланию к Августе»; безнадежность, безысходность и мрачное предчувствие вселенской катастрофы ощутимы в поэме «Тьма» и в «Отрывке».
Под впечатлением посещения Шильонского замка и рассказа о Женевском священнике Бонниваре, заключенном в эту крепость в первой половине XVI в., поэт создает поэму «Шильонский узник» и «Сонет Шильону», где в трагической истории борца против савойского герцога Карла III Байрон видит не только победу мрачных сил над силами добра, но и оптимистические настроения, связанные с несломленным духом других узников, рвущихся к свободе, и не утративших доли к победе даже в самых ужасных застенках тюрьмы.
Свободной мысли вечная душа,
Всего светлее ты в тюрьме, свобода
Там лучшие сердца всего народа
Тебя хранят, одной тобой дыша.
Когда в цепях во тьме сырого свода
Твоих сынов томят за годом год,
В их муках зреет для врагов невзгода
И слава их во всех ветрах поет.
(Пер. Г. Шенгели)
В сентябре 1816 г. была начата философская драматическая поэма «Манфред», которую Байрон закончил в Венеции. Она не предназначалась для постановки в театре, она абсолютно лишена внешнего действия. В центре внимания автора характер Манфреда, его искания истины, познания мира и власти над стихиями. Второстепенные действующие лица —духи, олицетворяющие определенные силы природы. Манфред — одинокий человек, удалившийся от мира и поселившийся в мрачном готическом замке своих предков. Прошлое его неизвестно. Его мучат призраки прошлого, на совести его страшное преступление, которое не дает ему покоя. Он хочет забвения, хочет быть свободным от прошлого, иногда он хочет постичь тайну бессмертных духов, победить смерть, но убеждается, что жизнь ему невыносима. Ученый, постигший тайны и законы природы, он сумел подчинить себе духов, но оказался бессильным перед людьми. Одинокий и гордый, он ни перед кем не преклоняет головы, люди ему ненавистны, ибо они подчиняются ничтожествам, потворствуют лжи.
Великолепие альпийского пейзажа, живописный рассвет не трогают Манфреда. Его не пугают и опасности. Он готов умереть и хочет броситься в бездну. Спасенный охотником, Манфред с пренебрежительным высокомерием обращается со своим спасителем. Манфред признается:
Жизнь для меня безмерная пустыня,
Бесплодное и дикое прибрежье,
Где только волны стонут, оставляя
В нагих песках обломки мачт да трупы,
Да водоросли горькие, да камни.
(Пер. И. Бунина)
Разочарование в жизни и в людях не всегда были присущи Манфреду. Отдельные детали, частично воссоздающие его загадочное прошлое, до того как ему стали подвластны духи, свидетельствуют о желании Манфреда нести свои знания людям. В этом проявляется тесная связь характера Манфреда с просветительскими идеями и с «Фаустом» Гёте. Сам Гёте отметил духовное родство своего героя и героя Байрона. Но между ними есть и существенные различия.
И я лелеял грезы,
И я мечтал на утре юных дней,
Мечтал быть просветителем народов.
Все прошло,
И все это был сон!
Разумеется, каждый из героев принадлежит определенной исторической эпохе. Отсюда и начинается их различие. Манфред олицетворяет собой эпоху романтизма, эпоху индивидуализма, стремящегося противостоять обществу, всему миру. Жажда знаний сочетается в нем с жаждой власти над людьми, стремлением преодолеть смерть и проявить в известной мере достаточно четко черты освобожденной, раскрепощенной личности. Манфред полагает, что его ум, знания, воля дают ему право возвыситься над смертными. Он крайне индивидуалистичен и черств по отношению к людям. Червь сомнения в необходимости полезности и знания гложет и без того беспокойную, аналитическую и холодную душу Манфреда.
Скорбь — наставник мудрых,
Скорбь — знание, и тот, кто чем богаче,
Тот должен был в страданиях постигнуть,
Что древо знания — не древо жизни.
Любовь Манфреда к Астарте преступна и проклята людьми. Вызывая дух умершей Астарты, Манфред добивается лишь ее предсказания о своей близкой смерти. Свидание с любимой — это не желание ее созерцать и вымолить прощение, ибо он только губил тех, кого «любил всем сердцем». Это еще одно свидетельство о могуществе Манфреда, его власти над людьми и духами, могущества, которого он так добивался и которым наслаждается.
Эгоизм и себялюбие героя, отчасти напоминающего нам героев восточных поэм, достигли здесь своего апогея. Однако в романтическом облике Манфреда сущность героического иная. Байрон прославляет в своем герое величие разума, значение знания, которого добился Манфред ценой беззаветной преданности науке, бессонных ночей, полного одиночества. Именно сила знания, ощущение его могущества делает Манфреда героем крупного, вселенского масштаба. Он не преклоняет колен перед вершителем человеческих судеб Ариманом, его не страшат ни духи, ни люди. Он ощущает в себе беспредельную волю и силу, повелевает всеми:
Рабы, не забывайтесь!
Бессмертный дух, наследье
Прометея,
Огонь, во мне зажженный, так же ярок,
Могуч и всеобъемлющ.
Все подвластные Манфреду силы не в состоянии дать покой и забвение его истерзанному болью и сомнениями разуму, его душе. Умирает Манфред таким же гордым и одиноким, каким был всегда. Пришедший священник не может обратить его в лоно религии, Манфред отрекается от священника и от духа, который явился за его душой. В отличие от гётевского Фауста Манфред не в состоянии приблизиться к людям, заставить свою Мудрость и знания служить им. Интересы человечества для него так же чужды, как и он чужд человечеству.
Из Швейцарии Байрон переезжает в Италию и начинается последний, очень плодотворный период его творческой деятельности.
В ноябре 1817 г. Байрон поселился в Венеции, где прожил три года, потом в Пизе и в Равенне. Здесь были созданы «Жалоба Тассо» (под впечатлением посещения гробницы Тассо в Ферраре), «Мазепа» и III и IV песни «Чайльд-Гарольда», первые песни «Дон Жуана», «Беппо», драмы «Марино Фальери» (1820), «Сарданапал» (1821), «Двое Фоскари» и др.
В первые годы жизни в Венеции Байрон не только знакомится с культурной жизнью страны и великолепными памятниками зодчества, живописи, посещает театр.
