Такой порыв — благороден, но ими движут и личные, эгоистические мотивы: Эмилия вдохновляет заговор, потому что хочет отомстить за убитого Августом отца; Цинна и Максим, влюбленные в Эмилию, хотят добиться ее расположения. Заговор выдает Максим, когда узнает, что Эмилия предпочитает ему Цинну. Император прощает заговорщиков, они переживают процесс перерождения. Гуманное милосердие одержало победу над их эгоистическими страстями, они увидели в Августе мудрого монарха и стали его сторонниками.
Не сразу разум и гуманность одерживают в душе Августа победу. Решение простить пришло к нему после долгой внутренней борьбы между неразумными страстями и разумным долгом. Страх за свою жизнь, мстительность, честолюбие, жажда неограниченной власти поначалу привели к тому, что жестокость и расправа показались ему единственно достойным путем. Но разум постоянно говорит ему о бесплодности насильственных мер, и Август начинает понимать, что простить заговорщиков — это самый разумный путь.
В пьесе Корнель показал, что главная задача монархии заключается в том, чтобы завоевать любовь подданных, а высшая государственная мудрость кроется в милосердии. Мудрая политика должна сочетать разумное с гуманным. Акт милосердия — это акт политический, совершенный не добрым человеком Октавианом, а мудрым императором Августом.
«Цинна» была очень актуальной трагедией для начала 40-х гг. Это откровенный урок правительству, жестоко подавившему крестьянское восстание «босоногих», и самому Ришелье, который круто расправлялся с непокорными феодалами.
В период «первой манеры» Корнель призывал к культу разумной государственности, верил в организующую силу абсолютизма, в возможность установления во Франции справедливой власти. Эта вера делала его героев людьми мужественными, преданными идее долга. Они наделялись огромной волей, твердым разумом, обуздывающим страсти, что служило основанием для гуманного восприятия мира. Трагедии «первой манеры» отражали основные идейные тенденции эпохи.
«Вторая манера», которая датируется примерно с середины 40-х гг., связана с переоценкой Корнелем прежних политических идеалов («Родогуна», 1644; «Ираклий», 1646; «Никомед», 1651 и др.). Представления Корнеля о долге патриотическом, этическом, религиозном как о долге высшем, разумном, сверхличном были развенчаны в новой общественной обстановке. Корнель продолжает писать историко-политическую трагедию, однако масштаб политической проблематики в поздних трагедиях значительно сужен.
Стимулом поведения героев, пружиной драматического действия становятся не потребности государства, а столкновение корыстных интересов честолюбцев, их борьба за власть. Политические темы мельчают: борьба различных партий, династические распри, дворцовые перевороты. Монарх теперь — или жестокий тиран, или человек малодушный, который становится жертвой интриг. Государство уже чуждо положительному герою.
В связи с этим в миросозерцании Корнеля изменилась концепция человека и мира. Любовь утрачивает нравственное величие: страсти становятся иррациональными, противоестественными, сфера личного — это неистощимый их разгул; воля, прежде обуздывающая страсти, превращается в орудие их осуществления; разум и воля уже не действуют совместно, гармонично, отсюда и представление о мире как о безжалостной борьбе всех против всех. Сам мир — иррационален, его постижение неподвластно разуму. Поэтому в поздних трагедиях Корнеля большую роль играет случайность, многозначность события. Такое представление повлияло и на эстетические нормы: Корнель уделяет большое внимание событиям внешним, он усложняет интригу, увеличивает число персонажей, следует критериям барокко. Корнель написал в этой манере более 20 трагедий. Старость его была печальной — славу Корнеля затмил его младший современник Расин.