Мой лакомый свет кричал в окопах Витебска о моей “вдвойне” жизненной судьбе. Что жизнь безусловно расскажет мне о вкусах прежнего хлеба, – да боюсь война закопает… Не тем-то воздухом дышу, не той ногой ступлю я по земле; на тех ногах хочу по той земле стоять, где жизнь была во книгах с лучшими учениками!.. Но “молом” я хочу “морских нападок” укротить! С безвкусием на языке, но кровь врага в руке держать!..
В нашей войне от меня немного потерь, кроме рассудка. Товарищи всегда были ближе к тому!.. Их больше выходило в свет на смерть… По той причине, я решил, что в окончание войны, я буду каждому слезами должен. Но был и пыл истории моей, когда в окопе был я там с ним, с товарищем моим. Хочу историю вам об истории легенды моей жизни поведать. Такая легенда остаётся только на лице…
Уже без отчёта 1942 год здесь, со мной, с нами. Недолго, но много оставляет за собой война, а что того по более снесёт? Например, троих захватчиков в тылу… И нам такое в счастье обывало!.. В тугих канавках был со мной лишь друг-товарищ Вовка Повердеев, а те солдаты ушли поодаль по север да по юг окоп наших. И Вовка первый отхватил две пули по груди, схватился за неё заполонив рукой с плечом, а следом я, хочу из неуклюжих рук себе-ему помочь. И раз! Что рокот, что свист пуль сливались воедино. С закрытыми глазами, от напряжения и страху, первого обстрелял, да так, что губке был подобен, – зиял так, истекал! Второго-то – и Вовка смог подбить из дула пистолета, и слег на землю русскую. Третьего – врачиха Катька толкнула, да так, что голову ушиб, – того и я стрельнул. Мы принялись с Катькой оттаскивать Вовку, да его же лечить.
Весь истекая слезами, он говорил мне: «Костя, когда я выживу… если я выживу, давай поедим рябины?..». Такая душераздирающая улыбка и такая ирония. Я того ответил: «Товарищ Рябинин поест с тобой рябины Вовка!». Пока врачиха-Катька принимала действие по лечению Вовки, я принялся его утешать, подбадривать. Я подбирал слова, пытался навести на хорошие мысли, но при сильной боли – это испытание. А потом он спросил: «Костя, ты ведь был литератором у себя там?.. - на что я согласно кивнул, - просто, перед хорошим сном я, обычно, люблю слушать басни, оды, ну, и от прочей литературы не отказался бы, - продолжил солдат, - Есть что-нибудь, чего не жаль поведать?». Я был немного рассержен о том, что он заснет, нет! Но виду не подал, а напротив, – согласился. «А знаешь, Вовка, пока держу орудие в руках своих, я не смогу рассказать тебе ни оды, ни басни тем более, лучше поведаю о чём-то, что принесет твоему сердцу счастье – легенда. Легенда из моей жизни».
«Незадолго до войны я находился у себя на Родине – Тавричанка – Таврический район. Большой красоты стоит, много смысла вижу там и хороших людей. Работал там учителем с прекрасными учениками! Всегда заниматься было с ними – одно удовольствие: влияние хорошей успеваемости своих учеников заставляло любить свою профессию лучше и больше! Но некоторые были и хитренькими послушниками, которым лишь бы халвы подай, и они же поверье определили между классами о “Правдивом Ручек Потеме”. Ручек Потеме был для них некой опорой по их мнению.
Когда мы с классом выходили на столовый обед, некоторые ученики оставляли разные ценности на учительском столе, будь то конфетка, карандаш, мелок и другим жертвовали, чем только угодно. И ещё там наказ твердили: «Помоги, помоги, сколько ручек по теме протянешь, сколько сил на меня потратишь, помоги, помоги!..», прошептав, они сбегали. Ручек Потеме был очень известен из-за своих поступков: каждый раз, они проходили в класс после обеда и наблюдали пустоту на столе – значило, что больше не возьмёт за желание и оно исполнится, а если ему было мало – оставался листочек с рисунком, на котором нужно было подложить дополнительные подати для этого Ручек Потеме, иногда бывало, что вместо рисунков – клал чёрные шашечки на саму вещицу – означали дополнительное количество ценного предмета, который нужно было скорее положить на стол. Такое было во всех классах нашей школы».
И был-то случай в тех порах. Я разок глянул в класс, чтобы забрать талончики перед уходом с нашими на обед, и вижу я, что мальчик озаряет словом Ручек Потеме: «Помоги, помоги, сколько ручек по теме протянешь, сколько сил на меня потратишь, помоги, помоги – для меня Катьку возлюби». На стол он пристроил большую конфету, – не припомню какую. Забежал в строй и мы зашагали…
Катька была из другого класса на палец старше того. Была красива и умна, всем мальчикам удел, да кличкой её накрестили – “Молочко” – из-за фамилии Молочкова; да и сама была бела. Всегда имела поклонников, но с мальчишками не дружила, а более того, – вовсе слово своё им не давала.