В ложе миланского театра Ла Скала, принадлежащей Людовико Бреме — сыну важного духовного лица, Байрон познакомился с итальянским поэтом Монти, политическим публицистом Сильвио Пеллико, организатором одного из карбонарских обществ в Милане, и со Стендалем. Всех этих людей объединяла не только страстная любовь к итальянской культуре, к прошлому Италии, но и интерес к политическим событиям современности.
Переписка с друзьями из Англии давала Байрону возможность следить за событиями у себя на родине. Так, из писем Мура поэт узнал о новой волне луддитского движения и откликнулся на это событие великолепным политическим стихотворением «Песня для луддитов» (1816, опубликовано после смерти поэта в 1830 г.).
Песня написана от лица восставших разрушителей машин. Луддиты в стихотворении Байрона выглядят грозными, могущественными мстителями, восставшими против своих угнетателей. Здесь нет мотивов жалости и сочувствия к беднякам, как было в «Оде к авторам билля». Бунт луддитов оценен Байроном однозначно, его восхищает само выступление луддитов, боровшихся против рабства и угнетения.
И в «Жалобе Тассо», и в «Мазепе» (сюжет которого почерпнут из «Истории Карла XII» Вольтера) Байрон акцентирует главное свое внимание не на внешней интриге, а на внутреннем мире героя, его переживаниях, его интересует прежде всего герой, попавший в трагически безвыходное положение. В обоих случаях герой обречен. Но в обреченности байроновского героя нет примирения с действительностью, с обстоятельствами, в которых он очутился. Мазепа чудом спасен и мечтает о мести. Тассо, находясь в больнице для умалишенных, не отгородился от внешнего мира, погрузившись в собственные страдания, в нем еще жива надежда и вера, что феррарская тирания падет.
Да, час придет, и ты падешь, Феррара,
Бездушные дворцы постигнет кара,
И камни их рассыплются во прах.
Одно в твоих останется стенах,
Один венец — бессмертный лавр Торквато,
И ты, тюрьма, где он страдал когда-то.
(Пер. Т. Щепкиной-Куперник)
В 1816 —1817 гг. Байрон создает III и IV песни «Паломничества Чайльд-Гарольда». В III песни поэт повествует о своих личных наблюдениях во время путешествия по Бельгии и Швейцарии, в IV — отражены его впечатления от посещения Италии, прежде всего Рима и Венеции.
Обе песни так же разнообразны и свободны по композиции, как и первые две. Наиболее интимная и лирическая III песнь; поэт с большой нежностью и болью говорит о своей дочери Аде, затем начинает вспоминать о событиях, не так давно взволновавших Европу, восхищается памятниками старины и живописными картинами природы. В начале III песни Байрон опять характеризует своего героя, разочарованного в жизни, преданного своим мечтам, неясному устремлению к свободе. Однако лирические отступления поэмы, в которых возникает образ поэта, наполняются особым смыслом. В отличие от своего героя, Байрон постоянно возвращается мысленно к своей покинутой родине. Так, в IV песне поэт говорит о своем патриотизме, об интернациональном долге по отношению к другим народам:
Я изучил наречия чужие,
К чужим входил не чужестранцем я.
Кто независим, тот в своей стихии,
В какие ни попал бы он края.
Но. я рожден, мятежный сын свободы,
В Британии — там родина моя,
Туда стремлюсь!
Именно в III песне становится совершенно ясным то различие, которое существовало между автором и его героем. В начале III песни Байрон говорил о том, что путь испытаний героя закончен, он исчерпал все свои возможности как личность. Интерес к характеру Гарольда постепенно Байроном утрачивается. Рефлексирующая, умозрительная натура Гарольда могла воспринимать мир в процессе путешествия — обстоятельство само по себе уже ограничивающее возможность постижения истины. Вовлеченный в бурный водоворот событий на континенте, Гарольд не мог целиком открыть свой внутренний мир, свою душу навстречу этому огромному изменяющемуся миру.
Для этого нужен был опыт значительно более богатый и универсальный, как у самого Байрона.
Именно Байрон, а не Гарольд, размышляет о назначении поэта, о своих заслугах перед страной, которая так жестоко с ним обошлась. Поэта волнуют огромные вопросы современности — роль просветителей в подготовке французской революции, Наполеона и судьбы народов Европы. У поэта возникло страстное желание постичь закономерность исторического развития, понять место человека в нем.
Поэзия небес, о вы, светила,
Когда б народов и держав удел-
Движенье ваше в нёбе начертила
Байрон пытается проникнуть в глубину объективных сил, действующих помимо воли людей, причем он видит в них не только враждебные, но и дружественные человеку силы.
Поэт усматривал и в картинах природы, в разбушевавшихся стихиях обновляющее начало, которое помогает человеку выявить свою бунтарскую стихию, свое горенье, недовольство, дисгармонию, которые присущи и всему миру. В III и IV песнях возникает образ времени, который ассоциируется у Байрона то с переменами, то с судьбой, роком, то с часом мщенья. Время приносит надежды, уносит боль страданий.
Мужай, свобода!
Ядрами пробитый,
Твой поднят стяг наперекор ветрам!
В III песне Байрон противопоставляет природу цивилизации, видит в величии природы источник серьезных раздумий над судьбами человека.
В IV песню настойчиво вторгается объективный мир, познание которого, по мысли поэта, ведет к ответу на все политические и философские проблемы. Умозрительность героя перешла теперь в лирические отступления песни, разрушив последовательность связи эпического и лирического начал.
Описание нравов, достопримечательностей стран у Байрона приобретает несколько сатирическую окраску.
«Беппо» — сатирическая поэма, рисующая нравы Венеции. Легкая, изящная и почти капризно шаловливая манера изложения любовной истории и извечного адюльтера сочетается с удивительным бесстрастным объективизмом Байрона. Он не осуждает, не презирает, не винит никого, только несколько насмешливо бросает вызов «чопорной» и ханжески настроенной публике. «Беппо» — это эскиз, набросок к «Дон-Жуану».
В конце 1819 г. произошли серьезные изменения в жизни Байрона. С начала 1820 г. он стал членом карбонарского общества в Равенне, небольшом городке Папской области. Связь с карбонариями Байрон осуществил через своих новых друзей — главным образом графа Пьетро Гамбу и Терезу Гвиччоли. Поэт активно содействовал созданию Карбонарской венты «американских стрелков».
