10 мая 1796 года, на поздних этапах Французской революции (1789-1799), в Париже была арестована группа левых агитаторов, обвиненных в заговоре с целью свержения французской директории. После серии судебных процессов двое из них были гильотинированы, а семеро депортированы, и экстремистам-якобинцам вновь не дали прийти к власти во Франции.
То, что могло быть незначительной сноской в истории французской революции, стало чем-то большим, когда один из выживших заговорщиков, итальянец по происхождению Филиппо Буонаротти, написал книгу, в которой подробно описал свои воспоминания об этом перевороте, которого никогда не было. Эта книга, озаглавленная "История заговора Бабефа ради равенства" Буонаротти (1828), имела огромный успех, было продано более 50 000 экземпляров. Это обеспечило выживание истории Заговора равных, а также его главного героя, мечтателя-идеалиста по имени Гракх Бабеф (1760-1797).
Заговор Бабефа известен не своим влиянием на Французскую революцию, которое было минимальным, а его влиянием на более поздних политических мыслителей и более поздние революции.
Бабеф считается протокоммунистом, чьи идеи преодолели разрыв между французским якобинством и социалистическими движениями XIX и XX веков. При жизни Бабефа не существовало терминов "коммунист" и "анархист", однако оба термина были использованы более поздними учёными для описания идей Бабефа. Он утверждал, что истинное равенство может быть достигнуто только путём полной отмены частной собственности и что государство должно равномерно распределять товары среди людей. Он считал, что общество необходимо перестроить таким образом, чтобы ни один человек не желал богатства или власти над другими. Позже
Карл Маркс восхвалит Бабефа и его неудавшийся заговор как "породивший коммунистическую идею", а самого Бабефа назовут "Первым революционным коммунистом”.
Ранняя жизнь Бабефа
Франсуа-Ноэль Бабеф родился 23 ноября 1760 года недалеко от города Сен-Кантен. Его отец был отставным солдатом, который поздно женился, но создал большую семью, которая постоянно находилась под угрозой скатывания в нищету. В детстве Бабеф получил некоторое образование от своего отца и несколько лет посещал начальную школу, но в основном был самоучкой. Его отец умер в 1780 году, а два года спустя Бабеф женился и завел собственную семью. Он был любящим мужем и любящим отцом для своих двоих детей.
В возрасте 18 лет Бабеф был отдан в ученики феодалу, хранителю земельных записей, который специализировался на феодальных делах. В этом качестве Бабеф вёл записи о сеньориальных титулах, управлении имуществом и выплатах феодальных взносов. С годами эта карьера заставила Бабефа задуматься о том, как землевладение приводило к дисбалансу власти, а также к социальному и экономическому неравенству; как он позже объяснил в номере своей газеты "Трибуна народа": "Именно в пыли сеньориальных архивов я обнаружил страшные секреты об узурпации власти благородным классом".
В 1786 году он написал эссе в рамках конкурса, организованного Академией Арраса, в котором он утверждал, что индивидуалистическая экономика общества не служит общему благу и что Франция должна быть реструктурирована таким образом, чтобы способствовать экономическому разделению. Примерно в то же время он начал писать свою брошюру "Постоянный обзор", которую он удалял и переписывал в различных формах до её публикации в ноябре 1789 года. В ней Бабеф выступает за создание государства всеобщего благосостояния; его идеи описаны учёным Джеймсом Харкинсом:
Для Бабефа общество было большой семьей, и в этой большой семье каждый член вносил посильный вклад в соответствии со своими способностями, и каждый получал всё, что ему было нужно.
Брошюра Бабефа также призывает к равному доступу к образованию на том основании, что отсутствие равного образования закладывает основу для угнетения и тирании.
"В человеческом обществе, - пишет Бабеф, - не должно быть образования вообще или должен быть равный доступ для всех". Бабеф также выступал за равное перераспределение земель, аналогичное аграрным законам Римской республики. Личными героями Бабефа были братья Гракхи, древнеримские плебейские трибуны, которые боролись за аналогичные земельные реформы и оба были убиты за свои усилия. Бабеф предпринял шаги, чтобы отождествить себя с братьями, сначала через название своей газеты Le Tribun du Peuple ("Трибуна народа"), а затем через своё самозваное прозвище Гракх.
