Я вспоминаю Санкт-Петербург, пение наших бардов-бродяг. Я любовался тобою через огромный круглый и низкий стол прошлого века из кресла напротив. Была атмосфера серебряного века. И мебель антикварная. Отдалённое и фантастическое перемещение во времени и пространстве.
|
|
Да, любовную канитель мы заменили сочинительством, сознавая, что существует закономерность встречи со своими собственными лирическими героями. На рудниках метафор мы намываем в земной красоте бесчисленные образы, не замечая происходящего вокруг (собственно – жизни).
|
|
Созвучия задают ритм, а мыслеформы витают в информационной базе космоса, куда мы заглядываем в поисках сюжета. Да, верно, мы пишем только о себе, игнорируя внешний мир, а земное мстит нам смещением во времени.
|
|
Сонеты трудная техническая вещь, а Вы не любите ограничений, а размах в прозе необозрим. Это Ваша стихия. Да, есть понятие дамской литературы, ругательное почти, только по тексту сложно угадать, кто пишет, если убрать имя. Делайте себе имя. Его надо делать.
|
|
Непознаваемое встречается в жизни человека, что принуждает меня продолжать записывать сюжеты и не думать об издании романа, в переводе это невозможно, тут и свои-то не поймут о чём. Вовсе ни о чём.
|
|
Нас терзает не хлеб, а умение понять скрытые мотивы поведения людей чужих, мимолётных и тех, кто засел в голове из параллельных миров. Мы не умеем сердиться, это нас не гнетёт, но мешает ближним (вроде избегаем контакта, нос задираем).
|
|
Никто не заметил, что мы переместились в иные века. Вас будут свергать с трона, будете падать с кручи, Вами будут пользоваться… А мне быть в стороне и воспевать божественную красоту любви, дарованную Богом, которому безразлично, как люди поймут сей дар. Дар можно принять, можно отвергнуть, опошлить. Будьте же великодушны и простите мне мой «последний соблазн» пресечь это, мою слабость и такую же бесприютность в реальном мире.
|
|
Мой тёзка по псевдониму неслучайно отравил влюбленных Ромео и Джульетту. Жить бы им не дали, а мучиться так, как мы – слишком жестоко.
|
|
О, если бы нас устроили терпкие запахи кухонных забот этого мира! Ну не за колбасой же я сюда уехала! Но быть ненужной невыносимо в своей стране. Ощущение, что мы сами с трудом верим в собственное существование. Милый мой, будьте осторожны в своих текстах. И, может быть, не следует дописывать гениальные вещи. Подумайте. Не навевайте скорби.
|
|
Где жить – нет никакой разницы, те же проблемы – на что жить, если хочешь быть независимой. Как и в Москве, меня терзают бессонницы, здесь точно так же трезвонят ненужные люди, то же самое одиночество.
|
|
Мне покровительствует бездонное небо. Цвет его переменчив и дымчат. Грозные тучи зацепились за горный хребет Санта-Лусия, лишь волглый туман оседает дождём. Как ни скрывайся под крышей, а небо неотступно скользит за мной проблесками солнца.
|
|
Страдания нужны, чтобы душа кипела и вдохновлялась. Не спешите, мой друг, проклинать преграды и несовпадения, они сулят столько горечи, что чернила не потребуются. Надо заметить, что чувствовать будущее – страшное наказание.
|
|
Литературно-песенные посиделки были в разгаре, двери – открытыми, маски – живыми, мы – свободными… Невозможное было и осталось там – в прошлом.
|
|
Чем прельщает женщин скучный спортивный типаж? – размышлял Виллиам, пока тот бряцал на кухне. – Уютно. Наверно, так и осталось, как при ней. Было поздно (или рано?), – да она просто была рассеяна или утомлена непривычной пешей прогулкой – забыла пригласить на чай!
|
|
«Писатели тщеславны», – часто говаривали вы. Меня это не покоробило, честно говоря, я мало что воспринимаю всерьёз в современном мире. Это каким-то духом навело от моих «Осколков». Я, почему-то, не стесняюсь посылать черновики, это высший знак доверия. Пропусков и опечаток Вы не заметите, умолчания – разгадаете. Не обескураживайте похвалой, лишь потому, что это я…
|
|
Наш мир не иллюзия – энергия, ветер. Реальность – скала. Но ветер иногда осязаем губами, слезами и обтекает глыбу.
