Каким он был. Роман о художнике

Тимею стало зябко, он закрыл двери на террасу. Отец комментировал видео, снятые в последней командировке, Аля оглянулась вопросительно: что ты решил? Ничего. Утопия. Он пожал плечами и ушел наверх, в свою детскую.

Реализация скрытых побуждений. Чувства, которые мы испытываем наедине в пустой комнате. Только в уединении, ты вновь и вновь переживаешь, перечувствуешь испытанное, наслаждение продлевается, аккумулируется, наступает осознание умом, это и есть познание радостей, равно, как и горестей, кстати. Тебе нужно работать на результат, на реализацию, а быт нельзя разрушать, он и так в бывшем Союзе весьма нескладный.

Пауза. Все остальное не имеет значения. Стемнело. Вспыхнул свет. Алиса зажмурилась, и словно некто столкнул в невесомость. Свершилось. Никакого любопытства. Пресловутое де-жа-вю. Без слов. Без Тимея. Рой каверзных историй продолжает дымиться сигаретой в опущенной руке. Незначительные диалоги с тенью. Ничего. Алиса привыкла.

За семьдесят лет сформировалось бесполое существо товарищ. Бабы захлебнулись в равноправии, утратили инстинкт материнства. Аборт сделать, как зуб удалить. Больно, жалко, а надо. А почему вдруг надо, кто внушил?

Богини бывают редко, но им нужны соответствующие условия.

- Два года это немного… - Достаточно мгновения, чтобы разминуться судьбами. Ты приехал и молчал, а мы расписались недели две назад. Я долго ждала и мне пора, звони, не исчезай.

Время как будто быстрее стало лететь к сорока годам. Не заметила? - Перемелется, мука будет. Дети быстро растут, улетят из дома, долги будут отданы, грехи прощены, обиды забыты. Папа твой был очень влюбчив, но все забылось. Наступит день, когда условности не помешают. А пока живы, радуемся, что живы.

А что? Так сложно понять творческого человека? Откуда гонения, беззащитность перед ударами судьбы? Зачем прятать свои потребности и возможности? Недосягаемая высота редко кому дается. Зачем стесняться? Вы как-то неправильно мучаете себя. Вот у папы никогда не было этих терзаний.

Дорожные записки. На первой странице, после цветочков и замысловатых узоров пером, красовалось: «Аля, ты дура. Я всегда любил тебя. Ты вошла в вечность, моя неповторимая в каждом портрете. Я никогда не расстаюсь с тобой, но ты верна только себе. Молодец!»

Часть третья "Обратный отсчет". В преддверии 2017 года стационары стали резко закрываться. Алиса, никому ничего не говоря, добралась на электричке в загородный особняк. Растерянную дамочку подвезли на иномарке, и лицо водителя ей показалось очень знакомым. В больнице был переполох, стихийные сборы подписей, стайки белых халатов уже не перешептывались, а высказывали громко свое негодование, что снова будут девяностые, если выпустят настоящих психов.

Из уютного застолья большого семейства Алиса безболезненно простилась с Тимеем, его кто-то теребил за рукав, и Аркадий Аркадьевич настоял на скором отъезде, обещали снегопад. Кто-то из старших детей закрыл ворота за ними.

Голова дана, чтобы думать, счастие - чтобы жить, беда - чтоб победить, судьба - чтобы творить.

Алиса вдруг поняла, что умалчивает, почти врет, а его совершенно не интересуют новости. Младший тоже самоустранился в планшете. Ау-у-у! Что-то рухнуло в доме, смеха не стало, солнца.

Став на скользкий путь адюльтера приходится быть и хитрым, и наглым и изворотливым. Некое дуновение сквознячком прошло по аудитории. Профессор дописал формулу и огляделся. Лица внимательные и со смешинкой, словно у него штаны треснули, когда он наклонялся за упавшим мелком, никто не посмел откровенно рассмеяться, но что-то произошло. Лица внимательные у всех, то-то и странно.

Разве можно прожить без хлопот? Я любила не Тимея, а сам процесс возникновения шедевра. Мы в одной стихии, достаточно полувзгляда, уютного молчания, чтобы записать новый опус. Понимание творчества – вещь редкая, почти невозможная в окружении, ибо каждый судит по себе. Вот как ты сейчас – примеряешь себя к былым небылицам.