Близ города Х., раскинувшегося на холмистой местности, есть одно место, на первый взгляд ничем не примечательное, именуемое местными жителями пустой землёй. Участок земли, расположенный на верхушке одного из холмов, поражал своей прямотой, и находился как бы на возвышении, отчего к нему (холму) прижилось название «лысая гора».
До определённого времени пустая земля была объектом внимания аграрного университета, расположенного в городе Х. Студенты ранее съезжались с преподавателями на этот участок, и проводили свои измерения для защиты своих научных диссертаций. Однако позже, то ли ввиду своей заурядности, то ли ввиду усложнения учебных программ, посещение студентами пустой земли прекратилось. Тем не менее, земля представляла нездоровый интерес для научной среды университета, так и не решившей проблему бесплодности земли.
На всей своей площади (сам участок был размером около десяти гектаров) простиралась ровная поверхность плодородного чернозёма. Хотя, несмотря на кажущуюся хорошую плодородность, пустая земля ничем не была засажена. На ней не растёт пшеница, рожь, кукуруза, картофель и прочие благородные культуры. Любые попытки засадить здесь неприхотливую культуру даже в урожайные года оборачивались крахом. Посаженные в землю семена просто не давали всходов, а клубневые овощи гнили так быстро, что вонь, поднимавшаяся из пористой земли, быстро спускалась в низовья города и душила мелкую скотину, случайно забредшую из пригорода прогуляться в мелкие посадки у подножия холма. Более странным являлось также и то, что на земле также не растут и деревья, кустарники и даже мелкая трава. Это сильно контрастировало с посадками, расположенными у подножия холма и заканчивающимися аккурат по периметру участка. Геодезические работы пустой земли, проведенные по муниципальному заказу, показали наличие в земле высокого содержания кальциевых соединений, что ещё больше порождало разного рода сомнения. Чернозём, богатый на натуральные удобрения, не мог уничтожать впустую засевы культур.
С высоты пустая земля была круглой, и голая, чёрная, лишённая растительности лысая гора больше походила на плато, какое можно увидеть в горах или на вершинах потухших вулканов. От местных жителей, проживающих в пригороде, можно было услышать всякого рода поверья, будто в бородатые века на том поле сходились колдуньи, ведьмы, и вообще место это в своё время было постоянным пристанищем всякой нечисти, жившей в земляных норах. Разумеется, мнения учёных не сходились с мнениями народа, а любые рассказы о магических свойствах земли казались им не более, чем пустой болтовнёй, пересказываемой из уст в уста ради людской забавы.
В 20-х гг. ситуация с пустой землёй сдвинулась с мёртвой точки.
Семья Ларионовых вообще имела репутацию невероятных богачей, имевших в собственности по всей области тысячи гектар земли, а потому обладавших большой политической силой, которую использовали в угодных для себя целях. Так, Иван Ефимович Ларионов, глава семейства, в один момент решил отойти от дел заработка простых и больших денег, и попытать счастья преуспеть на управленческом поприще, а потому не без труда занял почётное место заместителя главы администрации. Народ, надо сказать, с большим недоверием отнесся к такому решению Ларионова, причём для недоверия были на то законные основания.
