Сказочник-народ
Сказки имеют свою большую историю в детской среде. С ними выросли наши бабушки, матери, выросли мы сами, растут наши дети.
"Все бабки наших бабок, - писал Анатоль Франс, - простодушные женщины с мозолистыми руками, всю жизнь исполнявшие со скромным величием повседневную работу, уже иссушенные возрастом, сидя у очага под закоптелым потолком и стрекоча, как сверчки, сообщали ребятам длинное сказание, вызывая в их воображении тысячи картин. И сельская поэзия, поэзия полей, лесов и источников, сохраняла свою свежесть в устах беззубой старухи.
По древнему индусскому фону, на канве своих предков мать-Гусыня вышивала родные, близкие образы, замки с большими башнями, хижину, кормилицу землю, таинственный лес и прекрасных дам, так хорошо известных сельчанам фей". - А. Fгапсе, "Le livre de mon ami".
Родные, близкие образы, быт домишек, поэзия лесов, полей, игра воображения - вот что привлекает детей и в русских народных сказках.
"Жили-были старик со старухой. Просит старик:
- Испеки, старуха, колобок!
- Из чего испечь-то? Муки нету!
- Э-эх, старуха, по коробу поскреби, по сусеку помети, авось и наберёшь немножко". ("Колобок".)
"Жила у мужика собака. Днём и ночью хозяйский двор стерегла, а как постарела, перестала и лаять и дом стеречь.
Не захотел мужик даром кормить собаку, прогнал её со двора". ("Медведь и собака").
"Поехала раз мать с отцом в город, а дома оставили дочку да сыночка маленького.
Мать и говорит девочке:
- Ты, дочка, сиди дома, смотри за маленьким братцем, чтобы он куда не зашёл. За это я тебе из города новое платьице привезу". ("Гуси-лебеди".)
Картины эти ярко и конкретно встают в представлениях детей. Недаром великие классики - Толстой, Некрасов, Пушкин учились у фольклора скупой и выразительной манере создания поэтического образа, поэтического впечатления.
В сказке детям всё близко и знакомо. Гениальный сказочник-народ, как бы умышленно приспособляясь к примитивному и конкретному мышлению ребёнка, освободил картины быта, созданные им в сказке, от деталей, набросал их широкими мазками, крупным планом.
В таком же крупном плане, где выделяется только главное, решающее, принципиальное, даёт сказка и жизненные отношения, формулируя, их в простых и ясных положениях. "Как аукнется, так и откликнется", формулирует сказка отношения лисы и журавля ("Лиса и журавль"). "В согласном стаде волк не страшен", делает ребёнок вывод из другой сказки ("Зимовье зверей"). "С умом жить - тешиться, а без ума - мучиться" поучает сказка "Лисичка-сестричка и волк".
В таком же крупном плане даются и характеры в сказках. Рисуя образ героя, сказка также никогда не отвлекается к детали, к нюансу, к психологической сложности. Сказочный персонаж всегда носитель какой-либо одной характерной черты: ум, хитрость, лицемерие, глупость, простота, наивность и т. д.
Эта сказочная гротескность персонажа оказалась как нельзя больше приспособленной к детскому мышлению и восприятию. Почему это так - об этом здесь не стоит распространяться. Это вытекает и из сугубой конкретности и прямолинейности мышления ребёнка, и из характера его воображения, и из его игровой деятельности. Мы хотим лишь подчеркнуть важность этой специфической особенности сказочных характеров, сказочных героев для детей.
Противопоставляя контрастные характеры, сказка подчёркивает схему, принцип отношений, выпукло подаёт мораль, вытекающую из них.
И именно потому, что мораль в сказке дана крупным планом, прямолинейно, на примере смешных, необычных, но прозрачных отношений характерных сказочных героев, дети осваивают эту мораль полностью. И в этом сила сказки. Она учит. Она выделяет главное, решающее в запутанных жизненных отношениях и помогает ребёнку формулировать мысль.
Общая установка сказки - дать схему, общий принцип отношений, ясную чёткую мораль - определяет и сюжет, и композицию сказки. Сюжет в сказке всегда прозрачен, как прозрачны отношения, о которых она рассказывает.
Высмеивая или осуждая, уча мудрости жизни, сказка насыщает сюжет комическими положениями, в которые попадает герой, вводит драматические эпизоды. Дети смеются, радуются, резонируют, следя за сюжетом. И это хорошо.
