Мутные стекла неуютно поблескивают искаженными отражениями, окончательно отравляя прочерками сигнальных огней проезд в метро. Несуществующие тени пустого вагона прошмыгнули по углам к потолку. Граф прикрыл глаза и, проехав остановку, вышел на улицу. Давящая атмосфера наваливается чернеющими тучами - ни ветерка, ни стона в ответ. Проплутав немного переулками, поцелуи и проделки в которых сулили неизбывное удовольствие в юности, понял, что нет — не найти. Забыл. Наконец-то поймал такси: вот этот дом. Полукруг дворика, оборванные кусты сирени, беседки, овал пересохшего фонтана с запыленной фигуркой древней богини. Неряшливо все, но некий уют присутствует.
Третий день он всматривается в окна старого особняка, на входящих и выходящих сохранившихся женщин, вздыхая счастливо: нет, не она. Вряд ли сегодня он достигнет цели. И можно не гневаться на грозу - лишний повод побродить по лестнице, вдруг что-то подскажет - вдруг угадаю. С первой каплей дождя хлопнула дверь подъезда, и он мысленно повторил чьи-то строки: «Несомненно, вышел князь!» Он помнит, как бесила импозантность в мальчишке, ограбившем (иначе не сказать!) его. Вот он стоит под ажурным козырьком крыльца и смотрит на него, наверно, не случайно. Граф не стал ждать ливня и приглашения. Да, сейчас он уверовал в прошлое. Они скрестили враждебные взгляды. Порывистый ветер захлестывает колкими струями, но они не расходятся.
- Никогда не знаешь куда идешь, и чем все это кончится, - их приветствует промокший художник, выливая воду из кроссовок. - Я и не надеялся, что смогу принять ваше приглашение, здравствуйте, господа.
Ему так и не ответили, он оглянулся удивленно, не закрывая двери. Князь поежился, видимо, дождь не помеха для визитов.
- Вы не смеете появляться здесь, - начал он, нервно снимая запотевшие очки.
Граф церемонно поклонился, наблюдая за ним и отмечая, что тот ничуть не изменился, а серьезность в нем, вероятно, от рождения.
- Не следует спорить, граф. Вы ее не узнали, не вспомнили, не уберегли, наконец. Вы правы, сударь, графиня погибла. Была застрелена вскоре после вашего отъезда и потом…
- Изгнание - не мой каприз. Вы не смеете препятствовать…
- Это ваша ошибка. Мы приняли иное крещение. Здесь вы уже не властны вторгаться. Впрочем, это вечный треугольник.
- Старая сказка, князь! Я не хотел бы видеть ее вдовой. Вы, надеюсь, помните наше венчание, и понимаете, что…
- Вам! Вам, сударь, придется смириться! Вечный спор, сударь.
Он махнул рукой подъезжающей машине, из которой выпорхнула Касиния и радостно защебетала с «гостем», не замечая строгости отца. Граф, расплатившись, отпустил такси. Возмущенный князь вежливо прошипел: «Я могу пригласить на чашечку кофе, не думайте, что моя супруга легкомысленна, но при условии…».
- Что я не дам повода к неудовольствию божественной особы!
- Мм-м… Именно так.
Он вытянул ладонь по направлению к входу. Касиния скакала на верхних ступеньках первого этажа, роняя в нетерпении капли с мокрых волос. Голос отца с непривычной хрипотцой вразумил ее, и она скрылась за тяжелой портьерой, которую он придержал, впуская графа. В прихожей тусклые зеркала чередуются с массивными бархатными завесами, расшитыми простеньким узором, сплетающимся в золотистые косички бахромы.
- Чувствуйте себя, как дома, - распорядился князь и исчез куда-то в сторону.
