Работа писателя над детскими рассказами
Жанр маленького рассказа в нашей детской литературе до сих пор остаётся недостаточно развитым. К обычным трудностям работы над новеллой тут присоединяются особенности, связанные с требованиями детского читателя. И когда мы ставим вопрос о "секретах" искусства такого маленького рассказа, мы обращаемся к детским рассказам Льва Толстого, приобретающим для нас таким образом особую злободневность.
Детские рассказы Толстого ценны не только тем, что написаны крупнейшим художником слова. Они интересны тем, что родились в результате длительного и глубокого изучения ребенка. Построение и язык этих рассказов, их изобразительные средства серьезно отличаются от известных взрослому читателю приёмов Толстого-художника. Но, отказавшись в детских рассказах от многого, творчески характерного для него, Толстой тем не менее достиг в них изумительных результатов.
При решении трудной проблемы маленького рассказа для детей чрезвычайно важно понять, каковы те новые средства художественного воздействия, которыми пользуется Толстой в своих детских рассказах. Уяснить это легче всего путём ответа на вопрос, как работал над ними Толстой.
*1*
Маленькие рассказы Толстого - это, как известно, рассказы, составившие материал для чтения в его так называемой "Азбуке" или подготовлявшиеся для неё. Основная "Азбука", представляющая собою нечто в роде учебной энциклопедии, вышла в четырёх томах в 1872 году.
В 1875 году вышла "Новая азбука" (для первоначального чтения) и четыре "Книги для чтения", представляющие собою литературную часть "Азбуки" в переработанном виде.
"Рассказать, что такое для меня этот труд многих лет - азбука, очень трудно", замечает Лев Николаевич в письме к А. А. Толстой (12 января 1872 года). "Гордые мечты мои об этой азбуке вот какие: по этой азбуке только будут учиться два поколения русских всех детей... и первые впечатления поэтические получат из неё".
"Азбука моя печатается с одного конца, - замечает Толстой в апреле того же года, - а с другого всё пишется и прибавляется. Эта азбука одна может дать работы на сто лет. Для неё нужно знание греческой, индийской, арабской литературы, нужны все естественные науки, астрономия, физика".
И действительно, уже одно только разнообразие источников многочисленных маленьких рассказов, вошедших в "Азбуку", "Новую азбуку" и впоследствии в "Книги для чтения", говорит нам о той громадной работе, которая была вложена в эти рассказы.
Помимо источников научного порядка тут использован фольклор и литература Востока и Запада: сказки и новеллы индийские, арабские, турецкие, американские, французские, немецкие, литовские; русский фольклор; басни Эзопа; сюжеты Гюго, Гербеля, Андерсена и других писателей. Это не считая оригинальных (в общепринятом смысле) рассказов "Азбуки", в той числе очерковых рассказов, основанных на личных охотничьих и деревенских впечатлениях Толстого.
Рассматривая рассказы Толстого, предназначенные для, самых маленьких детей, мы видим, что каждый из них в отдельности ощущается как логически стройное дидактическое задание, а все вместе - как одно из проявлений большого словесного искусства. Каждое слово тут обдумано и как бы подчёркнуто.
Расширяя и закрепляя круг понятий ребёнка, эти новеллы помогают ему незаметно усвоить основы литературного выражения мыслей, вводят его в преддверие художественной формы. Именно от таких коротеньких рассказов удобен переход к более сложным рассказам Толстого для детей.
Обе эти группы рассказов по своим принципам построения близки друг другу. К рассмотрению их художественной структуры мы и перейдём.
*2*
Основав свою необычную в тогдашних условиях школу на началах свободного воспитания, Толстой не только предоставлял самый широкий простор самодеятельности ребят, но и придавал этой самодеятельности очень большое значение. В статье "Кому у кого учиться писать: крестьянским ребятам у нас или нам у крестьянских ребят" (журнал "Ясная Поляна") Толстой развивает мысль о необычайно высоких творческих возможностях крестьянского ребёнка, проявляющего такую "сознательную силу художника", какой не может достигнуть настоящий мастер.
Несомненно в такой высокой оценке творческих данных ребят писателем есть очень большая доля идеализации, и по справедливому замечанию Н. Н. Гусева: "выделить (в такого рода рассказах) то, что создали сами дети от того, что сознательно, а главное бессознательно, было внушено им их гениальным учителем, нет никакой возможности". Однако это не уменьшает важности метода Толстого - метода коренной проверки сначала восприятием, а затем - главное - пересказом читателя.
Впоследствии Толстой, как известно, усвоил подобное мерило для всех своих народных рассказов: они впитывали в себя особенности изложения крестьянского слушателя. Писатель очень ценил бесхитростную "консультацию" такого слушателя и на ней основывал свои поправки к рассказам.
Это станет особенно показательным, если вспомнить, как скептически относился он к замечаниям специалистов по поводу тех или иных сцен его романов, как оберегал он художественное своеобразие своего творчества.