Революционная карьера
Бабеф был в Париже вскоре после начала Французской революции в мае 1789 года. 4 августа новое Национальное собрание приняло августовские декреты, которые отменили феодальные налоги и сделали феодальную оккупацию Бабефа устаревшей. Тем не менее Бабеф приветствовал это решение, написав своей жене: "Чего бы мне это ни стоило, феодальные титулы и привилегии могут отправляться к дьяволу". Вместо этого он решил попробовать свои силы в политической журналистике и в 1790 году отправился в город Руа. Он писал в защиту бедных и критиковал политику аристократов в Национальном собрании; его риторика принесла ему два коротких тюремных срока в 1790 году.
Франсуа-Ноэль (Гракх) Бабеф. Фото:https://www.worldhistory.org/
В 1792 году Бабеф стал администратором в новом революционном правительстве Генерального совета департамента Сомма. Он занимал эту должность, пока его не поймали на подлоге, что вынудило его бежать в Париж в феврале 1793 года, чтобы избежать наказания, которым был 20-летний тюремный срок. Он недолго оставался свободным человеком; осенью того же года он был арестован по не связанным с этим причинам и шесть месяцев томился в парижской тюрьме, освобожденный всего через несколько дней после падения Максимилиана Робеспьера в июле 1794 года. После освобождения Бабеф сначала восхвалял консервативных термидорианцев за прекращение террора и называл Робеспьера "Максимилианом истребителем". Это была интересная реакция, полностью расходящаяся с остальной частью его карьеры и, возможно, отражавшая общую атмосферу облегчения в Париже сразу после Террора, когда надвигающаяся угроза гильотины наконец утихла.
Но Бабеф вскоре вернулся к своим старым привычкам, основав Le Tribun du Peuple и нападая на буржуазных термидорианцев за их консерватизм. Он был снова арестован в феврале 1795 года, а его газеты были сожжены группой щеголеватых головорезов, которые были посвящены искоренению левого экстремизма. Бабефа перевели в тюрьму в Аррасе, где он попал под влияние других радикальных заключенных. Наиболее примечательно, что он познакомился с Филиппо Буонарроти, итальянцем по национальности, который стал гражданином Франции в 1793 году и работал администратором низкого уровня в режиме Робеспьера. Благодаря беседам с Буонарроти Бабеф ещё больше радикализировался.
Он пришел к убеждению, что перераспределения собственности недостаточно и что концепция частной собственности должна быть полностью отменена для достижения истинного равенства.
Именно вокруг этой основной идеи родился Заговор равных.
Народный трибун
Бабеф, Буонаротти и их сообщники были освобождены из тюрьмы в октябре 1795 года; консервативные роялисты становились всё большей угрозой для новой французской директории, поэтому правительство решило вернуть левых агитаторов на улицы в качестве противовеса. Бабеф был выпущен в начале суровой и ужасной зимы, которая усугубила страдания бедных и, казалось, высветила дисбаланс в обществе при Директории. Бабеф возобновил публикацию "Трибуны народа", высказывая идеи, которые были более радикальными, чем даже самая крайняя якобинская политика. "Что такое французская революция?" Бабеф писал: "Открытая война между патрициями и крестьянами, между богатыми и бедными". Он утверждал, что революции нельзя позволить закончиться, пока она не перейдёт в свою заключительную стадию, которая была классовой войной. Он считал, что при Робеспьере всё шло в этом направлении, но пошло под откос, когда буржуазные термидорианцы захватили власть и восстановили общество таким, каким оно было всегда, с богатыми наверху.
Риторика Бабефа нашла широкую аудиторию, особенно среди якобинцев и санкюлотов, которых вытеснили с политической сцены. Его статья была широко прочитана по всей северной Франции и разошлась тиражом в 2000 экземпляров в течение нескольких недель после её первого выпуска. После публикации первых двух выпусков была послана полиция, чтобы арестовать Бабефа, но его спрятали сторонники санкюлотов. К середине февраля 1796 года страстные чтения его статьи стали обычным явлением в клубе "Пантеон", месте, где после закрытия якобинского клуба собирались радикальные левые. После того, как члены Пантеона были услышаны, осуждающие директоров как тиранов, 27 февраля клуб был закрыт солдатами под командованием генерала Наполеона Бонапарта.
