Дан зачарованно смотрел на экран монитора, на застывшем кадре улыбалась Алфея. Взыграло мужское начало, о котором он и переживать забыл. Он смущенно отключил связь, женщина сверхчувствительная непременно заметит волнение, да и время такое, что пора на покой. Он обнял подвернувшуюся кошку, она не упиралась, а была рада внезапной ласке хозяина, допустившего ее на постель. Дану снилось, что сбегает с холма в долину, к озеру, спеша искупаться. Внезапно Алфея наклонилась, не наклоняясь, подцепила на крючок коромысла ведро, второе и неспешно поднималась в гору, босая, по пыльной тропинке. Он чувствовал себя юным и открыл рот, встретившись с ней взглядом. Таких красивых девушек он никогда не встречал, даже на королевских балах.
- Король умер! Да здравствует король, - неслось отовсюду!
Подкосились ноги, Алфея покачнулась, но руками удержала полные ведра на коромысле. В пыль сочилась ее кровь. С такой ношей невозможно оглянуться. Миг откровения краток. Дана окружили родственники, свита, чопорная королева с лицом матери веером указала на кресло рядом, взмахнула рукой, выпроваживая советников. Она хотела заручиться клятвой сына, вдруг ему вздумается удалить ее. Дан улыбнулся рассеянно, затеяв торг о девочке, с которой ему не дали поговорить, призвав во дворец. Мать понимающе кивнула, фаворитки для короля привычное дело. Она только напомнила, что он помолвлен от рождения и скоро должен жениться.
- Хочешь, чтобы все было хорошо, послушайся разума. В королевских покоях стоит старинная ваза, не прикасайся к ней сам, не заглядывай, я обещаю, что ты всем останешься доволен. Только предупреждай своих фавориток, чтобы не трогали Лернейскую гидру. Почему? Я не знаю, но с этим условием я стала королевой.
Когда-то наследный принц подошел к испуганной девочке и прошептал ласково:
- Король без Алфеи еще не король.
Девушка вскинула руки, и в небо взмыла белая встревоженная птица парика. Алфея взвизгнула и убежала по лабиринтам дворца, за ней стелился шлейф огненного ветра рыжих волос. Дан, скинув парик, ринулся догонять, но Факир остановил его, подвел к распахнутому окну и показал, где она спряталась. Он освободил юного короля от парадного костюма и показал тайный выход в парк.
- Король без Алфеи еще не король, - сказал Дан, удерживая лицо девушки в своих ладонях, путаясь в волосах, поцеловал ее.
Алфея смирилась и словно была даже счастлива. Ночь. Король без свиты чувствует себя неуютно. Король со свитой чувствует себя настороженно. Король без королевства – уже не король. Начало романа…
Маленькая испуганная женщина услышала давний голос: «Не трогай Лернейскую гидру». И древняя ваза скользнула с каминной плиты на мрамор. Осколки, обжигая, рассыпались паучками и тарантулами по дворцу. Закровили ранки на голых ногах, заструились извилистые нити.
- Сумасшедшая…
Веером она собрала черепки на поднос и выбросила в сад. Затем аккуратно и долго мыла руки, рассматривая узоры вен на запястьях, странные линии на ладонях. Ничего не изменилось.
- Сумасшедшая, - повторила она себе. Шелк отхлынул к плечам, и она торжественно втирала крем от пальцев к локтям, повторяя уже вслух:
- Сумасшедшая… Я просто устала, - подытожила Алфея и опустила руки.
Свод небес рухнул на величественную прическу Алфеи, склонив легкомысленную голову на плаху. Кто-то предал короля. Они проиграли. Король без Алфеи уже не король…
Дан проснулся в паническом ужасе. И, знаете, ничего не произошло, только пантера, разбуженная ночником, потянулась на соседней подушке и начала точить когти о стойку деревянной кровати. Подошел черный кот, тукнул ее лапой и продолжил неблаговидное для хозяина занятие. Дан шикнул на них, притопнув ногой. А ничего уже не случится, даже если наглый зверь каждое утро станет точить когти. Ничего не случится, ибо герои и участники французской революции давно стали историей. Они расстались без повода, по прихоти взбалмошной судьбы. Так получилось. Модная фраза. Причины и упреки неуместны. Обоюдное предательство – всего лишь игра. Условия известны. Ставки приемлемы. Шантаж возможен. Но излишен. Это и есть повод?