Летом 1820 г. на юге Италии развернулось широкое демократическое движение, которое активизировало карбонариев Равенны. Однако австрийские войска, перейдя По, не дали объединиться северным и южным революционерам. Равеннские карбонарии в силу своей малочисленности не могли действовать самостоятельно. Когда они были отрезаны от Юга, полиция начала с ними активную борьбу.
Байрон напряженно следит за развитием событий в Италии. Когда начались преследования карбонариев, поэт предложил Пьетро Гамба воспользоваться его дворцом, оружием и всевозможными имеющимися в его распоряжении средствами. «Я предложил дать убежище у меня в доме, он хорошо защищен, тем из них, кому угрожает немедленный арест, и защищать их, пока будет возможно, при их собственном участии и с помощью моих слуг (у нас есть оружие и патроны) или попытаться переправить их под покровом ночи в безопасное место. С двадцатью людьми мой дом можно защищать в течение 24 часов против того количества нападающих, которое правительство способно выставить здесь в этом городе».
В равеннском дневнике поэта содержится много удивительных мыслей Байрона об Италии, о народе, о духе свободы, который поднял его на борьбу с австрийцами. Байрон был увлечен борьбой, счастлив, что нашел наконец применение своим силам. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что движение слабо, потому что не поддержано крестьянами. Анализ политической обстановки в период карбонарско-го движения в Италии свидетельствует о прекрасном знании Байроном сущности и методов движения.
«Что ж, я не отступлю, хотя не вижу в них достаточно силы и решимости, чтобы добиться больших результатов. Но вперед — пора действовать настала, и что значит твоя особа, если можно передать в грядущее хотя одну живую искру того нетленного, что достойно сохраниться от прошлого? Дело не в одном человеке и не в миллионе людей, а в духе, свободы, который надо распространять. Волны, атакующие берег, разбиваются одна за другой, но океан всё же побеждает».
Вместе с тем Байрон прекрасно понимал недостаточную политическую зрелость, подготовленность и последовательность тактики некоторых руководителей карбонарского движения. Со свойственной ему прозорливостью и иронией Байрон записывал в своем дневнике: «Джентльмены, которые занимаются революцией и отправились пострелять, еще не вернулись».
После разгрома карбонарского движения многие его участники были сосланы. Эта же участь ожидала отца и брата Терезы Гвиччоли, которые были вынуждены уехать из Равенны и поселиться в Пизе.
До конца 1821 г. Байрон оставался в Равенне, где были созданы исторические трагедии: «Двое Фоскари», «Марино Фальери», «Сарданапал». Обращение к трагедии были обусловлено двумя причинами: во-первых, Байрон хотел подвести итог своим идейным и творческим исканиям в связи с осмыслением опыта революционной борьбы и разочарованием в герое-индивидуалисте, во-вторых, знакомство с творчеством итальянского драматурга Алфьери импонировало ему высокой гражданств венностыо и трагизмом бунта индивидуалистического.
Драма Байрона опиралась на традиции позднего Просвещения. Идейное начало преобладало над реальными жизненными условиями. Тяготея к просветительскому классицизму, Байрон сохранил внешнюю классицистическую форму, но, по самой природе конфликта, по принципам создания характеров, драматургия Байрона выражала романтическую концепцию жизни человека. В этом противоречие так называемых классицистических трагедий Байрона. Требуя от театра идейности, высоких мыслей, глубокого раскрытия эмоционального мира людей, поэт добивается исключительного динамизма в раскрытии внутреннего драматического конфликта.
Первая трагедия Байрона - «Марино Фальери» - повествует о трагической судьбе венецианского дожа Фальери, возглавлявшего заговор против правительства не только из чувства мести клеветникам (например, Стено), оскорбившим его и его жену, но и из желания восстановить поруганную справедливость:
...Оскорбление Стено —
Лишь результат распущенности общей,
Разврата, порожденного в глубинах
Порочной знати.
Известна вам вся тяжесть наших общих
Обид, но неизвестно вам, какой
Смертельный яд для всех истоков жизни,
Для связей человечьих, для добра —
В установленьях скрыт венецианских!
(Пер. Г. Шенгели)
В характере Фальери подчеркивается романтическое начало, хотя вся пьеса по форме классицистическая трагедия. Подобно героям восточных поэм, Фальери —героическая личность, одинокая и гордая, не смирившаяся с жестоким оскорблением и несправедливым обвинением. Он ощущает свое превосходство над окружающими и рассматривает свою борьбу не как бунт одиночки, а как вполне справедливый вызов тем неотвратимым роковым силам, которые действуют в мире.
В исторической трагедии в отличие от восточных поэм при общем родстве характеров главных героев поэт показывает объективные причины бунта героя и его борьбы с окружающим миром. Эти причины коренятся в конкретных исторических закономерностях. В XIV в. в Венеции происходило отмирание старой демократии, которую в данном случае представлял Фальери.
Политическая система стала сложной, власть дожа была ограничена многими государственными институтами, в том числе и Советом десяти, опиравшимся на гнусную систему шпионажа и убийств. Личный конфликт Фальери разрастается таким образом до конфликта социально-исторического — столкновения старой венецианской демократии и новой буржуазно-аристократической элиты, вносящей поправки в формы политического управления.
Подобный же конфликт изображен в другой исторической драме Байрона «Двое Фоскари», по художественным достоинствам явно уступающей «Марино Фальери». Но в то же время эта драма замечательна тем, что в ней Байрон больше отступает от канонов классицизма и следует повествовательно-романтической тенденции в своем творчестве. Усиливается пафос неравной борьбы одинокой гордой личности — в данном случае Джакопо Фоскари, противостоящей тирании Совета десяти.
Третья историческая драма Байрона «Сарданапал» основана на полулегендарном сюжете, взятом у Диодора Сицилийского и английского историка Мидфорда, повествующих о гибели последнего царя древнейшей ассирийской династии. В личности Сарданапала Байрона привлекло контрастное романтическое сочетание мягкости, изнеженности, чувственности и, с другой стороны, бесстрашия, мужества, душевного величия и воли. В подавлении мятежа Сарданапал выступает как истинный воин, радеющий не столько о своем спасении, сколько о безопасности немногих оставшихся верными ему людей. Он отказался сдаться на милость победителя и сжег себя на костре.
Будучи не только наблюдателем, но и участником национально-освободительной борьбы Италии против австрийского владычества, Байрон не мог не поставить в своих исторических трагедиях проблемы народа. В «Сарданапале», как и в предыдущих драмах, поэт довольно ясно говорит об унижениях и страданиях народа. Субъективные причины бунта его героев тесно переплетаются с объективными основами бунтарских и свободолюбивых стремлений человека.
