Жан де Лафонтен (1621—1695) был одним из самых значительных поэтов своего времени. Его перу принадлежат сочинения разнообразных поэтических жанров: оды, поэмы, элегии, стихотворные сказки («Сказки и рассказы в стихах», 1665—1685), сюжеты которых заимствованы из источников античности и Возрождения. Они обличают религиозное и политическое лицемерие, отжившие домостроевские семейные отношения).
Мировую известность Лафонтену принесли его знаменитые басни. В 1668 г. вышли первые шесть книг, в 1678— следующие пять, в 1694 г.— последняя, двенадцатая книга «Басен». Лафонтен заимствовал фабульный материал у древних баснописцев — Эзопа и Федра, обращался к басням, написанным его французскими предшественниками — Марией Французской, поэтессой XII в., авторами «Романа о лисе», Маро, Ренье.
До него основной целью басни признавались дидактика и поучения, сюжет же служил лишь иллюстрацией к морализированию. Лафонтен же главным делает рассказ, живо и оригинально излагая известные басенные сюжеты и вводя в традиционные рамки новый реально-бытовой материал. Подлинный художник, глубокий наблюдатель жизни, Лафонтен отразил в баснях свои социально-политические и философские воззрения.
Лафонтен — последователь Гассенди. Он выступает против религиозно-схоластической философии и этики, являясь сторонником передовой материалистической мысли. Это проявилось в его воззрениях на природу человека. Считая, что целью жизни человека является стремление к наслаждению, Лафонтен, как и Гассенди, видел наслаждение в безотказном удовлетворении не желаний плоти, а духовных запросов, в душевном равновесии и покое, в умении наслаждаться радостями жизни. Он отрицал религиозную этику, по которой высшей добродетелью признавалось служение богу и усмирение плоти во имя райского блаженства. Но человеческая природа, если страсти необузданны, напоминает буйно растущий сад; главное — это умеренность, умение контролировать свои желания и потребности, это и разумно, и полезно человеку («Скифский философ», XII, 20).
Счастье заключается в умении наслаждаться жизнью, вкусным обедом, красивым платьем, солнечным лучом («Шарлатан», VI, 19); счастье — в спокойствии, в умиротворении, оно рядом, надо только уметь его увидеть («Искатели фортуны», VII, 12). Необходимо избегать стремлений к счастью призрачному, особенно мешают быть счастливым мечты о богатстве, накопительство («Молочница и горшок с молоком», VII, 10; «Священник и покойный», VII, 11; «Пастух и море», IV, 2; «Скупой, потерявший свое богатство», IV, 20). Счастлив и тот, кто умеет встретить смерть спокойно, как нечто неизбежное, не причинять себе излишних страданий, стремясь к невозможному («Смерть и умирающий», VIII, 1).
Лафонтен не только определил, в чем заключается наслаждение и счастье человека, но и указал пути к их достижению. При этом он исходил из изучения человеческой природы, ее инстинктов. Он, как и Гассенди, был уверен, что в основе натуры человека лежат природные влечения, страсти («Обезьяна и дофин», IV, 7; «Волк и лиса», XII, 9; «Кошка, превращенная в женщину», II, 18), инстинкт самосохранения, который вынуждает человека вступать в борьбу с другими людьми («Ссора собак и кошек, ссора кошек и мышей», XII, 8). В полном беспорядка мире, где царят разнузданные страсти, побеждает сильный и ловкий, остальные лишь подбирают крохи с его стола («Перепелка и петухи», X, 7). По праву сильного животные пожирают друг друга («Паук и ласточка», X, 6), но разум должен руководить природными движениями и определять нормы поведения человека («Человек и уж», X, 1). Добродетельное поведение, т. е. поведение во благо другому, имеет своим источником разумное начало. Надо уметь довольствоваться своей судьбой, сохранять золотую середину в желаниях.
Бесправные должны научиться жить в окружении врагов, примириться со злом, уметь приспособиться к жизни.
Лафонтен осуждает тех, кто склонен к неумеренности («Ничего лишнего», IX, 11; «Ворона, подражающая орлу», II, 16). Верным помощником человеку на пути к счастью является труд, умение работать, сноровка; умелые руки человека — самый верный, добрый и надежный ему помощник («Дворянин, пастух и королевский сын», X, 16; «Стрекоза и муравей», I, 1; «Земледелец и его сыновья», V, 9; «Завязший воз», VI, 16).