Казалось, что никак свезти не сможется. Казалось. Но по прибытию в класс, на столе красовалась некая пирамидка из трёх более меньших конфеток, на вершине тех красовался листок. А там, в листе, была начерчена довольно приемистая карта с указанным путём: со школьного двора в сторону молочной фабрики, нашей местной, путём левее – какая-то площадка; а там трое заковыристо нарисованных человечка: один с красной кепкой, другой с водяным пистолетом, а третий с зелёной повязкой; то ли на лбу, то ли на руке. После уроков он направился по маршруту этой карты.
Придя к детской площадки, он подметил двоих мальчиков и одну девочку, качающуюся на качелях, а те поблизости держались с нею. Мальчик был в красной кепке, а другой – держал водяной пистолет. Девочка эта имела при себе зелёную ленточку. «Здравствуйте, – сказал мальчишка с картой-то в руке, – я пришёл сюда по этой карте». Те взглянули на него удручающе, и подойдя к ним, мальчик с водяным пистолетом направил дулом, представляя себя каким-нибудь маршалом. «За чем тебе надо? – задала вопрос девочка, – неужто за Катькой бегаешь?». Мальчик взволновался, и начал “отыгрываться” по новой: «Меня зовут Витя, и я пришёл сюда… – заколебался мальчишка, – …пришёл по просьбе!..». «Какова просьба?» – сказала девчушка, а Витя отвечает, – «Хочу, чтобы мы стали друзьями!». Такой ход был нежданным. Он подарил каждому по конфетке, и они стали выдвигать свои условия, держа в своих щечках ломти конфет. «Значит так, – повелевала девочка, – завтра нам нужна твоя помощь – ты уж приди». Услышав, он болтался с ними, да направил в сторону дома.
В школе, уже рассказывая новую тему, я увидел на его парте записку, – почерк был схож с рукописями на карте. Там был какой-то невнятный стишок. По прибытию в класс, Витя прочел тот стишок, и начал поправлять его, приводя в совершенство, и после направился в столовую, – когда тот вернулся, бумажки со стихом как будто и не было. По окончанию уроков, я украдкою подглядел, что он направился к тому же самому местечку.
На том месте, на площадке, были те троя. Стояли по своим местам, будто что-то готовили ему… «Итак, Витя, – изъявила девочка, – сейчас ты должен пройти испытание, чтобы доказать свою искреннюю намеренность дружить с нами». Она добавила, что испытанием надлежало стать “пролет сквозь пули”: Витя должен был уворачиваться от водянистых выстрелов мальчика-маршала. И когда тот начал стрелять, он проворно уворачивался от них, не пропустив ни капли. В это время из переулка вышел образ белокурой девочки – это была Молочко. Она посмотрела в его сторону, а потом она утолила взор и посмотрела на девчушку с зеленой ленточкой, – обе улыбнулись. «Молодец! – воскликнула девица, – ты прошел, а сейчас, ты пока что можешь идти – у нас дела». Витя спросил о том, что он должен был на сегодня чем-то помочь, но должного ответа не получил и примкнул в сторону обратного пути к дому.
На новом уроке мы проходили Пушкина. Величайшего писателя, а у того на уме явно Молочко! На своей парте он вновь нашел как бы послание, которое было явно написано кем-то другим, не как у Ручек Потеме: «Хорошая вышла переделка…Сможешь лучше?..». И на обороте листа, он написал стихотворение – лучше! И после возврата с обеда – ни стиха, ни послания не было…
«А что было дальше?.. – как будто издыхал, проговаривая слова Вовка, – как дело было дальше, Кость?». И я тогда ответил: он приходил туда всё чаще и чаще, и каждый раз, видя Молочко, они сближались взглядами; после очередного послания, посланник был опознан, – это была сама белокурая девчонка с преимуществом в возрасте с палец – Молочко; она заметила старания Вити, и он же услышал слова о том, что он сам понравился Молочку... Вовка улыбнулся и сказал, что его сердцу посчастливилось.
Опосля он продолжил: «А где сейчас Витя и Молочко?». Я с улыбкою сказал: «Сейчас она тебя лечит!» – и мы оба посмеялись. А Катька-врачиха, чья фамилия сейчас Свердцова, “покрасила” мой затылок синим пульсирующим клеймом. Вовку забрали в эвакуационный госпиталь, а я продолжил путь, дойдя до Кенигсберга, закончив свой путь солдата-воителя, приехал в свой родной край России – Таврическое районное поселение, где, войдя в новый вех, умру, оставив ту легенду…