Эклектизм байроновских классицистических драм объясняется тем, что, наряду с классицистическими признаками (единства, диалоги — словесные поединки между антагонистами, скованность передвижения по сцене), присутствуют зачатки новой романтической трагедии: массовые народные сцены — атрибут романтического театра, ярко выраженные эмоциональные монологи, в которых были отражены идеи и переживания самого автора. Главное, что в классицистической трагедии Байрон утверждает высокие, возвышенные идеалы личности, поднявшейся над обществом, противопоставленной ему и дерзнувший сразиться с ним в честном рыцарском поединке.
Дальнейшие поиски Байроном этой героической личности, оторвавшейся от общества, но пытающейся найти пути связи с ним, раскрываются в мистерии «Каин». «Каин» был посвящен В. Скотту.
В письме к Томасу Муру от 19 сентября 1821 г. Байрон сообщал о том, что «Каин», как и «Манфред», написан в метафизической манере в подражание старинным мистериям. Философско-символическая форма драмы давала возможность Байрону поставить и решать важные проблемы человеческого существования.
Отвлекаясь сознательно от материального, жизненного материала и углубляясь в вечные вопросы, поэт хотел проникнуть в сущность непримиримых противоречий между человеком и миром. По свидетельству самого Байрона (письмо к Томасу Муру от 19 сентября 1821 г.), драма полна «титанической декламации». Титанизм декламации обусловлен дерзновенным желанием поэта взглянуть на прошлое, настоящее и будущее человечества.
Библейский сюжет о первом убийце на земле — Каине разрабатывается Байроном по-новому, не в духе канонического религиозного мифа. Каин — мятущаяся, гордая и непокорная личность, стремящаяся к знаниям, знаниям глубоким и обширным и вместе с тем предельно конкретным. Причем в отличие от Манфреда Каин имеет великолепного союзника — Люцифера, который помогает ему открыть тайну мироздания и почти раскрывает тайну человеческого счастья. В Люцифере Каин находит материализованное обобщение и выражение своих смутных чаяний и устремлений. Неясная неудовлетворенность положением вечно носящего клеймо преступления, которое, по его мнению, не совершилось, Каин жаждет истины. Главная его черта — дерзкий разум, ждущий открытий и откровений. Тяжелая жизнь, полная смирения и молитвы, которую ведут родители Каина — Адам и Ева, его брат Авель и сестры Ада и Зитта, вызывает возмущение и презрение Каина. Он убежден в том, что всевластие Бога не может простить его жестокости по отношению к людям, которых он обрек на жизнь, кончающуюся смертью. Герой этой поэмы думает сразу не о себе самом, а о всем страдающем человечестве:
...Всесилен, так и благ?
Зачем же эта благость наказует
Меня за грех родителей? ...чувствую, что в мире
Ничтожен я, меж тем как мысль моя
Сильна, как Бог!
(Пер. И. Бунина)
Каин не может поделиться своими дерзкими мыслями ни с кем из близких, зато в Люцифере он сразу почувствовал родственную душу. Мятежный гордый дух, постигший силу и могущество знания, дух отрицания и свободы дает как бы дополнительные силы Каину, чтобы преодолеть мучившие его сомнения и неведение. Каин отправляется с Люцифером в путешествие по надзвездным мирам, и Люцифер показывает ему развалины когда-то прекрасных и величественных миров, населенных людьми более сильными и талантливыми, чем потомки Адама и Евы. Но злой дух отрицания открывает перед Каином и будущее, когда мир будет гораздо более несчастен, ибо он обречен на большие страдания, несчастия и погибнет медленной и мучительной смертью.
...Твой удел
Жить во грехе и скорби, но Эдемом
Покажутся тебе твои несчастья
В сравненье с тем, что ты узнаешь вскоре,
А то, что ты узнаешь, будет раем
В сравненье с тем, что испытать должны
Твои сыны.
(Пер. И. Бунина)
Люцифер хочет добиться от Каина убеждения в ничтожестве и бесполезности человека, находящегося целиком в руках жестокого Бога, тем самым укрепив в нем желание дерзнуть на борьбу с ним. Великие открытия Каина, теперь уже с помощью Люцифера получившие конкретное материальное воплощение (виденные картины настоящего, прошедшего и будущего), приводят его в ярость и негодование. Каин теперь убежден в зле, творимом Богом, но ему нужно доказательств, и доказательств с тем, чтобы такую же ненависть пробудить в других.
Сцена жертвоприношения Каина и Авеля раскрывает не только глубоко противоположные по своему характеру натуры братьев (гордый, непримиримый ко злу, жаждущий знаний и добра Каин и пассивный, подчиняющийся воле Бога Авель), но и то доказательство несправедливости, которую допускает Бог. Огонь, зажженный на кровавом жертвеннике Авеля, возгорается, в то время как плоды земли, принесенные на жертвенный алтарь Каином, рассыпаются, не давая огню разгораться. Теперь уже жестокость Бога выступает в достаточно конкретной ситуации, не в статичных живописных картинах уже совершенно, а в динамике повседневного, совершающегося.
Его отрада
Чад алтарей, дымящихся от крови,
Страдания блеющих маток, муки
Их детищ, умирающих под твоим
Ножом благочестивым.
Твой Бог до крови жаден, —
(Пер. И. Бунина)
с горечью восклицает Каин.
Каин убивает своего брата в порыве гнева и возмущения и глубоко раскаивается в содеянном. Но вместе с тем он не смиряется перед карающим Богом. Он ведь говорил от имени всего порабощенного, но не сломленного человечества.
Ева проклинает своего первенца, осуждая его на вечные муки и страдания. Бог посылает ему вечные скитания и вечную жизнь. Вместе с Адой и детьми Каин отправляется в неведомое.
В Каине есть черты, родственные Люциферу. Их объединяет гордость, непримиримость ко злу, творимому на земле, жажда знаний, которая им даст власть над миром, над людьми. Непокорные, непримиримые в своем стремлении познать, открыть тайны бытия, причины непримиримого конфликта человека с окружающим миром, они убеждены в превосходстве разума.
Сопротивляясь, угасить
Ничто не может духа, если хочет
Дух быть самим собой и средоточьем
Всего, что окружает дух, он создан,
Чтоб царствовать.
