Глава 5. Десять лет
Ко дню моего рождения готовились многие, хотя десять лет – пустяк. Мам-Люся подарила мне куклу в новом платье, Санька подарил куклу-негра, видимо, больше нечего было купить. Все тайно сочувствовали, что у меня еще не было ни одной куклы, кроме тех, что я шила сама или вязала мама.
Я купила тульских пряников, кровяной колбасы, сбегала за молоком на Молочную Горку. Шипилке с Грачом нужно было отнести молоко и хлеб домой, это были наши обязанности. Я сшила себе новое платье, добравшись до маминых отрезов, хранившихся десятилетиями. Мама показала на кривые места, я поправила.
Я бы не была такой мастерицей, но у Шипилки выписывались журналы с выкройками, мне легко удавалось переснять из сотен разноцветных линий детали выбранной модели. В доме уже появился старинный овальный столик, этажерка, кровати, пришла трехцветная кошка, облюбовала печку, на кухне стоял буфет и обеденный стол. Какие-то стулья, табуретки, к дому пристроили приделок, там осенью хотели ставить печку.
Мама вошла и ахнула от накрытого стола.
Куда так спешить?
Она принесла большой торт, убрала молоко, потому что надо чай гостям подавать. Спорить бесполезно, мы с братом грызли нарубленные куски красной колбасы, мы ели ее вместо хлеба. Мама Люся вошла с охапкой цветов и вазой. Шипилка торжественно вручила букет высоких гладиолусов, Грач, краснея и заикаясь, дарил букет долго, потом чмокнул меня в щёку, его брат Грачонок, младше меня на пять лет тянул ко мне букет ромашек, следом с бабушками тянулась остальная малышня.
Разумеется, в планах нашей четверки было набрать полные карманы конфет, избавиться от навязанной мелюзги, и удрать в парк на качели, взять билеты в кино по пять копеек на дневной сеанс, ведь взрослые придут к родителям, это уже будет новоселье.
После киношки меня ждали наши благодетели, дабы поздравить.
Дядя Коля внезапно объявил, что не пора ли сосватать меня за Славика, красивая пара получится? Папа поперхнулся рюмкой, мама свою отодвинула, а тетя Лиза, как обычно, похихикивала.
– Я на полном серьёзе, – огорчился дядь-Коля, – ну, какой они выбор могут сделать? Ничего, кроме глупостей, не жди.
Он холодными волчьими глазами зыркнул на жену, но она только отмахнулась платочком. Тут надо пояснить, что тёть-Лиза сбежала на край света из глухой полутатарской деревни. В послевоенные годы всё равно считалось позором родить байстрюка. Страх Божий гнал ее пешком по закоулкам и райцентрам. Она свято верила, что к абортницам приходят «убиенные во чреве» дети, называясь именами уже рождённых, но с отчеством обманщика, приходят взрослыми и укоряют тем, какой жизни их лишила мать.
Добрые люди вывели ее на вербовщика, так она и оказалась с паспортом и общежитием от фабрики. Неожиданное пополнение у фабричных девушек случалось, но работать-то нужно, поэтому младенцев оформляли в интернат почти принудительно. Позора не было, просто договор на пять лет, его нужно отработать, а там, глядишь, и замуж возьмут. В город невест регулярно высылали москвичей за сто первый километр на единственный завод автокранов. Профком настаивал, чтобы раньше срока не давать отдельную комнатку.
Подруги детства не виделись с сорок седьмого года, часто делились пережитым, не замечая нас, ушастых и любопытных. О том, что тёть-Лиза – моя крестная мать, я узнала, навещая своих стариков уже в зрелые годы свои. Оказывается, она четыре километра несла меня на руках до храма, ради этого приезжала в деревню, без сына и мужа. Ей «одиночке» сочувствовали.
Почему муж не хотел представиться родне, рассказала мамуля, когда его не стало на свете. Он был настоящий татарин, москвич, вор в законе, он никогда не работал в бригаде, но он умел договариваться с председателями колхоза о строительстве коровника, дома, забора, школы. Строили быстро, не растягивали несчастные пять тысяч на год, укладываясь в смету за месяц на пятерых. Разумеется, чужих и лентяев в бригаду не брали. Поражение в гражданских правах (по рогам) определяло место работы вне городов, теплых морей. Крестная безбедно прохихикала за каменной стеной «мужа», горбатившегося на нее, старательно ограждая сына от влияния отчима.
Оказывается, очаровавшая меня Зоя, была права. Дядь-Коля боролся своими способами, чтобы овцы не попадали на закланье, боролся хитро, досадуя и взрываясь «скотобазой».