Барон Мюнхгаузен совершает невероятные поступки, он - враль, но все, о чем он рассказывает, по-своему мотивировано. Возьмем хотя бы известный эпизод с медведем. Хитрый барон вымазал оглоблю медом, медведь стал ее лизать и проткнулся ею насквозь. Так Мюнхгаузен поймал медведя. Это не больше, чем гипербола, основанная на вполне реальных, вполне возможных медвежьих склонностях.
Вранье только тогда становится искусством, когда в нем заложена подлинная правда. Бригадир Жерар, совершающий самые невероятные военные подвиги на базе самого настоящего знания истории наполеоновских войн, и Тартарен из Тараскона, несколько гиперболизированный тип наделенного жарким воображением французского южанина, - вот еще два враля, существование которых в литературе подтверждает эту мысль. Вранье в литературе, вранье в кинематографе, мультипликация - особые, но подчиняющиеся общим законам жанры.
Тут нет и не может быть скидки на неправдоподобность рассказываемого. Если бы колбаснику вместо ножа дать в руку вилку - не получилось бы смешно, не было бы изобретения. Во вранье должна быть своя и вполне вероятная точность. Здесь, как у Мичурина, необходимы отбор и селекция. Они-то и дают гибрид - новую, невероятную и вместе с тем вполне возможную породу.
Имя и звание героя книжки "Приключения капитана Врунгеля" - капитан Врунгель - претендуют на то, чтобы стать нарицательными. "Врет, как капитан Врунгель", - такую фразу автор, вероятно, хотел бы слышать. И если бы она была произнесена - успех книги был бы налицо. Нам кажется, что этого не случится, потому что "Приключения капитана Врунгеля" составлены без отбора и селекции.
Враль - персонаж фольклорный. Бывалый моряк на отдыхе, рассказывающий небылицы о жарких странах, давно существует в матросском фольклоре. Тут нужно было только действовать путем отбора. А для этого, конечно, необходим литературный вкус настолько точный, что его можно назвать талантом. Одно здесь переходит в другое. Американский континент существовал и до Колумба, но именно он открыл для человечества дорогу к этой новой земле. Охотничьи и военные небылицы были и до Распе, но именно он показал их человечеству. И нам нет дела до того, что он заимствовал, что изобрел сам.
Каждое приключение барона Мюнхгаузена читатель ощущает, как изобретение. В этом огромная познавательная прелесть книжки. Здесь все, абсолютно все мотивировано. Семь жареных куропаток падают с неба, пронзенные шомполом. Это нелепо? И да и нет. Мотивировки даны:
- барон замечательный стрелок,
- шомпол сильно нагрелся от выстрела, и куропатки, попав на него, не могли не изжариться.
Кроме того, есть жаркое, которое готовят и подают на шомполе. Таким образом, мы видим, что барон имел основания к тому, чтобы верить в свои рассказы. У него не было обязательного намерения соврать, поразить неправдоподобием. Наоборот, он тщательно, но глубоко по-своему обосновывал все, о чем говорил. И поэтому у него была своя правда, которая слаще лжи.
"Приключения барона Мюнхгаузена" - книга поэтическая. В ней есть осуществление народных желаний. Хорошо, когда волк, сожравший коня, сам впрягается в сани, хорошо, когда утки сами летят в плиту, хорошо, когда можно путешествовать верхом на ядре. Это поднимает книгу Распе до высот философских и делает героя разносторонним, умным, убедительным, бывалым.
Капитан Врунгель только врет. Это дано еще до начала книги, дано в самом имени героя. И поэтому даже тогда, когда он рассказывает талантливо открытые ситуации, вроде истории с проросшими макаронами, - читатель не верит. "Это ведь Врунгель рассказал", думает он.