Граф рассеянно и кое-как привел себя в порядок, осмотрелся. Боковые комнаты пусты, темны, безмолвны. Входная дверь поскрипывает тяжело, отдаленный шум где-то впереди, оттуда тянет неприятным сквознячком. Он еще раз повторил поклон, принял подобающую осанку, готовясь к потрясающей встрече. Подняв руки, он резко откинул колеблющуюся преграду и был поражен прохладой пустынной овальной залы с опущенными шторами. Какой кошмар! Он не предполагал, что в разоренной стране можно занимать весь этаж. Такие долгие поиски! Взрыв грома: молния ослепила. Звон разбитого бокала и далекий смех вывели его из себя, но гневные шаги тонут в бесконечной мягкости ковра.
В малой гостиной его не заметили. Дамы в вечерних декольте блистают драгоценностями, словно век Наполеона, кавалеры во фраках лениво бродят, развлекаясь вспыхивающими взорами и восклицаниями о прозвучавшей музыке или остроте. Среди гостей, играющих лукавыми масками, кто-то курит, углубившись в кресло, кто-то читает древние фолианты, кто-то листает альбомы, с усмешкой подписывая новые строки. У рояля несколько оживленнее. Спорят младые нимфы, что, как и кому играть, чей черед и чей фант.
Свечи потрескивают в редко расставленных канделябрах, синим огнем подернулись дрова в камине, на мраморной плите которого дымится чашечка кофе. Над ним прекрасной работы скрещенные шпаги, как напоминание о неизбежности подобного визита. Кресло у камина повернуто спинкой к любопытным, столь равнодушным к судьбе трех близких - слишком, пожалуй, близких друг другу людей. Князь с непроницаемой улыбкой благосклонно кивает на кофе, но вряд ли желает беседы с ним - сейчас. Граф пробует ответить также учтиво, сочувствуя врагу - и все же другу, побежденному прежде.
- Мадам, - испрашивает он позволения подсесть к столику с разложенным пасьянсом, выбрав наугад отрешенное лицо, словно бы не расположенное к болтовне.
- В этих церемониях нет необходимости, - меланхолично отозвалась она, не оставляя занятия, - смелее, граф, кофе стынет, - заговорщица тихо рассмеялась, рассеянно сбирая карты в колоду, предупредила серьезно: - Необходимость - это я. Сыграем?
- Нет, увольте, не сейчас.
- А вам некуда спешить, видите, к нам идет Неизбежность, моя старинная подруга, рекомендую, - представила она стройную даму в темно-синем атласе.
Мадам Неизбежность в ответ, окинула графа взыскательным оком так, что мороз пробежал по спине, невзирая на ее притягательность и правильные черты. Как знаток женщин, он отметил, что дурнушек здесь нет и в помине, парад богинь, не иначе. «Но моя таинственная графиня интересней», - размышляет он, целуя ручки и придвигая стулья. Кто-то тронул его за плечо, он вздрогнул от напряженного ожидания. Нет, не она. Но какая многообещающая туманность во взоре, только нет доброты.
- Мадам Неизвестность, моя сестра, - по-приятельски пояснила дама в синем, раскладывая карты на четверых.
- Игра началась, козыри - пики, делайте ставки, дамы и господа, - тоном приказа предложила леди Неизбежность.
Граф играет рассеянно, отвлекаясь на чаровниц, праздно шуршащих юбками, чувствуя спиной осторожные взгляды князя. Граф не боится проиграть. Что ему - обладателю алмазных островов - этого ли бояться? Он улыбается княжне Касинии, позирующей художнику в образе Клеопатры (весьма успешно). Издали узнает свой портрет: надменная игривость не красивых, но приятных черт - в стилизованной под старину раме.
- Работа милого Душки. Он так тонко и точно чувствует наше время, - мгновенно замечает кто-то из дам, одаривших графа ядовитыми улыбками. Он едва не покраснел, подумав о том, что, вероятно, это не совпадение, и они действительно читают сокровенные мысли. Граф резко поднялся, слегка сдвинув инкрустированный овал столика, зацепившись за его когтистую лапу.