(Пер. И. Бунина)
Философское содержание «Каина» значительнее и богаче «Манфреда». Пророчество Люцифера, представшее Каину в столь неприглядных картинах, возбуждает в Каине не только жалость и презрение к людям, находящимся во власти Бога, но и любовь и искреннее желание творить добро и добиться счастья. Мизантропических настроений Манфреда у Каина нет совсем. Каин хочет, в отличие от Манфреда, чтобы «знание» служило дорогой к счастью. Люцифер —дух саморазрушения, борьбы ради борьбы, отрицание ради отрицания.
Идейное содержание «Каина» выходит за рамки богоборческой поэмы. Каин жаждет и добра, что вовсе не свойственно Люциферу, убежденному во всесилии зла. Интересна проблема счастья, поставленная Люцифером в мистерии «Каин». Люцифер утверждает, что счастье несовместимо со знанием, что знание открывает перед человеком бездну страданий, несправедливости, которая скрыта для слабых и смиренных.
Характерно, что поиски Каином ответа на этот вопрос почти аналогичны исканиям самого Байрона. Главное, по мысли Байрона, познать мир, открыть в нем то, что достойно не только осуждения и ненависти, но и любви и сочувствия. Очевидно и другое: облекая столь важные для решения жизненные и философские проблемы в сложную форму философско-символической мистерии, Байрон лишь намечал пути их решения, то приближаясь, то удаляясь от них.
Глубокие обобщения и философская символика драмы в то же время способствовали метафизическому титанизму поэмы, не удовлетворявшему самого поэта, стремящегося не отрываться от действительности.
Деятельность Байрона итальянского периода была очень разнообразной. Творческая мысль его работала неустанно, заставляя поэта на время оставлять творчество и заниматься политикой, издательскими делами. Так, вместе с публицистом и писателем Ли Хаитом Байрон решил издавать журнал «Либерал». В этом журнале была опубликована сатира «Видение суда». Сатира была направлена против одноименной поэмы Р. Саути, восхваляющей Георга III, слабоумного короля, известного своим ханжеством, лицемерием и жестокостью. Сила и острота критики Байрона вызвали бурную общественную реакцию.
Правительство начало против издания судебный процесс, который побудил Ли Ханта заплатить штраф в 100 фунтов. Почти одновременно с этим произведением Байрон работал и над «Ирландской аватарой». Сатира Байрона теперь уже была направлена против преемника Георга III — его сына Георга IV, совершившего после коронования путешествие в Ирландию. Байрона глубоко поразила та раболепная и подобострастная встреча, которую устроили ирландцы в честь прибывшего монарха.
Вопль приветствий. И спеси надменной в угоду
Расточают ораторы льстивую речь...
Пусть от блюд и столы подогнутся со стоном,
Стонет весь твой народ! Угощенье готово!
Пусть же льются на пиршестве вина пред троном,
Так, как льется народа ирландского кровь!
(Пер. М. Зенкевича)
Политическая сатира Байрона, направленная против угнетения ирландцев, была смелым выступлением поэта, призывающего не расточать угодливые речи, а отомстить за поруганную честь и свободу.
В этот же период Байрон создает романтическую драму «Вернер», сюжет которой почерпнут из рассказа Хэрриэт Ли, а также поэму «Остров» и сатирическую оду «Бронзовый век».
По своему характеру эти произведения глубоко различны. «Вернер» — историческая трагедия, повествующая о борьбе за наследство между наследниками умершего графа Зигендорфа и бароном Штраленгеймом, который пытался уничтожить законных наследников и завладеть состоянием. В образе главного героя Ульриха Байрон подчеркивал сильную, волевую эгоистическую личность, действующую во имя полной свободы, — ради себя самого, причем добиваться этой полной свободы он хотел любыми методами, даже ценой бесчисленных преступлений и убийств.
«Остров» — лиро-эпическая поэма, действие которой происходит в XVIII в. на одном из тихоокеанских островов. Через поэму проходит противопоставление идиллической мирной жизни на острове, напоминающей утопию, и цивилизованного общества, которое предоставляет человеку жестокое и безотрадное существование.
«Бронзовый век» (1823) — политическая сатира, посвященная актуальной проблематике. Аллегорическое определение современной эпохи ассоциируется в сознании Байрона с именем Наполеона, а точнее, с компрометацией идеала свободы, который вначале он так горячо защищал, а потом так цинично предал.
Поводом для написания послужил Веронский конгресс Священного Союза в 1822 г., который провозгласил подавление революционного движения в Испании. Байрон дает реалистически точные и остросатирические портреты участников этого конгресса — Людовика XVIII,
Александра I, министра иностранных дел Англии Каннинга. Особенно суровую оценку Байрон дает своим соотечественникам. Разорение английской деревни, обнищание фермеров, безудержная погоня за наживой — вот картины современного Байрону английского быта. В «Бронзовом веке» поэт впервые открыто подчеркивает зависимость политики отдельных политических деятелей от экономических интересов, вернее от интересов буржуазии, стремящейся утвердить свое господство.
Что за конгресс, чья цель объединить
Всё, что враждуя только может жить!
Не о владыках речь, — монетный двор
Их всех чеканит на один подбор,
О тех, кто держит кукол нить в руках.
(Пер. Г. Шпета)
Вторая значительная тема «Бронзового века» —тема борьбы народа против социального и национального гнета. Постановка этой важной проблемы сочетается у Байрона с прямыми и открытыми призывами к народу Испании восстать против своих угнетателей-французов.
Воспрянь, Гидальго!
Рыцарь! Ожил зов;
Испания и Сент-Яго!
Бей врагов!
(Пер. Г. Шпета)
Центральным произведением последнего периода творчества Байрона является поэма «Дон-Жуан», над которой он работал с 1817 г. до самой смерти. Это произведение осталось незавершенным, Байрон успел закончить 16 песен и несколько строф 17-й. Лиро-эпическая поэма всегда казалась удивительно емкой и привлекательной Байрону, а свободная и несколько хаотическая композиция давала возможность поговорить с читателем обо всем, на время забыв о героях и выступая то от имени рассказчика, то от лица собственного.
Многочисленные лирические отступления, описания увлекательных путешествий, битв объединены в одно целое фигурой главного героя Жуана.