Так книга превращена в самоцель. Приключение сменяется приключением. Тут нет отбора хотя бы оттого, что автору некогда. Он взял на себя каторжный труд - дать возможно больше неправдоподобных деталей, и вот спешит. Книга написана скороговоркой. Нет остановок нигде, ни в океане, ни на суше. Нет и пейзажа. Канада похожа на Японию, гавайский пляж Уайкики на Северный полюс, Австралия на Англию. Некогда, некогда, некогда - с этих слов будто начинается каждая строчка. И, раздувая паруса, мчится в кругосветном плавании, подгоняемая неправдоподобием, маленькая яхта "Беда". На борту ее три человека, которые ничего не замечают вокруг. Мир их ограничен, узок, создан с одной только целью - так сказать, "абы было смешно". Иначе в чем смысл книги?
История со стаей голландских селедок не стала изобретением потому, что она не додумана до конца. Яхта "Беда" меняет первоначальный курс, эсквайр Арчибальд Дэнди вызывает на бокс капитана Врунгеля, потом они мирятся и вместе участвуют в гонках против некоего мистера Глупстона, который в книге, равно как и многие другие персонажи, совсем не показан.
И все это ни к чему, или, может быть, для того, чтобы в последнем английском эпизоде похвалить изделия "завода искусственных драгоценностей "Алхимик"? Селедки вовсе забыты. Они отстаиваются в адмиралтейских доках его величества. Потом автор вспоминает про стаю и гонит ее в порт назначения - в Александрию. Они идут туда, эти умные, послушные авторской фантазии рыбы, преодолевая на пути многие пассаты и муссоны, выставленные отчаянным автором. Дорога их не легка, но дело они свое знают и идут, даже прибавляясь в весе, потому что "спокойное путешествие, отличное питание, перемена климата, морские купания... Все это укрепляющим образом действует на организм. Ну и, понятно, селедки поправились, пополнели, накопили жирку".
История кончилась, замок щелкнул. Однако как выловили стаю пополневших селедок из моря и каким образом они были привезены на склад - об этом в книге ни полслова. Мы отнюдь не занимаемся заготовкой голландских селедок, и интерес к ним у нас вызван только автором. Но на этом примере удобнее было показать, что у рассказчика от массы приключений пошла кругом голова. Где же тут завершить ситуацию, занимающую в книге одну треть!
Тем более, что основная мотивировка всех событий дана заранее, дана, как я уже говорил, в имени героя - врет Врунгель! И все тут!
Однако мотивировка эта не спасает. Ее просто недостаточно на такое количество страниц, она слишком примитивна и откровенна. Автор сам чувствует это и во второй части повествования вводит злодея с политической окраской.
Хамура Кусаки, адмирал, берет на свои маленькие плечи тяжелый груз фельетонно-газетного оправдания всех несообразностей. Чего-чего только не делает этот злой персонаж, чтобы, как ему и полагается и по национальности и по службе, втереться в доверие к капитану Врунгелю! Он скачет по всему свету за яхтой "Беда". Он мажет себе лицо ваксой на улицах Сиднея, желая сойти за негра, и т. д., а в конце книги даже переодевается самим капитаном Врунгелем! Короче, это очередной шпион, но без мотивировки. Голый человек на голой земле. Он глуп и коварен, этот маленький Кусаки! К каждому его поступку уместны сразу три вопроса: почему, за что, отчего? Все не ясно! Так захотелось автору. Врунгель врет, значит все можно. Какой тут отбор, какая селекция! Дозволено решительно все, найдена золотая жила, можно ее разрабатывать без ограничений.
В книге есть очень хорошие выдумки. Мяч от гольфа, который попадает в сумку к кенгуру, удав, который раздувается потому, что капитан Врунгель бросил ему в пасть два огнетушителя и др.
Но и это лежит на поверхности - здесь совсем нет того, что отличает изобретения Распе, - исполнения заветных желаний человечества, нет философского подтекста, без которого вряд ли возможно подлинное произведение литературы и искусства.
Вероятно, книга А. Некрасова будет пользоваться успехом. Смешные книги так нужны и их так мало. Но это не отнимает от критика права на предъявление настоящего счета. Наоборот, именно это и заставляет писать о книге А. Некрасова со всей резкостью.