Глава 43. Красная папка 5
1 декабря 1994 года
На вилле, конечно
Здравствуй, Виллиам,
Прости, что разозлила тебя по телефону…
Я уже не знаю, как вести себя. Я понимаю, ты скрываешь ужасы войны, письма теряются, но я смотрю «СиЭнЭн». Они всех успевают напугать. Мне как-то стыдно жаловаться, да и не на что. Только что виделись с Зайцем в отеле, надеюсь на некоторую материальную поддержку. У мальчика взгляд стальной. Он набирает силу, дурью не балуется, как тут принято. Вечеринки считает тупыми, местных тоже, соблазны не признает. Что же его так вдохновляет – зарабатывать на учебу, откладывать? Говорит, возможности, простор для действия сообразительных русских. Не жалеет, что уехал. Подсчитал, что аренда вертолета и две вакуумные бомбы обойдутся в двенадцать тысяч долларов. И не надо нашим ребятам гибнуть. Не останется ни коварства, ни ущелий, из которых невозможно выкурить бандитов. Точность спутниковых расчетов…
Спрашивал о Вас, хотел убедиться, что Ася с Вами. Я сказала, что с Вами, что вы своего ребенка народили, чтобы успокоился, что просто Ася шантажировала, чтобы уехать с ним в Америку. Даже перекрестился…
О, Боже… есть ли место для влюбленных в подлунном мире?
Или только любовь (во всевозможных ее проявлениях) дарит способность к выживанию в любых условиях?
Я становлюсь колючей, прости. Просто наши тонкие чувства (чувствования) столь неуместны среди страшных событий.
Кавказ…
А по твоей интонации – ты там свой, на своем месте – в работе. Да, я помню, что мы многогранны и свои эмоции направляем в нужное русло – творчество. Нас не станет, сказка о любви останется. Знаете, я не стою столь пристального внимания, отнятого времени. Так я прочувствовала раскаленную атмосферу в редакции. Вам лучше отдохнуть лишний час, отоспаться.
Вы мечтали приехать, забрать меня отсюда. Но у меня-то всё прекрасно. Здесь мирное небо. Уже хлеб. Чертовщину я забросила. Чушь бесталанная! Чищу «Осколки» от мусора лишних слов. Потом заброшу на год, чтобы напрочь забыть содержание. И так несколько раз. В мирной обыденности есть своя прелесть. Я больше уделяю внимания Вильке. С прислугой собачусь, няня из нее никудышная, хотя и дипломированная. Русские дети другие, мы все делаем по наитию, понимаем с полувзгляда – без слов.
А вот за Вас мне очень обидно…
Сны мне продолжают сниться, иногда целые главы – фильмы. Цветные, ощутимые с подробнейшим интерьером, никак не списать их на дневные впечатления, усталость мозга.
Мистика...
Вы можете долго не писать, я чувствую происходящее, пока Вам ничего не угрожает, я не вскакиваю во сне. А ведь были опасные моменты. Были!
Вилл, не отчаивайся, всё уладится. И с Асей тоже. Не переживай за меня. Эксцессы неизбежны с больным человеком, она ищет, как бы развлечься, если нет дозы. Может быть, военная опасность что-то подправит в ее мозгу. Шокотерапия. Страшно оставлять Лючишку в ее руках. Я не скоро смогу выехать отсюда, и это еще не катастрофа. Увидим. Живу днем текущим, главное, все живы и здоровы. Начинаю, конечно, с новостей по телику. Затем работаю с альманахами, читаю, правлю, пишу. Вернетесь домой, а там куча писем, хоть еще на полгода уезжай в командировку.
Моя адаптация здесь прошла незаметно, благодаря Вашим письмам, скопившимся за три года. Связь может быть с любой скоростью, но в спешке, всегда забывается главное, по электронке – позорные опечатки, а письмо улетело. И полстранички распечатывать не будешь, чтобы убрать в архив, который я настойчиво веду.
А вот Ваши письма – классика! И почерк приятный, каждое слово продумано…
Знайте, Цветаева сначала писала черновики писем в тетрадь, потом переписывала – для отправки. Своеобразная культура общения. Лишнее, пустое остается за кадром. Даже бытовые зарисовки – вехи исторические.
А вот пример. Читаю ее «Тетради», и узнаю, что при всей ее нищете в эмиграции, она не знала, что в СССР ее ждут коммуналки, да еще без прописки в Москве! Ее родители тратились на создание музея искусств (ныне Пушкинский), дом, купленный ей после свадьбы, она подарила под больницу после революции, оставила квартиру, а вернувшись, постоянной прописки так и не получила.
Читаю и поражаюсь.
Всё познается в сравнении. Поэтому я не вижу никаких проблем в своем положении (эмигрантки).
Записала и задумалась…
А что, если А.Н. решил повоспитывать меня сравнением моего привычного образа жизни с необходимостью добывать элементарное своим трудом?
«Каждый спит на своей циновке» – восточная поговорка, то есть живет по своим средствам.
Увидим, что дальше на ум придет. Как-то поднадоела мне молодежная тема романа, разве проба пера в забытом жанре оправдывает затраченное нами время?
Я изучаю причину популярности детективов, пресловутое экшн-экшн. Не иначе Антанакласис должен кого-нибудь грохнуть. Допустим, ведьмочку молодую, а это окажется его жена. Или наоборот? Или заманить сюда Асю, она нас бросит, а мы останемся все вместе. Или Вы по-прежнему категоричны в своем отказе – покинуть бедную Россию? Значит, не всё так критично, как нам преподносят по ТВ.