Хотя Байрон считал своим лучшим и любимым произведением «Странствования Чайльда Гарольда», "Дон-Жуан" —это тоже «любимое дитя» его фантазии. В замысел поэта входило «послать его (Жуана — Н.С.) вокруг Европы и приправить рассказ надлежащей смесью осад, битв и приключений, а кончит он, подобно Анархасису Клоотсу, участником французской революции. Сколько для этого понадобится песен, я не знаю, и не знаю, закончу ли я их (даже если буду жив), но таков мой замысел; я хотел, чтобы в Италии он был cavaliere servente, в Англии — причиной развода, а в Германии — сентиментальным юношей с вертеровской миной, всё это для того, чтобы высмеять светские нелепости каждой из этих стран, а его показать всё более gate и blase с возрастом, как это и должно быть». Однако в процессе работы над «Дон-Жуаном» Байрон расширил и углубил свой замысел, выйдя за пределы осуждения одних только светских нелепостей европейских стран.
Эпическая линия поэмы многомерна и разнородна по своему характеру. От шуточно-пародийной манеры посвящения поэту-лауреату Бобу Саути с остросатирическим выпадом против Каслри до язвительной насмешки над пуританским образованием и высоко нравственным воспитанием героя в испанских эпизодах; от слегка иронического тона повествования с плаванием по бурному морю до высокой патетики чувств в отношении идеальной любви Гайде: гротеск и карикатурный набросок Ламбро, отца Гайде, разрывает романтические картины идиллического пребывания Жуана на острове. Дерзки-озорная интонация в представлении экзотики Востока и едва намеченная, но не менее драматическая сцена на невольничьем рынке сменяются банальными эпизодами в гареме турецкой султанши.
Разоблачение мнимой героики войны, жестокость кровавой бойни при воспроизведении батальных сцен при взятии Измаила связаны у Байрона не только с внешним композиционным рисунком поэмы — приключениями Жуана. По мере того, как герой все больше приобретает жизненного опыта, сатирические выпады Байрона становятся все чаще и острее, объекты сатиры предельно конкретизируются. Пестрота эпизодов, быстрая смена действия — двор русской императрицы
Екатерины II, дипломатическая миссия в Лондоне, пиратский остров — дает возможность Байрону не только столкнуть героя с различными жизненными обстоятельствами, но и проследить за теми важными изменениями, которые происходят в его характере, а также показать все наиболее отвратительные стороны политической, экономической, культурной, этической жизни европейского общества на рубеже XVIII — XIX вв.
В отличие от Гарольда, разочаровавшегося и пресыщенного жизнью, Жуан — принципиально новый герой Байрона. Гарольд неизвестен читателю, Жуан уже снискал себе многовековую славу нарицательного персонажа, распутника, циника, обольстителя невинных жертв. Выбор героя обусловлен историческими обстоятельствами. Гарольд создан эпохой наполеоновских войн и послереволюционных потрясений. Начало работы над Жуаном совпадает с окончанием «Паломничества
Чайльда Гарольда», когда подобных героев уже нет. Героическая эпоха отходила в прошлое, уступая место унынию и отчаянию времени реакционного Священного союза, неудачных выступлений карбонариев и разгрома революции в Испании.
Для новой поэмы, в которой воссозданы отрицательные черты европейского общества, нужен был герой посредственный, ничем не отличающийся от многих себе подобных людей.
...не стану никого
Я порицать, и все ж: глядит мой век уныло,
В нем ни найду нигде героя моего,
Кто пригодился бы в поэме (в этой новой),
Так будь им Дон Жуан, мой друг, на все готовый.
(Пер. Г. Шенгели)
Обращение к хорошо известному нарицательному персонажу, имеющему в мировой литературе немало творческих решений, означало для Байрона не только бросить вызов всему благопристойному, общепринятому высоконравственному, но и показать новое отношение к литературному герою, который перестал быть романтическим бунтарем, индивидуалистом и мизантропом, личностью незаурядной и страдающей, одинокой и гордой, с глубоким внутренним миром и с высокими идеалами.
От литературной традиции в изображении дона Жуана Байрон берет только одну черту: привлекательную внешность, поражающую сердца женщин. Чувственность традиционного Жуана гасится Байроном в первых же песнях поэмы. После неудачного романа с Джулией и идеальной, неземной, как будто во сне, любви к Гайде поэт забывает об этой черте характера героя, оставляя лишь восприимчивость доброты и сердечности (эпизод с султаншей), добавляя рассудительность и практицизм, здравый смысл и наблюдательность, которые тем не менее иногда автором серьезно не воспринимаются.
Беря ту или иную сферу интимных или общественных отношений, Байрон каждый раз ставит своего героя на разные расстояния от общества.
Описывая детство Жуана, его мать — ханжу и лицемерку, проповедовавшую пуританскую мораль и заботящуюся о высоком долге матери и жены, Байрон делает своего героя лишь пассивным исполнителем чужой воли, в данном случае родительской. Жуан вступает в конфликт с общепринятым, узаконенным в силу определенной инерции, обусловленной воспитанием, его положением, но также и известной заданностью изображенной коллизии. Байрон, вторгаясь в сферу частных семейных отношений, пытается проникнуть в сущность принципов, на которых зиждется мнимая законность и общепринятость. Он хочет отбросить видимость и обнажить все низменные страсти, мелочные и эгоистичные расчеты, эгоизм и паразитизм тех, кто фактически нарушает свои же созданные законы.
Глубокое внутреннее драматическое противоречие в миросозерцании автора подчеркивается быстрой калейдоскопической сменой ролей (автор — то рассказчик, то сам герой, участвующий в повествовании наравне с вымышленными персонажами), резкими переходами от безобидного беззлобного смеха и веселой шутки к острой сатире, политическим выпадам против Англии, поработительнице народов, презрительным насмешкам в адрес лейбористов, ироническим рассуждением о браке, о собственнической его основе, о продажности членов парламента и судейских чиновников.
Композиция и стиль тоже меняются. Композиция то расширяется за счет введения дополнительных деталей (английские эпизоды), то предельно суживается.
Поэма написана октавами, но лексика является важным компонентом художественной структуры, радикально изменяющим характер метрической системы.
Байрон может давать очень однозначные характеристики героев, но одновременно связывать их с большими, далеко идущими политическими обобщениями, построенными на смелых аналогиях. Так например, деятельность пирата Ламбро по размаху может сравниться с государственной, однако в основе их одна и та же эгоистическая выгода, именуемая, однако, различно.
Дивиться ль способу, как деньги греб,
Хоть он все флаги стриг по всем морским дорогам?
Премьер-министром бы его назвать, и вмиг
Мы стали бы считать его грабеж налогом.