В городе У., прежней обители семьи Ларионовых, во время очередного завладения землёй в середине 90-х гг. разгорелся крупный скандал. По ошибке муниципалитета земляному магнату отошёл участок десяти гектар площадью, принадлежавшей по бумагам гражданину Николаю Алексеевичу Хитрову, ещё одному собирателю земель. Как только Ларионовым были получены соответствующие бумаги, он незамедлительно распорядился к проведению изыскательных работ и бурению первой разведывательной скважины. Лишь через неделю от лесника, дежурившего в сосновом бору неподалеку, Хитров прознал, что у его земли возится гусеничная техника. Будучи человеком, с большим вниманием относившимся к мелочам, Ларионов находился на месте разработки, как вдруг услышал крик, обращавшийся к нему: «Сто-о-о-й, сволочь! Это моя земля-а-а!». Обернувшись, он увидел стремительно приближавшуюся фигуру Хитрова, который размахивал исписанными бумажками и продолжал сыпать Ларионова всякого свойства проклятьями. Доподлинно неизвестно, что именно тогда происходило в момент борьбы, однако, со слов рабочих, Хитров, пользуясь преимуществом в весе, сумел повалить Ларионова на землю. На большее Хитров оказался не способен, и Ларионов, сначала вскочив с земли, а затем перехватив из вспотевших пальцев бумаги владельца, втоптал их в грязь. Случилась ещё одна словесная перепалка, в которой оппоненты не жалели аргументов друг против друга. В конце концов Ларионов показал Хитрову кукиш, и тот, уже истративший все силы на борьбу, схватил испачканные бумажки, плюнул на землю и ушёл ещё стремительнее, чем появился. «Я тебя и твоих ручных щенков на… вертел! Я всё докажу! Я докажу, падла!». Доказать Хитрову ничего не удалось – то ли все вещдоки были настолько испачканы грязью, то ли администрацию испугал вид Хитрова. Испачканный грязью и глиной, с расстёгнутой рубашкой на пузе, он двошил как бык и всё так же размахивал бумажками, попутно заляпав всё окружение парадной. Других копий документов, подтверждающих собственность Хитрова, у администрации не нашлось.
Естественно, история борьбы быстро разошлась по головам, не умевшим держать язык за зубами, пожалуй, не без участия Хитрова. История пересказывалась из уст в уста, в подробностях, в которых Хитров оказался честным и справедливым пострадавшим, а Ларионов – жадным до денег скупердяем. И когда новость о назначении нового замглавы администрации пронеслась по округе, инициативное сообщество в составе пятисот человек попыталось выразить решительный протест, обступив резиденцию. Им не хотелось видеть на управленческом посту богача, втоптавшего в грязь честь другого человека. Побунтовав с неделю, видя, что ситуация не меняется, без обеспечения должной поддержки они опустили руки и разошлись по домам.
А тем временем Ларионов уже обдумывал, как можно было подобрать под себя свободную землю, не привлекая большого внимания общественности. Решение получилось неочевидным, что оказалось как раз под стать ситуации. Будучи человеком холостым и властным, он сумел пролоббировать продвижение в качестве кандидата в главу управления собственностью молодую и бестолковую, но любившую безделушки и подарки девушку, впоследствии ставшей его женой по гражданскому браку. Брак казался очень странным со стороны – супруги не носили колец, фамилию Корневой жена так и не поменяла. Это позволяло Ларионову делать очень многое, в том числе скрыть сам факт бракосочетания, и, что самое главное – принимать удобные для себя решения за жену, ничего не понимающей в делах семейных.
Молодой и перспективный предприниматель, Виктор Иванович, являющийся единственным сыном и оказавшийся наследником всего состояния Ларионова, уже успел снискать славу человека, сумевшего заработать большое состояние на производстве минеральных удобрений, по сути, не прилагая больших усилий к самому процессу. Любой, кто видел его в живую, отмечал поразительное сходство с его отцом во внешности. Небольшого роста и крепкого, больше мягкого телосложения мужчина шёл по улице и размахивал увесистыми руками, словно зачерпывал воздух руками и пробирался через него, будто преодолевая невидимое препятствие. На каждый широкий его шаг было видно, как складки такого же увесистого, как руки, тела подпрыгивали вместе с ним и подминали по себя плотно обтянутую малиновую рубашку и брюки. Часто он останавливался, поправлял очки и лямки брюк, и, вдохнув поглубже воздух, двигался дальше. Вся внешность его в совокупности действительно делала его похожим на отца, несмотря на разницу в двадцать пять лет. Впрочем, было у Ларионова-младшего одно очень необычное свойство. В отличии от отца своего, искусного болтуна от природы, он не умел разговаривать с людьми, но очень любил произносить в своей речи глаголы и ругательства. «Взять, покупать, брать, продавать, … мать» - лексикон парня был настолько прост и нелеп, что в народе ходили слухи, будто сын Ларионова отсталый по природе. На бумаге составлять предложения у Ларионова-младшего получалось лучше, и он предпочитал всякому совещанию рассылку писем и факсограмм.