Пропаганда, однако.
Я стараюсь не думать о том, как я соскучилась по Вас, по дому, иначе взвою…
Целую Вас, Лючи Ламм
P.S. madame NN Pacifica Beach Hotel
***
13 декабря 1994 года
На вилле
Здравствуй, Виллиам!
Друг мой бесценный, Вилл, я напомню о нашем бравом «Гусаре». Вы совсем забросили его. Мне больно видеть его жалким рукописным вариантом нерождённой пьесы. Вы обманщик, а мне он очень полюбился, Вы просто не даете ему ухаживать за мной. Экий Вы – ревнивец. Не печалуйтесь, сударь, я буду любить Вас и Ваши седины, как никто никогда не любил (столь возвышенно). Хочу быть первой, пожелавшей Вам и Гусару удачи, вдохновения и здоровья в наступающем 1995 году!
Хочу Вас видеть умиротворенными в нормальной (естественной! для жизни) стабильности, не вздыхающими, а одухотворенными, не издерганными бедами, а ленивыми и толстыми за письменным столом! Дай нам, Боже, всегда быть на высоте своих творений и не срываться камнем, раненой птицей на землю.
Мы так устали, Боже, и не только во сне.
С Новым годом, с новым счастьем! Я всегда рядом!
Целую Вас, Виллиам
Всегда Ваша Лючи Ламм
***
15 декабря 1994 года
На вилле
Здравствуй, Виллиам!
Вилл, Вилл, откликнись. Я звонила в редакцию, пока тебя искали, связь прервалась. Кончилась оплата. Так ты не выехал на сессию?! Ты всё еще там… а семья?! Или ты их уже отправил?
Из последних новостей: «Западная группировка Объединенной группы войск входит в Чечню с запада, из Северной Осетии и Ингушетии, то есть через город N. Операция началась 11 декабря. Местные жители пытались блокировать движение войск. 12-13 декабря, попав под обстрел и применив силу, прорвалась в Чечню. Войска обстреляны установками “Град” в районе Долинского. Идут ожесточённые бои...»
Это война?!
Два раза на одни и те же грабли? Господи, помилуй…
Молюсь о твоем благоразумии, что ты найдешь способ выехать оттуда. Ты выедешь обязательно. Ты же литературный редактор, театральный критик, слегка актер, а не профессиональный военкорр. Война не твоя тема (страшная). Беженцев начнут зачищать, гражданских выдворять. Войскам нужно место для расположения.
Всё, мой милый, набираюсь терпения, не отхожу от телевизора. Такого бреда никто не ожидал от Бени. Конституция и Чечня – абсурд… Никто же не спорит, что в тайге прокурор – медведь. Что там на этих двух горах, золотые жилы(?), чтобы снова гробить наших мальчиков?
Глядя на меня, заплакал Вилька.
Если бы слёзы матерей могли остановить войну… Храни вас Бог!
Л.Л.
***
31 декабря 1994 года
Биг-Сюр, на вилле
Здравствуй, Виллиам!
Ты так и не позвонил, даже в Новогоднюю ночь по московскому времени. Я страшусь записать такое, что, возможно, ты там (в зоне боевых действий). Может быть, я полная дура, ляпнула какую-то глупость по телефону или кокетничала? Но не до такой же степени я могла обидеть, чтобы Вы начали искать глупой смерти!
Из последних новостей: «Штурм Грозного начат 31 декабря 1994 в неблагоприятных условиях без артиллерийской поддержки, без полного окружения города. Танки вошли на узкие улицы города и были заблокированы, сожжены… вскоре и войска корпуса также были окружены». Я онемела...
***
Я жду вестей от кого-нибудь, как чуда. Кто-то проспится, поздравит меня с НГ, что-то сообщит о России. Родной мой, храни тебя Господь!
Целую, твоя Лючи
***
07 января 1995 года
Биг-Сюр, на вилле
Со светлым Рождеством Христовым, Виллиам!
Многая лета и мирного неба! Как подарок, довоенные письма добрались до адресата. Я всё поняла: началась операция, Вы остались, а письма отправлены из Санкт-Петербурга кем-то, кто смог уехать из пекла.
Вы освещаете события за отсутствием полного состава редакции и напряженно ждете возвращения сотрудников, ищете друзей среди раненых. В Грозном затяжные бои за каждый дом, квартал. И это надолго.
Я видела Вас во сне. Ночное метро, станция Краснопресненская, Вы лежите на спине – прямо на мраморном полу, даже не на скамейке. Нет, не умерли, не пьяны. Вы спите так крепко. Я трогаю Вас, глажу лицо, волосы, руки (теплые), слышу дыхание. Ни одной живой души вокруг (даже уборщиков и милиции), но свет яркий. Значит, Вы ночуете в редакции, где придется упасть. Я так и проснулась от яркого солнца, почти рядом с Вами.
***
Сегодня позвонил «поручик», подтвердил, что всё примерно так. Спрашивал, не надо ли ему приехать за мной, идет последний месяц аренды, и первого февраля я покину этот приют. Я, конечно, покину. Буду держать семейный совет со старшим сыном, затем сообщу о своих перемещениях. Надо где-то в надежном месте скинуть бумажный груз архива так, чтобы его могли переправить в Россию. Очень дорого платить за каждый килограмм лишнего веса на авиалиниях. Надо продумать.
Родной мой, храни тебя Господь!
Целую, твоя Лючи