- Чао, шалуньи, сумму ставьте любую. Я не хочу играть, - он расписывается на карте и, отбросив стул, вдруг возвращается, сбирает все карты, сложив в колоду, усаживается удобно и, прояснившись лицом, аккуратно подписывает каждую, затем, нежно улыбаясь на светлое платье партнерши, расписывается на ее груди. Этим он заслужил рукоплесканья какой-то части гостей, и возмущенные вопли игравших дам.
- Любая сумма, в любом банке, - твердит он злобно, швыряя карты им в лицо.
Приблизилась девушка с мальчишеской стрижкой и тонкой черной сигаретой, чей аромат показался ему знакомым.
- Ну-с, молодой человек, не думайте, что здесь враги. Это всего лишь игра. Не на деньги игра – на интерес. У каждого свой интерес, ничего нового нет.
- Нет, никак нет, сударь, вас никто не хотел обидеть, - поддержала другая нежная фея, протягивая высокий фужер с рябиновой настойкой. - Попробуйте, мой напиток всем приятен, уверяю, граф!
Он хочет отмахнуться от назойливой заботы и перевернуть весь этот дом-лабиринт - отыскать ее; но его так призывно окликают «молодым человеком» (что само по себе приятно, когда тебе далеко за…). Он поднял бокал за цветущих прелестниц, поспешно улыбнулся Касинии. Она, спрыгнув с колесницы, выхватывает из рук художника фужер и уже идет навстречу.
- Вы видели? Видели?! - Она раскраснелась и сияла. - Вы взгляните!
Восторг захлестывает ее, но граф остается в недоумении.
- Касиния, нет, я не нашел ее, - сокрушенно бормочет он.
- Да вы на себя посмотрите, сюда, к портрету!
Она бесцеремонно управляет им, проливая вино. Он тупо смотрит на портрет. Ну и что?! Хорош гусь в гусарском мундире, он оглянулся на девушку, задорно смеявшуюся в отражении зеркала рядом с бравым смущенным гусаром - никого. Он устало проводит по лицу, автоматически проверяя - не зарос ли щетиной, и не поверил, подошел вплотную к зеркалу. Туманя дыханием отражение, пальцем очертил свой контур. Он не помнит, что бы он переодевался. Бред! Подошел художник, чей проницательный взгляд успокоил его.
- Ничего страшного не произошло, сударь, с такими красотками вмиг помолодеешь, забудешь, где твой дом и как тебя зовут, - он обнял юную княжну за плечи, не уходя никуда, она была уже в новом наряде. - Не так ли, колдунья? Если я правильно понял, вы желаете поклониться княгине? Она в своем кабинете - не выносит суеты.
Душка провел рукой по раме, перебирая пальцами по рельефу виноградной лозы: щелчок, картина плавно повернулась вовнутрь. Ах да, потайная дверца, что тут удивляться? Граф осторожно шагнул в темноту, ориентируясь на золотую полоску, тянувшуюся наискосок по мозаике паркета, через плохо прикрытые створки белеющих высоких дверей, без шума потянул за медные ручки.
Небольшая комната кажется пустой: камин, цветы, замысловатое кресло красного шелка выгибается выстеганными валиками, письменный стол в полуовале ниши у окна. Кружева нижних юбок выглядывают из-за спинки стула. Он сел к огню, привыкая к ней. Именно так любил он сиживать когда-то, следя за пишущей рукой. Все это было! Так-то, князь. Мы могли часами молчать под скрип пера, ничем не тревожась, иногда отвлекаясь от задремавших строк, чтобы утолить жажду всепонимания в желанном взоре. Так было - так будет! Он готов позвать ее по имени: «Алфея», но свита оттесняет растерянный вскрик, князь спешит передать ему шпагу, к ней уже не подступиться - бездна ширится. Бесконечный миг: она медленно отступает, отчаянно впитывая помрачающий ум ужас кричащих глаз, - неужели навсегда?