Подойдя к резиденции, Ларионов-младший оправился, и, сделав очередной вдох, вошёл внутрь здания. В кабинете заместителя главы администрации его уже ждал отец.
– Уж постарайся больше не опаздывать на деловые встречи, – заявил Ларионов, как только грузное тело вошло в кабинет. – Я тебе всё передал не для того, чтобы ты мешался под ногами.
Ларионов-младший кивнул, и молча присел у стола отца.
– Значит так. Про пустую землю слышал, небось? Будем копать её следующую. Документы готовы, они в папке. – Ларионов протянул сыну пакет бумаг, сложенных в прозрачную папку. – Земля твоя. Шурфовка и установка оборудования на тебе. Обо всех казусах звонить мне, держать в курсе по любым вопросам…
– Да это и так понятно, – утвердительно протянул Ларионов-младший, вероятно, подивившись собственной смелости оборвать речь отца.
Отец с размаху хлопнул папкой по столу и посмотрел на сына, скосив брови.
– Ты будешь слушать меня до конца? Ты мало меня слушаешь, поэтому у тебя постоянно получаются косяки! Косяк, косяк, ещё один! У тебя голова дерьмом забита, что ли?
Ларионов-младший потупил взгляд, ничего не сказал.
– В этот раз я руководить работами не буду! Делай, что хочешь! – Ларионов чуть погодя осознал, что уже кричит, и, смягчив тон, взял в руки папку и ещё раз подал их сыну. – На, забери документы. Если ума уже палата стала, я вмешиваться не буду.
Ларионов-младший, не в первый раз слышавший упрёки от отца, но не привыкший к такому отношению, буквально с силой вытянул из его рук проектные бумаги. Ничего не ответив вслед, он поднялся, оправил одежду, и, развернувшись, пошагал к двери, не поднимая головы.
– Ты когда закончишь, всё равно сообщи мне, – раздалось в спину из-за двери, закрывшейся с хлопком.
Ларионов прекрасно понимал, что люди не вечны, а даром пропасть добру он себе не позволил, и вопрос наследования являлся вопросом небольшого времени. Впрочем, воспитанием будущего наследника родители занимались вполсилы. Бестолковая мать оказалась пустышкой, и предпочитала сыну времяпровождение с подругами по телефону или воочию. Ларионов рано уходил и поздно возвращался с работы, видев сына постоянно спящим в кровати. Довольно часто Ларионову-младшему по его поводу приходилось слышать вечные споры родителей о том, кто должен заниматься взращиванием всхода. Споры превращались в истерики, бессмысленные и безрезультатные. Естественно, это накладывало определённый отпечаток на психике маленького мальчика, и тот, остававшись наедине, осматривал комнаты, шкафы и библиотеку отца, которая оставалась всегда открытой. Школу Ларионов-младший осилил с трудом – он не сумел найти общий язык с одноклассниками, и постоянно возвращался к словарю глаголов русского языка, где находил свой интерес к изучению. Не без участия отца его устроили в аграрный вуз, где его диплом был также проплачен наперёд.
Новость о переходе должности отца к Ларионову-младшему застала его врасплох, и в то же время сильно затуманила разум мальчика, казалась ему большой и очень справедливой наградой за тяжелый путь из детства в юность. Впрочем, несмотря на то, что на бумаге заведующим корпорацией стал юноша, фактическое управление осуществлял его отец. Ларионов-младший именно что от отца впитал в себя властную природу, и, выходя из резиденции, нашёл в себе повод порадоваться. Наконец-то, спустя столько времени, он стал предоставлен самому себе. Он, неряшливо улыбаясь, прижимая к себе папку с документами, загремел складками и размашисто зашагал в направлении высотного здания, скрывшись в парадных дверях офиса, принадлежавшего когда-то отцу.