(Пер. Г. Шенгели)
Многообразие сатирических приемов в «Дон-Жуане» обусловлено не только разнообразием объектов сатиры (больших и малых, абстрактных и конкретных), но и стилистическим оформлением, подчеркивающим глубину, резкость и остроту сатиры. Особенно конкретна и предельно правдива и материальна сатира в английских сценах. Общий тон повествования о похождениях Жуана-дипломата, назначенного Екатериной II в Англию, — холодный, внешне беспристрастный и несколько иронический вначале. Однако это объясняется неопытностью Жуана, его незнанием страны, в которой он чужеземец: автор как бы предоставляет своему герою самому открыть страну, которую называют свободной, где граждане кичатся своим уважением к законам, правам человеческой личности.
Они полны достоинством и гордятся своим порядком. Насколько правильно представлял себе Жуан Англию, можно судить по эпизоду с разбойником. Автор вкладывает в уста героя подчеркнуто восторженные слова о нации, уважающей свободы и законы:
Не совладав с собой, он, глядя вниз со склона,
Вскричал: «Свобода здесь нашла себе приют!
Народный голос тут звучит неприглушенно.
Здесь нет ни плах, ни дыб — и он гремит, как гром!
На каждых выборах и митинге любом.
Здесь беспорочна жизнь и жены очень строги;
Всё, правда, дорого, но только потому,
Что все доходами хотят блеснуть; налоги —
Есть, но размеры их — как хочется кому.
Здесь нерушим закон, и путнику в дороге
Бояться нечего, открытый путь ему:
Здесь...
Затем следует описание короткого поединка Жуана с вором, который собирался его ограбить. Все ближе сталкивая героя с действительностью, с обществом, Байрон все чаще заставляет его составить ироническое и довольно верное, трезвое суждение об обществе, о высшем лондонском свете. В этих оценках отчетливо слышится и голос самого автора.
Не трудно объяснить, что значит «высший свет».
Им занят западный (и худший) край столицы:
Людей в нем тысячи четыре, мудрых нет,
И остроумных нет, зато все львы и львицы.
С кровати он встает, когда у всех обед;
С презреньем в дальний мир вперяет он зеницы,
Ну вот и все.
(Пер. Г. Шенгели)
Лондонская элита состоит из блестящих и праздных аристократов, бездушных и пустых денди, ловких дипломатов, «политиканов с раздвоенным лицом», пресыщенных дам, изменяющих своим мужьям, бойких журналистов. Описывая времяпрепровождение Жуана в Лондоне, веселые обеды, балы, лисьи охоты, пустые светские беседы, Байрон заставляет своего читателя убедиться в иллюзорности представлений героя о стране законности и порядка. Начинает поэт издалека, еще задолго до английских сцен в необыкновенных приключениях героя выступает новое лицо, являющееся олицетворением здравого смысла, — англичанин Джонсон. В отличие от эмоционального и в общем-то открытого, бесхитростного Жуана, Джонсон прежде всего оценивает обстановку, не спешит с принятием определенного решения и выработкой тактики поведения, а адаптируется, подлаживается к обстоятельствам, не стремится особенно рьяно выказывать свою храбрость, проявлять ум, находчивость и призывает к умеренности.
Однако Англию читатель полностью представляет лишь в последних пяти песнях. В этих эпизодах поэт дает краткие убийственные характеристики политическим деятелям, раскрывает сущность механизма государственной власти:
Кто мировой рычаг своею жал рукой,
Кто властвует во всех конгрессах —либеральных
и роялистских?
(Пер. Г. Шенгели)
Крупнейшие банкиры — Ротшильд, Беринг, Лафитт определяют внутреннюю и внешнюю политику страны. Это «мир экономики — предмет довольно жгучий», бытовой, нравоописательный и авантюрный роман приобретает важно острую социально-политическую и сатирическую заостренность.
Действие переносится в замок лорда Генри и его супруги Аделайн, но в этом замкнутом и узком мирке, как в миниатюре, отражены страсти и конфликты большого мира. Здесь даже представлена иерархическая сословная лестница английского общества: от близких к королю министров до мелких чиновников, лавочников, лесников, находящихся не в парадных палатах, а в комнатах для прислуги.
Свободная композиция дает Байрону возможность забыть о своем герое, перейти к гостям лорда Генри, обрисовать их внешний и внутренний облик, раскрыть типические черты английского общества, снобизм, высокомерие, ханжество, лесть, раболепие. Лексика этих сцен чрезвычайно разнообразна, здесь масса экономических и политических терминов, словечек светского жаргона, просторечья.
Огромное место в «Дон-Жуане» занимают лирические отступления, тематика которых разнообразна и чрезвычайно актуальна.
Поэт говорит о развращенности и пустоте света, о продажности буржуазной прессы, о лицемерии политиков, о судьбах народов, о войне, о монархии и тирании вообще, о назначении поэзии, призванной правдиво воспроизводить все сущее, неприязненно относиться ко «лжи красноречивой»:
Политику, религию, смиренье
Вы встретите не раз в стихах моих,
Я придаю огромное значенье
Моральной пользе диспутов таких.
(Пер. Т. Гнедич)
Во многих лирических отступлениях поэт выступает в роли страстного трибуна, гражданина-борца, призывающего к борьбе с тиранией. Тон этих отступлений публицистически острый, динамичный, мажорный.
Я возглашаю: камни, научу я,
Громить тиранов! Пусть не говорит
Никто, что льстил я тронам!
Вам кричу, Потомки!
Мир в оковах рабской тьмы!
Таким, как был он, показали мы!
(Пер. Т. Гнедич)
Сатира Байрона распространялась на деятельность русской императрицы Екатерины II и ее фаворитов, Георга IV; некоторые аспекты философии Беркли. Восточный деспотизм, ассоциирующийся в сознании Байрона с образами Екатерины, султана, и буржуазно-аристократическое общество Англии нарисованы с различной степенью остроты социальной критики. То, что наиболее известно и понятно Байрону, изображено более конкретно, более зримо, более бескомпромиссно, однозначно сатирически.
Литературные вкусы и привязанности Байрона связаны не только с его активным выступлением против поэтов Озерной школы, но и с утверждением положительной программы революционного романтизма. Он солидаризуется в «Дон-Жуане» с Ариосто, Ларошфуко, с Филдингом, Свифтом, Вольтером, Джонсоном в провозглашении идеалов разума и правды в искусстве. Серьезно-патетические обращения к этим писателям сменяются философскими размышлениями о переменах в мире, ироническими замечаниями в адрес тех, кто не увидит этих перемен.