Ссылаясь на безотлагательность ненужных дел все труднее взяться за перо. Мешают заусеницы, тончайшая пушинка выводит кляксу. Он был. Она была… Кот, вылизываясь, свалился с бумажной кипы рукописей, а история витает где-то над. Над неубранной постелью и неоплаченными счетами. Нет трепета. Пауза. Рассудительное умолчание. О чем? Взявшись за перо, старательно вспоминаешь домыслы Алфеи. Ибо не помнишь числа, только месяц и день воскресный, а привычка – пагубная привычка к пунктуальности сбивает с мысли, как когти и молодые клыки домашнего хищника. Самое важное оставляешь на потом, избегая вспоминать об оставленном. История приключилась с ними. Страшно закончить фразу в прошедшем времени. История, пока она дышит тебе вслед, она не может стать историей. Без финала, развязки, конца. С этим нельзя не согласиться. А Дан и не спорит. Лишь наблюдает. Взяв перо, а не ручку шариковую, следует подчеркнуть: «Незримо присутствует Алфея». Пусть так. Дан принимает поправку.
Размах крыльев восторга на тысячи верст. Алфея удалена на безопасное расстояние, ровно на две тысячи верст. Избегая обыденности в отношениях двух безумцев, внезапно ужасаешься, что перо в ожидании даты давно расправилось с пушинкой и пересохло, а Дан так и не узнал в чем же суть недописанной истории. Король был. Алфея была. Да так ли это? Пора бы и свет включить, из-за дождя. Архив, не глядя, пора убрать в шкаф, иначе…
- Ты все-таки не молчи, Дан.
В ответ короткие гудки - вскрики. Полная ясность сознания. Тем более неуместно. Все заранее известно, конфликта нет. Поэтому интересны лишь безумцы. Своей непредсказуемостью. Уже не скучно. Погибнут люди. Это банально и естественно. Так происходит всюду. Это ли повод для рассказа? На память потомкам? Они все равно не ужаснутся, потому что просто не поверят. Странно, двое (?) оказались правы, вожделея от бессонницы, рисуя замысловатые сюжеты будущих встреч, вскрикивая и просыпаясь на тонущем корабле, и, вновь радуясь, - всего лишь сон. Годы уходят. Жизнь не кончается.
- Надо что-то делать, милая моя Алфея. Иллюзии хороши для больного мозга. Иллюзии театральным занавесом скроют все неблагоприятное в судьбе. И самое страшное – иллюзии рассеиваются.
Дан дочитал страницу и замер, сжимая в кулаке мягкий переплет своей новой книги. Пресловутое де-жа-вю. Словно он не устал от избитой дороги в город на стареньком трабанте. Словно популярное издание не обычное дело для него. Уже виденное, бывшее и забытое, изредка настигает людей, а Дана преследовало после знакомства с виртуальной Алфеей, чьей-то матерью и женой в его далекой родине чувов. Именно этим испорченная книга обожгла с первой страницы. Он уже знал, о чем идет речь, но этого мало. Он знал Алфею и прежде, как никто, пожалуй, из ее поклонников любил и помнил свою казненную фаворитку. Но каков Факир! Каков соглядатай! Надо бы спросить Алфею, помнит ли она Европу? И кто тогда был ее спутником. Мир перевернулся и, как никогда, все встало на свои места. Друзья стали врагами, враги - друзьями, близкие стали прохожими. Чужие удобно усаживаются на край пропасти и так забавляют, отвлекая от манящей пустоты, где оседает туман желанных миражей, оставляющих досадный скрежет на зубах.
Печальный Дан отшатнулся от встречного взгляда Алфеи, отложил книгу, отвернулся от окна. Он стал видеть призраков, а надо просто выспаться и заниматься насущными делами.
Занавеску закружило, стынут свечи, стынут в неминуемом ожидании катастрофы. Катарсис строфы, открывающий иные способы существования. Извечные обрывки мыслей, презревших условности материального, ускользают в неизвестность «Я».