В духе отца, овладевшего участком Хитрова, Ларионов-младший быстро отдал ряд распоряжений, дабы немедленно приступить к обработке новой земли. Первым делом шла изыскательная работа, порой затягивающаяся на месяцы. Ощутив власть, он решил, что этап изысканий можно будет пропустить. Таким образом, он экономил на оплате ненужных работ и, что главное, времени. Об уникальных свойствах пустой земли Ларионов-младший знал ещё с университета, а потому твёрдо решил пренебречь разведывательными работами и приступить непосредственно к раскопкам. Удачно совпадало и то, что сезон посевов обещал быть жарким и капризным на дожди. Шёл май, и месяц уже успел побить историческую отметку в тридцать один градус. Словом, золотые горы и набитые деньгами карманы не заставляли себя долго ждать.
Отсортировав нужные бумаги, Ларионов-младший взял в руки план разработки земли и направился в ангар с техникой. У открытого выхода стоял машинист, который пытался чиркнуть спичкой по истершейся стороне спичечной коробки. Стремительно приближающиеся хлюпающие звуки, которые издавало тело Ларионова-младшего, раздавались по всему ангару и откликались эхом.
– Копать, – буркнул под нос Ларионов-младший, протягивая план машинисту. Тот, перехватив бумажку, заметил оставшиеся следы от запотевших пальцев начальника. В нижнем правом углу в штампе чертежа располагалась надпись «План разработки земельного участка №5695». В верхнем левом углу стоял неряшливо сделанный штампик «Копия».
– Когда?
– Завтра.
Машинист бросил беглый взгляд на бумагу, покивал головой, свернул план в квадрат поменьше и сунул в карман робы. Шаги Ларионова-младшего и его довольное бормотание уже было слышно всё дальше и дальше. Проводив взглядом уходящего начальника, машинист отвернулся и продолжил добывать огонь из спичечной коробки.
А тем временем в голове Ларионова-младшего что-то кричало, радовалось и носилось туда-сюда. Он принял ещё одно решение сам, без помощи отца! Как в это можно вообще поверить? До этого его тянули за собой с верёвкой на шее, а теперь никто ему не указ! Вот он отдал первое в своей жизни распоряжение, сердце лихорадочно бьётся, и он, казалось, не мог поверить в реальность происходящего. Он повзрослел за день, за час, и теперь он всё делает сам, абсолютно всё. Возможно, он поймал себя и на этой мысли, что из мальчика он превратился в мужчину именно сегодня. И каждый раз, как его посещала эта мысль, снова и снова, он ощущал взросление всё явственнее, словно это можно было ощутить в походке, которая уже не была такой неряшливой, в своём голосе, который огрубел и больше не походил на блеяние овцы, в своем взгляде, где разбегающиеся в стороны глаза смотрят, будто бы он смотрит глазами хищника. Он остановился и посмотрел на себя в зеркало, находящееся у входа в офис. Так вот как оно – быть важной шишкой!
– До свиданья, Виктор Иванович! – раздалось вслед за складчатой спиной, но мысли Ларионова-младшего кричали так громко, что невозможно было в этом шуме услышать что-либо ещё. «Я сам! Я теперь всё могу!».
Пожалуй, утро следующего дня было самым лучшим утром в жизни Ларионова-младшего. Придя на работу, он отписал пару строк в ответ на возникшие вопросы насчёт проекта, выключил монитор и откинулся на спинку кресла, заложив за собой руки. Телефон не разрывался от нервных звонков отца, и, казалось, теперь всё пойдет как надо. В голове уже своим ходом выстраивалась счастливая, спокойная жизнь.
Второй приказ начальника уже не давал таких невероятных эмоций, как первый, однако на душе всё равно было приятно руководить людьми так, как вздумается Ларионову-младшему. В девять тридцать в кабинет подошёл ещё один машинист – водитель грузовика. «Вывозить отсюда вот сюда, завтра в восемь». Без лишних вопросов водитель проговорил: «Ага, ага», раскланялся и ушёл прочь.
