Дореформенная крепостническая действительность и крепостнические отношения, сохранившиеся после реформы 1861 г., - основная тема творчества
Салтыкова-Щедрина. Именно из этой основной темы выросла испепеляющая щедринская сатира на весь самодержавный крепостнический строй царской России.
Но нигде с такой огромной силой и одновременно с такой глубокой исторической правдивостью не показана вся сущность крепостничества, как в "Пошехонской старине".
На этом произведении (наряду с близкими ему "Господами Головлёвыми") наиболее прочно зиждется слава Щедрина у широкого читателя. И это понятно. "Пошехонская старина" принадлежит к тем сравнительно немногим произведениям сатирика, которые ясны сразу; она не заключена в рамки сатирических иносказаний, чтение её доступно самому неподготовленному читателю.
Подводя итоги своей работы над этим произведением, сам Щедрин писал:
"Позволяю себе думать, что в ряду прочих материалов, которыми воспользуются будущие историки русской общественности, моя хроника не окажется лишнею".
И действительно, в оценке "будущих историков" "Пошехонская старина" не только не оказалась "лишнею", но с полным основанием была отнесена к числу драгоценнейших исторических документов.
Интересно в этой связи отметить, что один из первых русских марксистов Н. Е. Федосеев свою (не дошедшую до нас) капитальную работу о крепостном праве в России в значительной мере построил на материалах именно "Пошехонской старины".
Известно, что Ленин отнёсся к работе Федосеева "очень одобрительно", как "к первой серьёзной попытке выявить основные причины отмены крепостного права с марксистской точки зрения". Это лишний раз показывает, какую огромную познавательную ценность заключает в себе "Пошехонская старина".
И разве не очевидно, какую огромную роль в деле исторического воспитания нашей молодежи может и должна сыграть художественная "историческая" литература в её лучших образцах?
"Пошехонская старина" явилась достойным ответом на крепостнические проекты и вожделения эпохи контрреформ 80-х годов. Раскрытие политической злободневности (для своего времени) "Пошехонской старины", того, что "Щедрин и в этой вещи - не летописец, а обличитель", нужно поставить в заслугу автора.
"Пошехонская старина", - пишет Б. М. Эйхенбаум, - даёт нам картину жизни не в тех "дворянских гнёздах", которые описывали Тургенев, Гончаров и Л. Толстой, а в "гнёздах" гораздо более скромных и тем самым более типичных для крепостной России. В этих "пошехонских" гнёздах не было никаких культурных затей".
Но разве значение "Пошехонской старины" в том только, что в отличие от "Дворянского гнезда", "Обломова", "Утра помещика" и других, предметом изображения в ней является среднее и мелкое, а не крупнопоместное дворянство с "культурными затеями"?
Щедрин писал как-то по поводу дворянских бытописателей помещичьей усадьбы: "Мы помним картины из времён крепостного права, написанные в подражении Диккенсу! Как там казалось тепло, светло, уютно и благодушно! А какая на самом деле была у этого благодушия ужасная подкладка!"
Исторической заслугой Щедрина и является правдивое изображение и разоблачение этой "ужасной подкладки" всей дворянско-помещичьей культуры, всей "поэзии" дворянских гнёзд, столь идеализированных Тургеневым, Толстым и другими дворянскими писателями.
Страстным отрицанием крепостничества в отличие от благодушно -"объективных" описаний дворянской литературы проникнут мрачный щедринский эпос.
"Всё было проклято в этой среде: всё ходило ощупью в мраке без надёжности и отчаяния, который окутывал её. Одни были развращены до мозга костей, другие придавлены до потери человеческого образа. Только бессознательность и помогала жить в таком чаду".