Идеализированный санкюлот. Фото:https://www.worldhistory.org/
Это не сделало ничего, чтобы отговорить этих нео-якобинцев, которые основали секретную организацию, которую они назвали Секретный справочник общественной безопасности. В состав этой группы входили Бабеф и Буонаротти, а также более известные широкой публике якобинцы; Роберт Линдет был членом Комитета общественной безопасности в период его расцвета, а Марк-Гийом Вадье заседал в Комитете общей безопасности во время террора. Один из членов, Сильвен Марешаль, был последователем Бабефа, который написал Манифест равных. Именно из этого манифеста общество черпало свой устав: "Отныне мы намерены жить и умирать как равные, так же, как мы родились. Мы хотим истинного равенства или смерти: это то, что мы должны иметь". Вскоре Бабеф, Буонаротти и другие члены Тайной директории начали составлять Заговор равных, который вышел за рамки простого идеализма; заговорщики планировали захватить правительство.
Заговор равных
Целью заговорщиков было свержение Директории, которую они считали коррумпированным правительством, ведущим Францию назад, обратно в гнетущий туман деспотизма. Их заговор был основан на убеждении, что частная собственность должна быть отменена и что вся земля должна быть общинной; это требовало сильного, авторитетного центрального правительства для обеспечения бесперебойной работы. Государство будет нести ответственность за равное распределение благ, которые будут распределяться в соответствии с потребностями каждого человека.
Заговорщики не были согласны во всём; одной из горячо обсуждаемых тем было заявление Марешаля: "Пусть искусство погибнет, если потребуется, пока сохраняется реальное равенство". Тем не менее, по большей части они сплотились вокруг Конституции 1793 года, которая была написана якобинцами, но так и не была реализована и с тех пор стала знаменем левого восстания. Они также пообещали ввести в действие декреты Вентоса, ещё одну часть якобинского законодательства, которая призывала к перераспределению собственности. Некоторые неоробеспьеристские заговорщики также хотели добиться второго расцвета террора, чтобы наказать Директорию и её буржуазных лидеров. Бабеф и его последователи восхваляли жестокость сентябрьских массовых убийств, настаивая на том, что нечто подобное было необходимо для свержения Директории.
Мультфильм, унижающий Заговор равных. Фото:https://www.worldhistory.org/
В число семи главных заговорщиков, руководивших заговором, входили Бабеф, Буонаротти и Марешаль, а также Огюстен-Александр Дарте, радикальный агитатор и друг Бабефа; Пьер-Антуан Антонель, бывший дворянин и бывший президент якобинского клуба; Феликс Лепелетье; и Жорж Гризель. Заговорщики разрабатывали свои планы в течение марта и апреля 1796 года. Они внедрили агентов в каждый из округов Парижа, чтобы незаметно найти поддержку для своего переворота, и работали над подрывом нового полицейского легиона, который заменил Национальную гвардию в качестве стражей закона и порядка в Париже. Заговорщики выбрали 19 мая своим днём действий, который они назвали Днем народа. В процессе подготовки они составили Акт восстания, в котором во имя "Равенства, свободы и общего счастья" провозглашалось, что суверенитет народа был узурпирован тираническими буржуазными агентами, которых народ должен был свергнуть и привлечь к ответственности. Однако прошло совсем немного времени, прежде чем эти тщательно продуманные планы были отменены.
Заговор раскрывается
Так получилось, что заговорщики были далеко не так осторожны, как они думали. Пол Баррас, один из пяти членов правления, узнал о заговоре от своих информаторов на раннем этапе, но решил пустить события на самотёк; Баррас, проницательный политик, был рад сохранить левую угрозу, чтобы сдержать растущее влияние роялизма. Однако один из коллег Барраса не удовлетворился тем, что оставил всё как есть. Лазар Карно был бывшим военным офицером, который сейчас служит вместе с Баррасом в качестве члена правления. Из "Двенадцати, которые правили", людей, которые заседали в Комитете общественной безопасности во времена террора, Карно был единственным, кто сохранил исполнительную власть. Хотя он когда-то делил власть с Робеспьером, они никогда не ладили, и Карно стремился дистанцироваться от якобинского экстремизма.