Машинист и экскаватор должны были вернуться ещё в три часа дня, завершив первую разработку. Однако, ни в три часа, ни в три тридцать, ни в четыре часа дня ни человека, ни машины так и не вернулось. Ларионов-младший не торопился с обзвоном и расспросами подчинённого, потому что это были не его методы. Он знал, насколько щепетильно к проведению любых работ относился его отец, но в голове продолжала действовать вчерашняя эйфория. Не наблюдая за ходом времени, он уснул, и проснулся уже ближе к пяти часам, когда на стол что-то упало. Это оказалась рука машиниста, которая придерживала разложенный план разработки земли. С волос на робу падали капельки пота – было видно, что с целины машинист приехал совсем недавно. От руки несло свежевскопанной землёй, куревом и чем-то сладким.
– Прокопал на глубину сантиметров так на пятьдесят, вышло где-то квадратов двести… или может, даже триста. Запамятовал размеры снять, завтра уточню.
– Завтра копать ещё. – Ларионов-младший большим пальцем провёл по границам нарисованного маркером квадрата. – Отойти. Метров на пятьдесят.
Машинист призадумался, потом взял чертёж и подрисовал квадрат побольше. Потом кивнул и свернул лист бумаги по уже сделанным сгибам.
– Всё, иди, не мешай работать, - повелительно, как ему показалось, сказал Ларионов-младший. Машиниста усердная работа начальника позабавила, в его лице закрался смешок.
– Земля на глубине там странная, твёрдая очень, как камень. А понюхаешь – пахнет мёдом!
– Твоё дело – копать, а не нюхать. Иди уже. – Ларионов-младший сделал небрежный жест рукой и сладко зевнул.
Машинист ничего не ответил на это, повернулся и пошёл к выходу. «Мёдом земля у него пахнет. Работать нужно больше, и меньше пить. Тогда, может, земля будет пахнуть землёй», подумал про себя Ларионов-младший. «Надо бы посмотреть, правда ли он триста метров вспахал». Но тут же отбросил от себя последнюю мысль, откинулся на спинку кресла ещё раз и закрыл глаза. Как это казалось просто – управлять людьми, и как оно оказалось на самом деле!
На следующий день Ларионов-младший пришёл на работу раньше обычного. Сегодня, по его указаниям, должны были привозить на обработку первую партию земли. Он уже садился за стол своего привычного рабочего места, как вдруг в его кабинет ворвались два тракториста.
– Начальник! Начальник! Там, это…как сказать попроше…
– Что – «попроше»? – Ларионов-младший поднял брови.
– Петька помер.
Ларионов-младший стремительно поднялся из своего кресла.
– Как – помер? – Не веря своим ушам, он бросился мимо трактористов к двери, прямиком в ангар. Трактористы побежали за ним.
– Да вот так! Приходит он, значится, счас на смену. Мы смотрим, а он весь…это самое…бледный какой-то, руки опущены, глаза живые-неживые, весь волочится, как скелет. Мы смотрим на это всё, кричим ему: «Ой, Петька, слышь, чой-та с тобой не то! Ты, может, подойди, расскажи, чего стряслось то?». А ему хоть бы что – ну натуральный мертвец! – головы не поднимает, волочится в кабину, на ступеньки залезает. За дверь своего драндулета дёргает – ррыаз! – и падает вместе с дверью, пришибленный.
Дослушав этот ужасающий рассказ, Ларионов-младший ещё сильнее ускорил ход, гремя попутно складками. В ангаре его глазам представилась страшная картина – на полу у экскаватора лежит дверь, под которой прижало машиниста. По всей видимости, веса двери оказалось достаточно, чтобы убить человека. Свежая, ещё не засохшая земля сверкала на ковше экскаватора.
В голове Ларионова-младшего сразу же всё помутилось. Несчастный случай, и всё из-за него! Ведь это же он приказал машинисту отправиться копать эти несчастные триста квадратов. Внезапно, всё внутри сжалось у Ларионова-младшего, и ему уже больше не хотелось отдавать приказы. В голове счастливая жизнь рухнула, а только мелькали перед глазами инспектора по охране труда, следователи, зал суда и тюрьма. Несчастный, бедный мальчик! Самое меньшее, чего ему хотелось бы сделать, так это погубить свою жизнь ровно в тот момент, когда ему впервые улыбнулась удача.
– Надо бы это… матери его позвонить, что-ли…
– Не надо никому звонить! – взревел Ларионов-младший. – Я сам и без вас разберусь! – Трактористы утихли. – Поднимите лучше дверь, умники.