Но дело не только в этом. Особенности сюжета и композиции сказок отвечают специфическим литературным запросам детей. Нам хочется эту мысль доказать на примере. Сказки дают для этого богатый материал. На них можно демонстрировать различные типы сказок и их специфические особенности, как детских.
Вот целый ряд комулятивных сказок: "Колобок", "Репка", "Теремок", "Петушок и бобок", "Лисичка со скалочкой", "Зимовье зверей" и другие.
Вот сказки анекдотического характера: "Пузырь, Соломинка и Лапоть", "Ворона и Рак", "Солнце, Месяц Месяцович и Ворон Воронович".
Вот так называемые страшные сказки, в которых преобладает драматический элемент: "Липовая нога", "Волк и семеро козлят".
Цепная композиция комулятивных сказок даёт возможность детям освоить сказку целиком, даже запомнить её наизусть при первом слушании. В сказке "Теремок" сказочная блоха-попрыгуха, комар-пискун, мышечка-тютюрюшечка, ящерка-шорошорочка, зайчик-побегайчик по очереди стучатся в теремок:
"- Кто, кто в терему? Кто, кто в высоком?
- Я муха-горюха. А ты кто?
- А я блоха-попрыгуха.
- Иди ко мне жить!
Стали они вдвоем жить.
Летит комар-пискун.
- Кто, кто в терему? Кто, кто в высоком?
- Я муха-горюха.
- Я блоха-попрыгуха. А ты кто?
- А я комар-пискун.
- Иди к нам жить". И т. д.
Диалог, пополненный репликами последующих обитателей теремка, повторяется пять раз. Дети с третьего, четвёртого диалога уже предугадывают его развитие - и это им даёт большое удовлетворение. Вот почему наибольшей популярностью среди маленьких детей пользуются такие комулятивные сказки, как "Репка", "Колобок", "Теремок".
Иногда в такую сказку вводятся стихи, песенки, приговорки: "Колобок, колобок, Я по коробу скребён" и т. д.
Это радует детей - они кроме всего получают от сказки богатый поэтический материал, который используют в своей игре.
Детская сказка-анекдот - это обычно смешная поучительная история комичных и глупых героев, маленькое сообщение о происшествии с коротким диалогом и весёлой развязкой. Дети могут сразу же пересказать сказку и тут же сделать резюме. Разве не радостно? Толстой в своих рассказах для маленьких блестяще использовал эту короткую фольклорную форму.
Теперь о драматических, "страшных" сказках. Это обычно сказки предостерегающие, сказки о зле, которое требует возмездия или устранения.
Они скупо, но откровенно повествуют о несчастьи любимых героев, о расправе и наказании злодея. Волк съедает козлят. Волку вспарывают брюхо, набивают камнями и зашивают. Это ведь как будто бы страшно. Дети полюбили козлят, больше того - они отожествляют себя с ними. Но они знают, что это "понарошку". Зато злой волк поплатился своей шкурой.
Дети получают удовлетворение. И ещё сказка учит их: будь умней, будь предусмотрительней. Дети поумнели, повзрослели после сказки - этого сказка добилась своим драматизмом. Будем ли мы после этого огульно бороться со "страшными" сказками?
Сказка учит детей не только жизни, морали. Она даёт им богатейшую культуру слова. Лаконичность, скупость и выразительность языка, точность формулировки мысли, выпуклость характеристики персонажа, яркость бытовых картин - отличительная черта стилистики сказок.
Выражать свои мысли ясно и чётко, как народная сказка, как пословица, как поговорка, стремились все классики, так как знали, что сила крылатого, веками отточенного слова, слова, в котором ясен и прозрачен его первоначальный основной смысл, - великая сила.
Функция языка сказки огромна в детском воспитании.
Язык сказок, издавна ставших детскими, приобрёл к тому же специфически детский оттенок. "Блоха-попрыгуха", "мышечка-тютюрюшечка", "ящерка-шорошорочка" - это по детски выразительно, так как имитирует через звук основное качество объекта. Вы чувствуете, как шуршит ящерица, как прыгает блоха.
Есть ряд сказок, которые целиком построены на звукоподражаниях: "Терентий, Терентий, я в городе была. - Бу-бу, бу-бу, была, так была". Образ создаётся через характерные звуки: дети, подражая, ярко представляют его себе.
Так сказка всей своей литературной формой воздействует на детей. Вот почему дети испокон веков упорно тянутся к ней. И не надо мешать им в этом. Надо лишь из сокровищницы фольклора уметь отбирать действительно ценное для нас. Ценное не только в смысле формы, но и созвучное нашему мировоззрению по своему идейному началу.