Карно узнал о заговоре от одного из самих заговорщиков; Жорж Гризель продал план в обмен на деньги. Карно считал, что для него это идеальный шанс стереть якобинское пятно со своей репутации, и начал готовиться к аресту заговорщиков. Тем временем 28 апреля подразделения Полицейского легиона подняли мятеж.
Если бы заговорщики воспользовались этой возможностью, чтобы начать свой переворот, они могли бы воспользоваться моментом и неразберихой; вместо этого они решили дождаться назначенной даты 19 мая.
Поступив так, они упустили свой шанс. Полицейский мятеж был жестоко подавлен 17 казнями. Вскоре после этого, 10 мая, Бабеф и Буонаротти были арестованы по приказу Карно. В последующие дни по всей Франции в связи с заговором были арестованы ещё 128 человек, в том числе Линдет, Вадье и Жан-Батист Друэ, член Директории, который был почтмейстером, узнавшим короля
Людовика XVI во время бегства в Варенн. Во время арестов люди Карно изъяли список подписчиков на газеты Бабефа; любой высокопоставленный чиновник, чье имя было указано, был выгнан из своего кабинета.
Бабеф, Буонаротти и другие первоначально содержались в башне Тампль, той же тюрьме, в которой когда-то содержался король Франции Людовик XVI. В то время как заговорщики томились в тюрьме, якобинцы Парижа не были готовы отказаться от своих надежд на захват власти. В Гренелле стояло лагерем 10 000 французских солдат, которые, по слухам, были недовольны, им недоплачивали и они были сыты по горло Директорией. 9 сентября 1796 года несколько сотен якобинцев начали марш в сторону Гренеля, надеясь подстрекнуть солдат к восстанию. Но якобинцы не знали, что Директория была предупреждена; когда они приблизились к военному лагерю, их встретили не сочувствующие солдаты, а сталь. Солдаты бросились на них с обнаженными мечами, и они разрубили 20 якобинцев на куски, прежде чем рассеять остальных. 30 лидеров были арестованы и казнены. Никаких дальнейших попыток повлиять на Заговор равных предпринято не было.
Нападение на лагерь Гренель. Фото: https://www.worldhistory.org/
Суды, казни и наследие
В феврале 1797 года Бабеф и его сообщники были переведены в Вандом в железных клетках, чтобы предстать перед судом. Из 128 человек, арестованных в связи с заговором, 65 предстали перед судом; из них 56 были оправданы. Бабеф сыграл значительную роль в заговоре, но никогда не был его лидером. Но по политическим причинам он получил львиную долю вины и был приговорён к смертной казни 26 мая 1797 года. Услышав приговор, он попытался покончить с собой и нанёс себе несколько ударов ножом в зале суда. Ни одна из ран не была смертельной, и на следующий день он был гильотинирован без апелляции. Другой заговорщик, Дарте, также был гильотинирован, а Буонарроти и ещё шесть человек были приговорены к депортации. Никто из остальных не был наказан.
В течение следующих 30 лет заговор Бабефа, как стало известно о событии, запомнился не более чем незначительной сноской в истории французской революции.
Но в 1828 году Буонаротти написал свою историю заговора Бабефа за равенство. В ней Буонаротти рассказывает о своих воспоминаниях о заговоре и излагает основные принципы идей Бабефа. Это привело к возникновению бабувизма, который стал мостом между якобинизмом и более поздним коммунизмом. Книга была написана с большим личным риском для Буонаротти, которому пришлось использовать псевдоним, но была успешной, было продано 50 000 экземпляров. Благодаря усилиям Буонаротти Заговор равных послужил источником вдохновения для более поздних политических мыслителей; Фридрих Энгельс и Карл Маркс называли заговор "первым появлением действительно активной коммунистической партии", а Лев Троцкий считал Бабефа основателем коммунистического наследия.
Filippo Buonarotti. Фото: https://www.worldhistory.org/
Таким образом, заговор Бабефа окажет длительное влияние на историю, хотя первоначальный переворот даже не сдвинулся с мёртвой точки. Даже среди заговорщиков был консенсус в том, что было бы непрактично ожидать, что такая социалистическая утопия будет существовать при их жизни. В своём "Манифесте равных" Марешаль пишет: "Французская революция является лишь предвестником другой, гораздо более великой и торжественной революции, которая станет последней". Это было заявление, которое, кажется, предвещает подъём большевизма и русскую революцию в начале XX века.