Трактористы потопали к придавленному машинисту, напряглись и отволокли дверь прочь от тела. Порой Ларионову-младшему уже приходилось видеть мёртвых людей, но этот мертвец… Правая рука машиниста была раздроблена напрочь, оторванная кисть руки лежала рядом и ещё держала злосчастную ручку отвалившейся двери. Голова была разбита, лицо залило кровью и было изувечено так, что даже невозможно было понять эмоцию, застывшую навечно в этом таящем ужас облике. Кожа была по настоящему белой, настолько, словно она была вымазана белилами. Из разорванной робы торчали внутренности. От самого тела по-особенному пахло… пахло гречишным мёдом так сильно, что этот запах сводил с ума ещё больше, чем само зрелище. Вокруг уже начинали собираться рабочие, обычно приходившие пораньше.
– Ну-ка все прочь! – громогласно объявил Ларионов-младший. – На сегодня рабочий день окончен!
– Но ведь он ещё даже не начался…
– Я сказал – не работаем! – Ларионов-младший уже кричал. – Сказано – выполнять! Без вопросов!
Только Ларионов-младший закончил свою речь, как на бетонный пол что-то упало с невиданной силой, издав пронзительный скрежет. Все обернулись и увидели ковш экскаватора. Он более не держался на экскаваторе и покоился на полу, проломив бетонный пол и обнажив щебень, на котором он был устелён. Все связали это странное событие с криком начальника, и поспешили удалиться, дабы не нарваться на горячую руку.
Ярость, беспомощность, безнадёжность ситуации – вот что вертелось в данную минуту вокруг Ларионова-младшего. Что же делать? А делать надо было что-то уже сейчас. Решение проблемы, нет, катастрофы должно было прийти в голову сию же минуту! Теперь он сам себе начальник, и следовало действовать быстро. Звонить отцу? Нет, для Ларионова-младшего это бы означало самоубийство в самом прямом смысле. Понимая, насколько правильно поступил бы его отец, он этим же утром отправил бы его за решётку без малейшего сожаления. Самая первая ошибка начальника стала для него роковой, а нужное решение всё никак не находилось. Вся репутация могла пойти коню под хвост, и что дальше?
Нет, подумал про себя Ларионов-младший. Просто так он это дело не оставит. Он обязательно должен что-то придумать, что-то предпринять. Он, в конце концов, всё-таки всё теперь делает сам, а раз делает сам, то значит, должен поступать как взрослый. Даже если решение проблемы потребует немногим больших усилий. Безумные, очень неприятные, гадкие, мерзкие, но всё же возможные варианты посещали голову одним за другим.
Ларионов-младший, хитро загремев складками своего тела, поперся к большому внедорожнику, стоящему внутри здания. Ворота ангара и выезд из территории завода никто не закрывал – персонал словно испарился в воздухе от громогласного крика своего начальника. Отключив телефон, дабы не отвлекаться от намеченного плана, он втиснулся в дверной проём машины и завёл двигатель.
В городе Х. спустя три дня пронеслась новость о внезапном исчезновении трёх людей – директора компании минералодобывающей фабрики Виктора Ивановича Ларионова, подчиненного ему главного машиниста и женщины, которая, по словам местных, приходилась этому машинисту матерью и единственным родственником в городе. Рабочие завода, не умевшие держать язык за зубами, быстро распространили слух о произошедшем на заводе инциденте, а потому дурная слава о семье Ларионовых вспыхнула с новой силой. Внезапно объявился Хитров, который, естественно, не мог упустить возможности оставить в стороне возможность в очередной раз вернуть себе свою славу. Подвернулся очень удобный случай – сын Ларионова, проявив преступную для предпринимателей халатность, пропадает без вести, не предоставив чётких инструкций своим заместителям и подчинённым. Хитрова не особо волновали причины, по которым исчез Ларионов-младший – пьянство, лень, сломанный палец правой руки. В голове, как и в реальности, скандал уже гремел – нужно было только в своё время подливать масла в огонь, остальное сделает толпа, недовольная разгильдяйством своего начальства. Сам же Ларионов, ошарашенный событиями, был не в духе. Он прекрасно был осведомлён о той халатности, с какой сын подходил обычно к делам, но он и подумать не мог, что, оставив его наедине с самим собой, он сумеет устроить себе собственное исчезновение, ничем не объяснимое. Постепенно бытие начало превращаться в бутылочное горлышко – нельзя было контролировать сразу все дела одновременно, и он, оказавшись под давлением собственных же обстоятельств, ушёл с поста замглавы администрации, по факту всё ещё сохраняя возможность влиять на принятие решений.