Наши ближние живут с призраками, их можно (и надо) пожалеть, но они сами хотели нас окольцевать. Право выбора: брать или не брать хомут на шею. А кому-то в радость Иго, а не Эго, наверно, это и есть любовь (земная).
|
|
Лиц не стало на родных улицах, отвратительные рожи всплыли, как мусор в половодье. С каждым возвращением из командировки я ужасалась до боли, едва не вскрикивая бессильно: «Боже ж мой!.. Как я всё это любила!»
|
|
Я забывала, где я и с кем, и что со мной, кокетничала, не спохватываясь от чужой речи, не заслоняя легкого румянца на лице. Вы бы вскружили мне голову, если бы хоть раз произнесли вслух написанное.
|
|
Быт не имеет права заслонить нам бытие. Всегда актуален вопрос выживания, мы решили здесь переждать, скажем так, не пачкаться. Хватит, смерть неизбежна, но любовь бессмертна!
|
|
Мы никогда не расстанемся, мадам (Padam...e! Padam...e)! Ждите начала музыки! Без музыки нет танца, нет жизни без Любви.
|
|
Мне остается (не молиться Богу), а горько сожалеть, что не Вы моя жена (что Вы – не моя жена, что Вы не жена мне... скорее – Вы моя жена Невы). Впрочем, быть может в таком случае прелесть моих строчек (прозы) была бы разбавлена настоем из сора, из коего, как известно, и произрастает...
|
|
Мы изначально были выше земного, как это ни банально звучит. Для любви нет ни границ, ни ограничений, ни вымысла, она живет в нас, или мы живем ею, реагируя лишь на неудобства или страдания, приходящие с нею (или без нее), и ощущаем страх безотчетный, если позволить лишнее движение навстречу.
|
|
Кощунство искать легкости повседневной, так не бывает...
Не жди, не сетуй, всё образуется. Лежи, читай, не обольщайся, не драматизируй, всё проходит...
«Пиши, редактируй, отгоняй черные мысли», – всегда говоришь ты…
|
|
Вы понимаете, сударь, положение обязывало, и тогда исподволь произошла смена окружения. Не только у меня, но и по всей стране друзья становились врагами, враги – партнерами, чужие – нужными людьми. Критерий отбора изменился, прежние параметры допустимости-совестливости обнулились как наши деревянные рубли.
Я искала решения вопросов, строила планы на наше будущее и не заметила, как жизнь шла своим чередом, не предлагая необходимого конфликта.
|
|
Монотонность возобновилась. Не изматывающая. Не успокаивающая... не убивающая. Это не интересно. Хаос неинтересен.
|
|
Давайте вспоминать о том, что было быстротечно, в нём столько неизведанного (неисследованного). Промелькнуло. Теперь вспоминаю мгновения и завидую себе тогдашнему. Как это было вос-хи-ти-тель-но!
|
|
Странное чудовище человек: штамп в паспорте – малая капля чернил на бумаге имеет власть ломать и благоволить в судьбах людей. Человек сам определил силу «написанного пером», но при этом – вопреки пословице – не придаёт и малейшего значения своему стишку, прозе, письму, что непременно исполнится, как сами того пожелали.
|
|
Какие душевные подарки были в ходу в то время! Стихи, открытки, песни, рисунки, искренние пожелания успехов в труде и удачу найти, а не потерять работу! Мы были счастливы в этом хаосе: рушились устои, и падение в пропасть многим казалось полетом – парением над бытом и небытием.
|
|
Неужели творчество позволяет видеть небывшее даже в акварельном наброске. Иль советский иллюстратор конвертов (банально!) встал от утех любви с постели, чтобы покурить в окно, вспомнил, что макет завтра надо сдать, набросал на мольберте свою несостоявшуюся прогулку, к утру подсохнет, вернулся к ней.
|
|
Если не спать всю ночь, можно «слегка» представить вечность – слегка, но это может испугать, бессонная ночь может очень долго продолжаться. Вам не кажется, что мы все еще не заснули с той самой ночи? Сейчас я очень хорошо Вас вижу, сидящей на моей кровати и пишущей, только на впадине живота греется мой кот, бросая на меня горящий ненавистью взгляд. На секунду мы откладываем перья, и танец продолжается (и не кончается объятие)...
|
|
Легкий полуреверанс и я исчезла по-английски, лишь в глубине темного коридора сверкнули переливы декольте или взгляд вседозволенности (а мне казалось, что я была осторожней). Из последнего следует, что мадам не всегда права, но всегда уверена в себе.
|
|
Несколько дней я счастлива тем, что свободна! Я вхожу в роль «ночной птицы вдохновений». Вы догадались: я перечитываю безответные письма. И-и-и… так, глядя на Ваш автопортрет с автографом! Досточтимый сударь, включаю машину времени, назад, в прошлое!
|
|
До Вас я была никем, стала архивариусом Ваших текстов, как мы и условились при знакомстве. Телефону я доверяю больше, чем своему почерку. Возможно, Вас измучил за эти три года моей безответности летучий образ моей «Девы», показавшейся живой птицей, вдохновляющей в ночной прохладе иллюзий...
|
|
Конечно, я могла позвонить, Вы могли успеть, но... Неужели так важно, опрокинув всё, мчаться из Петербурга в Москву на несколько часов (минут)? Жертвы неуместны, друг мой.
|
|
Они жили в сказке. Не встречаясь десятилетиями, никогда не разлучаясь. Они любили друг друга. Они писали друг другу душепомрачительные письма, иногда пользуясь пером, бумагой, почтой, снами…
|
|