Где старый мир, в котором я родился,
Воскликнул Юнг восьмидесяти лет,
Но я и через восемь убедился, Что старого уже в помине нет.
Как шар, стеклянный этот мир разбился
И растворился в суете сует;
Исчезли денди, принцы, депутаты,
Ораторы, вожди и дипломаты.
(Пер. Т. Гнедич)
Поэма проникнута этим постоянным ощущением неотвратимости перемен, неизбежностью нового. Герой Жуан готов к восприятию этих перемен. И хотя его история оборвалась на полуслове, знакомство с этим миром, различие дистанций, отделяющих героя от общества, свидетельствует о правильности избранного Байроном пути поисков нового героя. От романтического бунтаря-одиночки в Жуане осталось очень мало. Лишь один эпизод с Гайде наложил своеобразный отпечаток на существо натуры Жуана.
Вступить в единоборство с роковыми обстоятельствами и погибнуть, отстаивая свое «я», свою сущность, как Гайде, — невозможно доя Жуана, которого разнообразная жизненная и житейская философия Джонсона заставляют измениться. Он не чужд высоких побуждений, ему свойственны доброта, честность, чувство справедливости (спасает девочку-турчанку, привязан к животным, борется с каннибальством моряков, великодушно постудил с султаншей). Однако эти добродетели Жуана связаны не с противопоставлением героя обществу в поэме, а с преодолением у Байрона просветительского идеала, в котором «естественный человек» вступает в противоречие с господствующей моралью.
Эволюция Жуана от наивного и бесхитростного юноши до избалованного успехом холодного наблюдателя жизни и искусного дипломата, скрывающего под маской вежливости и благородства испорченную обществом натуру, несомненна. Это свидетельствует о крупных завоеваниях художника, выходящего за пределы узких и заданных схем в противопоставлении добра и зла, человека и мира, к широкой постановке проблемы взаимоотношения человека и общества во всей сложности и многообразии сделанных романтиками открытий, продолженных и развитых реалистами.
Работа над «Дон-Жуаном» была прервана поспешным отплытием в Грецию, где готовилось серьезное выступление национально-освободительных сил. Байрону пришлось взять на себя не только многие материальные расходы по содержанию и экипировке повстанцев, но и большие организационные обязанности.
В декабре 1823 г. Байрон прибыл в Миссолунги, где были сосредоточены главные повстанческие силы. Проявив незаурядные способности полководца и политического деятеля, Байрон не расстался и с поэзией. В стихотворении «В день моего 36-летия» Байрон говорит о своей принадлежности к стану борцов за свободу, которая должна восторжествовать.
Заболев лихорадкой, осложнившейся воспалением мозга, Байрон умер 19 апреля 1824 г. в Миссолунгах, в расцвете сил, не завершив своих творческих планов, умер, как истинный боец. Его смерть в Греции воспринималась как большая утрата, память поэта была отмечена национальным трауром. А на родине телу Байрона было отказано в погребении в Вестминстерском аббатстве, где покоились английские поэты. Правительство Англии ненавидело мертвого Байрона не меньше, чем живого, и он был похоронен неподалеку от своего родного Ньюстеда.
Значение творчества Байрона огромно. Глубокий лирический талант сочетался в нем с острой социально-политической сатирой. Поэзия Байрона рождалась в условиях роста национально-освободительного движения, реакционной политики Священного Союза, она была пропитана героикой борьбы. Поэт воспел активную героическую личность, свободную и независимую, непреклонную в своем решении противопоставить себя общепринятому, мелочному, пошлому.
Поиски Байроном героя, связанного с глубокими и значительными переменами, совершающимися в мире, были связаны с духовным ростом самого поэта, возмужанием его таланта, его активным вмешательством в действительность. Страстные поиски истины, вера в разум, в торжество свободы, свойственные лучшим героям его произведений, сродни самому поэту, жизнь и судьба которого тесно связаны с борьбой, с выработкой нового мировоззрения, нового метода в лирической поэзии, осваивающей демократическую лексику, новую образность, сделавшей нормами живой язык, простоту, динамизм, гибкость, ясность, свободу выражения.
Байрон был «властителем дум» своего поколения и остался в мировой литературе как образец верности принципам нового искусства и верного служения правде красоте.
Творчество Байрона ознаменовало собой новую ступень в развитии романтической литературы. Новаторски воплотившее самые острые, актуальные проблемы эпохи, оно стало "страницей из истории человечества" (В. Белинский).
Имя Байрона дало название целому направлению европейской мысли. "Байронизм" отождествляется с безграничной тоской, меланхолией, "мировой скорбью", но включает в себя также бунтарский протест против тирании и деспотизма. Мучительные сомнения поэта в историческом прогрессе сочетались с его устремленностью в будущее. "Из ощущения величия просветительских идеалов и из горьких сомнений в возможности их практического воплощения возник весь сложный комплекс "байронизма" с его глубокими противоречиями, с его колебаниями между светом и тенью, с его героическими порывами к "невозможному" и трагическим сознанием непреложности законов истории".
Противоречивость мировоззрения и творчества Байрона имела реальную основу: поэту удалось отразить самый дух своего времени, времени больших надежд и еще больших разочарований в связи с результатами Французской революции, буржуазными общественными отношениями, политической реакцией, усилившейся в Англии и других европейских странах после наполеоновских войн. Пафос произведений Байрона - пафос отрицания и борьбы.
"Властителем дум" Байрон был не только для Пушкина. Его "могучий гений" восхищал Гёте и Гейне, Шелли и Стендаля, Лермонтова и поэтов-декабристов, многих передовых людей эпохи. Причиной тому были и творчество поэта, и его личность. Трудно переоценить влияние романтической поэзии Байрона на европейскую литературу. Его бунтарское свободолюбие и нежное лирическое чувство, мужественный и музыкальный стих влекут к себе читателей разных времен и поколений. На белорусском языке произведения Байрона издавались отдельными книгами дважды: в 1963 и 1989 гг. Их переводили лучшие белорусские поэты: Ю. Гаврук, В. Дубовка, П. Бровка, П. Глебка, М. Арочка, В. Короткевич, М. Лужанин, Е. Лось, М. Аврамчик, Э. Огнецвет, М. Танк, Я. Семежен, Р. Бородулин.