Почему люди продолжают верить во всякого рода обман? Более того, что такого в некоторых мистификациях, которые сохраняют железную власть над общественным воображением ещё долгое время после того, как их афёра была разоблачена?
Мистификация Роджера Додсворта 1826 года сумела одурачить столько людей и осталась в стольких воспоминаниях, что короткий рассказ о ней, опубликованный почти сорок лет спустя, до сих пор кажется читателям актуальным, пишет английский литературовед Чарльз Э. Робинсон.
Великобритания переживала обычное жаркое лето 1826 года, и популярная пресса в полной мере воспользовалась этим, сделав ставку на необычную и «леденящую кровь» историю о так называемом Роджере Додсворте для продажи своих тиражей. Согласно лионским, руанским и парижским газетам, Додсворт был тридцатилетним сыном английского антиквара шестнадцатого века Роджера Додсворта. Согласно легенде, Додсворт-младший пролежал во льду 166 лет, попав под лавину во время экспедиции на гору Сен-Готард в Альпах в 1660 году.
Эта история была подхвачена в Лондоне; самые популярные публикации того времени сделали сенсацией и без того сенсационную историю.
Даже консервативный еженедельник John Bull опубликовал письма, предположительно написанные выдающимся выжившим мужчиной.
Публика, полностью во власти воображения и эмоций, сформировавших эпоху романтизма, была очарована и соблазнена этой историей, переходившей со страницы на страницу в лондонских газетах. В конце концов, читатели в целом согласились с тем, что возрождение Додсворта было ложным — здравый смысл, по-видимому, восторжествовал в сверхактивных умах людей, — и история перестала циркулировать в начале ноября 1826 года; популярность небылицы, холодной сказки росла и шла на спад в течение года.
Судьба фактического (возможно, французского) заявителя остаётся неизвестной; кажется, что после пятнадцати минут славы он просто растворился в безвестности. Однако мистификация — в целом нелепая и обречённая затея — оставила неизгладимый след: она зажгла искру вдохновения в жизни одного из величайших писателей того времени, Мэри Уолстонкрафт Годвин Шелли (1797–1851).
Фото: kulturologia.ru
Овдовев в 1822 году, Шелли была влиятельной женщиной, плодовитой писательницей, которая писала ходовые истории, чтобы прокормить себя и своего сына. Она постоянно искала новый материал, и придуманная история Роджера Додсворта, должно быть, показалась ей неожиданным подарком. Очевидно, вдохновлённая письмами Додсворта, опубликованными в John Bull и New Monthly Magazine, она набросала эссе и отправила его Сайрусу Реддингу, тогдашнему редактору New Monthly Magazine.
К сожалению, Реддингу понадобилось тридцать семь лет, чтобы напечатать эссе. В 1863 году он появился как «Воскресший англичанин» во втором томе «Вчера и сегодня» Реддинга.
Написанное в форме письма, как и предшествующее произведение, Франкенштейн, оно рассказывает «правдивую» историю оттаявшего Роджера Додсворта, переосмысливая мистификацию как подлинную смесь науки и исторической фантастики, демонстрирующую способность Шелли к смелым экспериментам.
Неудивительно, что Шелли так увлеклась центральной идеей мистификации. На протяжении всей своей литературной карьеры она никогда не уставала исследовать идею обмана смерти ни научными, ни алхимическими средствами. В её широко известном шедевре «Франкенштейн» безумный гений создал сознательное существо из частей мёртвого тела. Менее известен её рассказ 1833 года «Смертный бессмертный». В нём рассказывается об ассистенте профессора, который принимает эликсир, позволяющий ему жить более трёхсот лет. Дарить жизнь было её нишей. Или, точнее, её наукой.
По словам Робинсона, ни один английский журналист не заглядывал в первоисточник заявления Додсворта. Эта история впервые появилась в «Journal du Commerce de Lyon», но, поскольку город Лион «похоже, привлёк свою долю шарлатанов», это сомнительно, и расследование внесло бы ясность в этот вопрос. Когда человеку, стоявшему за Роджером Додсвортом, впервые пришла в голову идея притвориться человеком, застывшим во льду, он, вероятно, и не подозревал, что эта история будет с благодарностью заимствована многими другими. Таким образом, «трикстер» добился неожиданной (хотя и анонимной) формы бессмертия и чести служить музой для самых известных авторов романтического движения.