Очевидно, нужно было приступать к управлению компанией, потерявшей своего хозяина. Прибыв на место, Ларионов сразу отдал несколько чётких приказов, назначив на время своего отсутствия в случае чего начальника машинного цеха. Осведомившись о ситуации, происходившей в компании последнюю неделю, он не удивился тому, что никакого взаимодействия со своими заместителями Ларионов-младший не проводил, ограничиваясь деловой перепиской. «Мямля, вот мямля», подумал про себя Ларионов. «Никчемная, бесполезная тряпка». Он уже был в курсе ситуации с погибшим машинистом, но не мог знать, что же произошло дальше.
«Он, конечно, идиот», размышлял Ларионов, осматривая груду металла, покоящуюся на бетонном полу, которую, почему-то, никто не стремился убирать.
– А почему посреди ангара валяется эта рухлядь? – крикнул Ларионов начальнику машинного цеха, рукой жестикулируя в сторону железной кучи.
– Не можем убрать, гражданин начальник, – ответил главный машинист. – Приросла.
– Корнями приросла, что-ли? Ну-ка убирайте, немедленно.
Убрать немедленно что-то, что раньше было экскаватором, но теперь на него ни разу не похоже, не получилось. Груда ржавого металла меньше чем за неделю действительно буквально вросла в бетон, и напоминала больше памятник времени, чем рабочий механизм. Рухлядь получилось выковырять лишь на следующий день. На её месте осталась зиять дыра шириной метров двадцать и в глубину метров десять. Памятник искусства не стали хранить на складе и в тот же день эвакуировали на местную свалку, где он продолжил проваливаться под землю, на дно смеси отравленной земли и гниющих отходов.
«Он, конечно, идиот, но не большого ума же», закончил свою мысль Ларионов. Искать своего сына-недоумка следовало, скорее всего, на разработанном недавно участке – на пустой земле. Причём, по не самым приятным догадкам, там же следовало найти закопанных наполовину в землю трупы матери и сына. Судебные тяжбы ещё предстояли, но они не стояли на повестке дня. Ларионов большой суммой сумел убедить отдел внутренних дел в отложении следственных мероприятий на три дня вперёд, примерно такой же суммой ему предстояло стереть из памяти общества любое упоминание несчастного случая.
Оказавшись на холме, Ларионов приступил к изучению следов того безумия, которое сумел устроить его сын. Естественно, у раскопанной земли стоял внедорожник – видимо, Ларионов-младший не торопился с предстоящим омерзительным схроном и все работы производил ночью, чтобы не привлекать к себе большого внимания. Из салона машины распахнутой задней двери сильно пахло человеческой гнилью и чем-то сладким. Однако Ларионов так и не смог найти ни инструментов, с помощью которых его сын планировал закопать тела, ни самого сына. Участок пустовал и со стороны, казалось, уходил в глубину метров на пять. «Хорошо вскопал», подумал про себя Ларионов, «жаль, что у тебя начальник – лопух». Он подошёл ближе, к краю вскопанной земли, чтобы оценить работу машиниста по достоинству.
Невозможно в точности описать, чем был настолько сильно удивлён, или, быть может, даже напуган Ларионов в тот момент, когда его взору предстал ужас нечеловеческого масштаба. Картина, которую он увидел, хранила в себе безмолвную тайну, а может быть, такое невероятное открытие, что, осознав её сущность, он, величина, тотчас же тронулся умом и больше не приходил в рассудок. Пропажу Ларионова обнаружили сразу – по его инструкциям спустя три часа после его отъезда на пустую землю приехали главный машинист, инженер-проектировщик и три рабочих. Прибыв на место, они обнаружили Ларионова, застывшего в смертельном ужасе, который, опустив голову, что-то словно высматривал в выкопанной яме. Они последовали его примеру, и вот что увидели их глаза.