Политические и социальные воззрения Лафонтена также были связаны с его пониманием природы человека: чтобы преодолеть свои эгоистические инстинкты, человек нуждается не только в помощи разума, но должен подчиняться законам идеально организованной абсолютной монархии, упорядоченной, незыблемой системы («Человек и уж», X, 1).
Абсолютизм как форма власти, по мнению Лафонтена, обязан стремиться к общей пользе («Органы тела и желудок», III, 2). Королевская власть — это желудок, необходимый для нормального функционирования организма — государства.
Следует отметить, что Лафонтен признает необходимость государственного воздействия, исходя из соображений целесообразности, подчиняясь трезвому рационализму и не питая никакого пиетета к абсолютизму, который он сравнивает с желудком. Таково идеальное, по Лафонтену, положение вещей. Но он критически относится к абсолютизму Людовика XIV. Политику его правительства Лафонтен считает порочной: двор возвышает человека лишь в зависимости от его знатности или богатства («Многоглавый дракон и дракон со многими хвостами», I, 12; «Лягушки, попросившие себе короля», II, 4); король, вершащий судьбами своих подданных, забывает, что и он может ошибаться, что лесть — плохой советчик, что управление страной требует большой ответственности и умения; нелепые претензии знати — во вред другим сословиям; бесконечные войны разоряют государство, нищета крестьян становится невыносимой.
В баснях Лафонтен рисует широкое социальное полотно французской жизни. Король — в обличье льва, что свидетельствует не только о его величии, но и тиранических склонностях, гордыне, тщеславии, жестокосердии, самовлюбленности. Он изображен в окружении раболепных придворных («Лев, волк и лис», VIII, 3; «Лев и муха», II, 9; «Лев и охотник», VI, 2). Лафонтен обличает кастовые предрассудки аристократии, ее паразитизм, жестокость, наглость, глупость и тщеславие («Орел и филин», V, 18; «Лис и козел», III, 5; «Волк и журавль», III, 9). Буржуа отличаются трусостью, грубостью, ограниченностью, скопидомством, погоней за титулами («Ласка, попавшая на чердак», III, 17; «Война крыс и ласок», IV, 6).
В этой галерее социальных типов, где сатирически изображены высшие и средние слои общества, Лафонтен отводит много места и слабым, угнетенным. Они отличаются возвышенными чувствами: верностью, самоотверженностью, благодарностью, бескорыстием, способностью дружить и любить («Лев и крыса», II, 9; «Голубь и муравей», II, 12). Но сильный всегда оказывается прав, подавляя слабого («Волк и ягненок», I, 10). В басне «Мор зверей» (VII, 1) нарисована целая социальная панорама, где наглядно можно видеть участь каждого сословия: жертвами становятся самые невинные, а подлинные злодеи всегда сумеют себя обелить.
Особое внимание Лафонтен уделяет положению крестьян. В басне «Дровосек и смерть» (I, 16) главное — не заключительные строки, в которых говорится, что человек любые страдания предпочитает смерти. Эта общечеловеческая истина уступает место картине жизни французского крестьянина, который изнемогает под бременем неносильных налогов, солдатских постоев, его измучила барщина, ростовщики. В басне «Дунайский крестьянин» (XI, 7) говорится о страданиях человека, доведенного до состояния животного, гражданина, лишенного элементарных свобод, семьянина, утратившего все радости жизни. Эта басня была настоящим обличительным актом против правительства.
По своим эстетическим принципам Лафонтен — убежденный классицист. Его задачей было не столько развлекать, сколько учить читателя. Он любил басню за то, что она забавна, как сказка, и поучительна, как проповедь. Животные у него являлись наставниками человека.
Лафонтен следует разумным критериям, отбирая материал из своих многочисленных наблюдений над жизнью, а также объясняя человеческие пороки как проявление неразумности. Его наблюдения отличались точностью, стиль подчинялся требованиям здравого смысла, «хорошего вкуса».
Лафонтен был подлинно народным художником: его басни воссоздают правдивую картину жизни народа. Их язык, близкий к народной речи, отличается разнообразием лексики; богата и ритмика его стихов.