Александр ХIII с прапрадурочкой оказались за холмом на равнине, к ним прибились партнерские пары, составившие ближайшее «княжество». Они болели, но размножались, занимая обширную часть пахотной земли, и, кроме четырехметрового забора, ничто не защищало южный склон. Считалось, что при любом развитии междоусобицы, войны быть не может. Высокие технологии в умелых руках были тому гарантией. Тихолет, конечно, остался у них, но они не сумели отстегнуть его от поверхности, видимо спица прошла сквозь глыбу, и раскрывшийся в земле крючок уже не сложится. Они могли лишь вызывать доктора, нажимая аварийный сигнал. Это хорошо, что спасатель вовремя ушел от спящих прозелитов, обнаружив неисправность. Племя новых прозелитов на удивление было беспечным. Фактически они оставались на иждивении академии, никак не приспосабливаясь к новым условиям, самостоятельности не было ни на грош.
Были силовые попытки удержать Доктора в своем стане, словно волшебника, который из воздуха сотворит им все привычное и необходимое для жизни. Кончилось тем, что распотрошили его старенький портфель с элементарным набором для оказания первой помощи, вежливые мальчики мгновенно спустились по канату, нейтрализовали толпу. Не один бабий бунт достался правителю, младенцы требовали элементарного ухода, а условий не было. Папаши довольствовались хижиной, не спешили обустраивать сборные дома, ожидая сборщиков-технарей, роботов или окончания эксперимента, словно на учениях. Ходить к озеру с флягами за водой им было в тягость. А некоторые сбегали в лес, чтобы не ковыряться в земле, к чему с рассветом принуждал монарх. Зато на воскресные проповеди являлись даже лесные и озерные жители, слушали, открыв рты, под конец готовы были пуститься в пляс.
Тринадцатого клона повальное отлынивание от трудовой повинности доводило до исступления. Иначе ему виделось мироустройство. Изумрудные холмы озимых, тучные стада, дворцы, крепкие хозяйства, как у покойного фермера за высоким забором, пробить который не удавалось голыми руками. Народ легко переносил голод, пилюли доктор привозил из личной жалости, а вот ему с принцессой очень хотелось погрызть чего-нибудь…
Он помнил, как они угнали тихолет, зачем крестили подданных, но почему братья вдруг покинули его, так и не обвенчав, понять не мог. Неужели струсили, испугались старика? А план был хорош, захватить земли феодала, подчинить подзаборное население, раздав новообращенных, как рабочую силу. Видимо, ураганом их вынесло за ограждение, раскидало по долинам и холмам, или же они сами не справились с управлением, угробив машину. Он все мог предположить, но никак не ожидал, что невозможно пронять ленивцев ни собственным примером, ни доводами разума, что так далее продолжаться не может, надо копать, сажать, выращивать, иначе смерть. Прежний образ жизни они отвергли, а ждут, что с неба свалится помощь памперсами, пилюлями, комбинезонами и прочими благами из городка, который заблокировал связь с ними. Рейд по палаткам показал, что все заняты играми в планшетах или построением воздушных замков. Они даже не заметили, что кто-то приходил. Ни у кого не оказалось программы, пригодной для разметки территории, распределения объема работ… Они даже не ценили грядки монарха, потоптали всходы без злого умысла, играя в пятнашки. Требования капризной принцессы доводили его до белого каления, как и крики детей, скандалы родителей.
И привиделся ему сон, что он скачет на белом иноходце, нахлестывая его, ощущение плети в руке осталось после пробуждения. Он долго бродил в окрестностях, собирая веник из березовых ветвей, нашел крепкую сухую корягу для увесистой клюки. Не кнут, но держать приятно. Давно следовало вымести мусор из хижины, почитать инструкцию, да и собрать дом вместо требуемого дворца. Ангелок уходила в ночь, развеять грусть, а он засыпал мгновенно и ничего дурного не мог подумать о ней. Но часто приходила вдовица, постоянно услаждала беседой, поддерживала во всем, советовала в домашних и помогала в церковных делах. Под любопытные смешки они смогли собрать домик, женщина вошла вовнутрь, продолжая раскладку столов, кухонных приспособлений, постелей, встроенных в стены. Она жила в таком домике раньше и умела управлять бытом. Он никогда не спрашивал ее о дочке, и она не вспоминала. Закончив, она рассмеялась, раскинулась на кровати с превеликим удовольствием, словно приглашая к партнерству. Пришлось попросить ее, помочь со вторым домиком для него, монарха. Никто из любопытных не стремился ни помочь, ни вникнуть в порядок сборки, хотя бы для себя. Женщины в интересном положении пытались криком заставить партнеров все-таки собрать удобное жилище для семьи, но тщетно.