Выкопанная яма оказалась ещё больше, чем она была на самом деле. На самом деле, нельзя было сказать, можно ли было с высоты холма разглядеть поверхность вырытого дна. Так или иначе, более привлекательным зрелищем оказались колонны, словно тянущиеся из темноты к поверхности, огромные и массивные где-то внизу у основания, но утончённые и заострённые у поверхности. Колонны были разного порядка – какие-то зубья были толще, какие-то – тоньше, некоторые из них разнились по высоте, но оставались всё такими же острыми и частыми на всей площади участка. Эта глубина, она сводила с ума – в неё определённо хотелось прыгнуть и узнать, что находится у основания этих до безумия древних конструкций. Сами конструкции больше походили на большие бивни, зубы или иглы древнего существа непостижимого размера, которое находилось там, внизу. Вероятно, могло даже показаться, что земля под ногами не очень устойчивая, а потому это ещё больше пугало и приводило в замешательство. Что-то там, внизу, содрогалось от глубинных вздохов, и качало землю, которой был придавлен глубинный зверь, и зубья-щётки, также содрогаясь, перестукивались между собой, издавая звук, больше похожий на скрежет металла или плач маленького ребёнка. Поразительным свойством обладал запах, поднимавшийся со дна. Это был запах гнили – ветер, опускаясь на дно, загребал потоками душистый отстой сгнившей плоти и поднимал его наверх. Но в этом запахе было что-то особенное, настолько, что, проникая в разум, запах гнили растворялся и терялся при виде этого безумия, оставляя, в конечном итоге приятный, сладкий аромат гречишного меда. Глубинный монстр – да, он точно был там, внизу! – уже находился на глубине большое количество времени, и возможно, он уже умер давным-давно. А может быть, он просто спал, и просто покоился там, где его никогда не найдут и не смогли бы найти. До этого дня.
Ларионов помешался, сошёл с ума. Кто бы мог подумать, что самый стойкий ум не смог постичь величину древнего ужаса, который скрывался под землёй. На одном из шипов можно было разглядеть бессмысленно болтающееся тело, или, вернее сказать, то, что от него осталось. Обезображенный труп пропавшего сына висел над пропастью, слегка покачиваясь от приходящего ветра, выносящего наружу сладкий запах меда. Кожа ссохлась и побелела, складок на теле уже не было, а на остатках лица сохранилось выражение непередаваемого ужаса. Безжизненный, опустошённый взгляд был обращён наверх, так что казалось, будто мертвец уныло смотрел на разглядывающих его людей, тысячекратно постигая в голове открывшуюся ему правду. На двух других зубьях также бессмысленно висели два тела, качаемые ветром. Их головы были опущены, так что можно было подумать, что они пытались что-то разглядеть в той тьме, словно что-то случайно обронили в эту пустоту.
Прошло время. Пустая земля уже перестала быть пустой землёй, а несчастный случай перерос в сенсацию мирового масштаба. Проведение экспедиций в район мифических колонн сейчас находится под строгим запретом. По словам жителей, живущих рядом с холмом, люди пропадали тысячами в надежде обрести славу и пролить свет на истинную природу загадочных зубьев. Попытки спрятать страшную находку в земле не увенчались успехом. Сбрасываемая земля исчезала в бесконечной мгле, так что невозможно было установить, как глубоко уходит этот пантеон костей. Известно о причудливых колоннах было лишь немного: их колыхание на ветру ужасает подобно танцу мертвецов, их шелест сводит с ума, потому что он подобен плачу младенцев или лязганью металла, а сладкий аромат мёда, спускаясь с холма, является предвестником неминуемой гибели. И лишь он, невидимый, недостижимый мертвец, продолжает разлагаться на глубине, либо же зазывать к себе в гости и приглашать всех на бал мертвецов.