Тринадцатый озверел и отхлестал парней по щекам веником, приказав, чтобы к вечеру дома были выстроены в два ряда, а за ними разбиты огороды. Он мерил шагами расстояние, отмечал границы и межи, пригрозив еще дубинкой. Толпа рассеялась, создавая видимость дела. Вечерело, Ангелок еще не возвращалась с купания.
- Ты, ты, ты и ты, - он крепко тыкал палкой в грудь бездельникам, - быстро взяли по две фляги и за мной на озеро, а то прибью на месте, паразиты.
Они поспешно подхватились. На обратном пути, тринадцатый показал, как нарубить палок на частокол, приказав к утру принести к порогу нового дома. Спал он сном праведника. Так он ввел трудовую повинность, обнес свои грядки плетнем, попробовал первую зелень укропа, едва не задохнулся от счастья. Нет, он ни о чем не жалел, он хотел этой горькой свободы или своевластия. Сожалеть глупо, но если бы он не встретил «ангелочка», то постепенно прибрал правление к своим рукам, старик-то мягкотелый, человечный, умный, с ним приятно было побеседовать о высших материях. Устал он от тупости и лени своих приверженцев, жаждущих развлечений, когда речь идет о хлебе насущном, о выживании потомства.
Раздоры в детородных парах усиливались, мужики повадились ходить на сторону, подальше от беременных истеричек, распускавших руки на мужей и замурзанных детей. Причина в том, что вода была далеко. Но правителя удручало то, что ждать от сожительницы наследника он уже не надеялся. Вдовица понесла, значит, причина не в нем. И как выйти из этого тупика он не мог придумать. Он мерял шагами, как аршином, расстояние до ближайшего водоема, задумав прорыть канавку в село. Так он вышел к озеру коротким путем. На берегу катались по траве и хохотали загорелые парни, из воды выходила рыжеволосая русалка, кинувшаяся в кучу-малу свального греха. Тринадцатый обмер, потерял дар речи, ноги подкосились, он так и осел в кустарнике, не замеченный никем. Казнить несчастную! По всем канонам — только казнить…
Преданная вдовица нашла его, идя за водой. Он с трудом пришел в себя, пояснив, что получил солнечный удар и видел жуткий сон, что дурочку мужики унесли в лес…
- Это недалеко, несколько хижин у ручья, там свободная молодежь собирается рыбки поесть, ловят капюшонами.
- То-то им весело монарха обкрадывать, - вздохнул он, - давай сюда фляги, нельзя тебе тяжести носить, береги наследника, княгиня, - нарек он вдовицу.
- Сберегу, свет мой, не брошу тебя в беде.
Они вернулись в дом, она угостила его сушеной рыбкой, он даже повеселел, позволил убаюкать себя на коленях, слушая биение нерождённого сердца. Семейная идиллия закончилась после воскресной службы, на которой мамаши оставили в церкви детей, мешавших личной жизни. Слух о провозглашенной княгине разошелся в округе. К вечеру нагрянула пассия, надавала оплеух тринадцатому, он ухватил ее за гриву и приложил пару раз головой об стену, но она извернулась, схватила посох и била его до крови, до собственного изнеможения. Княгиня кинулась к тихолету, вызвала медицину катастроф. Детей сразу эвакуировали в город, а тринадцатого сканировали в походном лазарете, предварительно нейтрализовав прапрадурочку.
Искусственный разум запрещал возврат бунтарей в академию. Доктор вызвал друга на личную связь, ему был безразличен статус пациента, он лечил всех, как привык. Всем было ясно, что эта парочка никому не нужна. А оставаться подопытными кроликами в НИИ тоже судьба незавидная. После долгих терзаний совести академик уговорил Ненаглядную и ее сына, что помощь следует оказать квалифицированную, а там, что Бог даст.
Заплаканная княгиня дергала Доктора за рукав, умоляя спасти и вернуть Александра, что она ждать будет. Он остановился у трапа, улыбнулся ей дружелюбно, поддев нос кверху, обнадежил.
- А ты, молодец, не растерялась и в пекло не полезла. Буйные очень сильны и опасны. Ты жди, теперь остается только терпения набраться. А вам, коллеги по разуму, должно быть стыдно, пора делом заняться, поля эти засевать, пока другие их не освоили.