Глубоко неудовлетворённый тогдашней, так называемой литературой для народа, непонятной и ненужной народу, Толстой в общении со своим широким читателем искал подлинного критерия народности повествования.
Работая над языком детского рассказа, Толстой сам считал, что возводит фундамент для постройки нового стиля. Об этом он говорит в письме к Н. Н. Страхову (25 марта 1862 года) по поводу "Кавказского пленника". И только немногие, наиболее проницательные из современных Толстому критиков поняли этот его замысел.
Народность повествования стала для Толстого синонимом художественности. Это заставляло художника, и без того взыскательного, предъявлять к себе особые требования, которые были в то же время требованиями
педагога.
«...Работа над языком ужасная», говорит Толстой в одном из упомянутых выше писем по поводу «Азбуки» (в апреле 1872 года). «Надо; чтобы всё было красиво, коротко, просто и главное ясно".
Корректуры книги свидетельствуют о том, что «ужасная работа» писателя над языком не останавливалась на рукописи. Непрерывно продолжая обработку литературного материала "Азбуки", он, взыскательный художник, никогда не считает работу законченной. По крайней мере, передав наблюдение за изданием Н. Н. Страхову, Толстой просит его критически отнестись к вошедшим в "Азбуку" маленьким рассказам и предоставляет ему право и свободу редакционных изменений. Правом этим, впрочем, редактор книги воспользовался более чем умеренно.
В нем же особенности "ужасной работы" Толстого над языком детских рассказов?
Знакомство с рукописями детских произведений Толстого показывает нам, что и в коротеньких рассказах "Новой азбуки", нарочито лексически ограниченных и в рассказах более сложных, переработка шла примерно в одном направлении. Первая и основная особенность этой переработки непосредственно связана с ожесточёнными нападками Толстого на традиционную описательность, с его борьбой за господство действия, за лаконизм в развитии сюжета.
Работа Толстого направлена на то, чтобы сделать образ предельно конкретным. Так достигает писатель художественной убедительности. С другой: стороны, в интересах той же художественной правды, действие постепенно освобождается от излишнего очеловечивания.
- В первом варианте орёл "точно хотел сказать: "Теперь уже я и не знаю, что мне делать",
- во втором - он только "задумался",
- в третьем - Толстой совершенно устраняет это очеловечивание, и орёл просто садится "на верхний сук дерева".
Работая над композицией своих маленьких рассказов, Толстой выбрасывал из них резюмирующую мораль, если такая мораль была в первоисточниках, и это можно проследить в самых разнохарактерных по материалу рассказах.
В рассказе "Орел", отрывок из которого только что приведён, первоначально присутствовал мальчик, делающий из виденного вывод в духе философии непротивления злу. Этот американский мальчик (потому что первый вариант был явно изложением не установленного точно американского оригинала) из рассказа выброшен.
Толстой хорошо знал и чувствовал, что требования искусства, для которого "мораль - в природе вещей", вполне совпадают в этом пункте с требованиями детей, ненавидящих, вообще говоря, голое нравоучение. И ему, художнику и педагогу, приходилось сражаться с наклонностью писателей к морализированию, хотя такое морализирование было временами (как в приведённом случае) очень соблазнительным с точки зрения его житейской философии.
Этот принцип борьбы с морализированием в детских рассказах остался для Толстого незыблемым; по крайней мере, уже немалое время спустя, в 1908 году, он пишет автору рассказов для детей Глебу Макарову: "особенно нравится мне в ваших рассказах то, что тот вывод - нравственный или практический, - который вытекает из рассказа, не сказан, а предоставлено самим детям сделать его".
Именно эта особенность отличает детские рассказы Льва Толстого. Их мораль "не бросается в глаза, не надоедает детям, а скрыта в художественном образе, а потому так и просится в душу ребёнка и глубоко западает в неё".
Если исключить те немногие рассказы, мораль которых неприемлема для советского (хотелось бы и для постсоветского) ребёнка, мы увидим, что большинство рассказов "Азбуки" скрывает в себе мораль, способствующую его развитию.
*3*
В работе над фабулой, над композицией, над языком детских рассказов Толстому помогало знакомство с фольклором.
В статье "Кому у кого учиться писать" Толстой говорит о художественной силе народной пословицы.
"На каждую пословицу, - говорит он, - мне представляются лица из народа и их столкновения в смысле пословицы. В числе неосуществимых мечтаний мне всегда представлялся ряд не то повестей, не то картин, написанных на пословицы".
Как известно, "на пословицы" написаны были впоследствии многие из произведений Толстого. Сюда относятся и некоторые из детских его рассказов. Но дело не только в пословице, как основе сюжета. Значение этого жанра народного творчества в маленьких рассказах Толстого гораздо шире. Пословица со своей предельной лаконичностью, насыщенностью, остротой оказала явное и сильное, хоть и косвенное - влияние на язык и форму изложения этих рассказов.
Ещё большее влияние на Толстого как детского писателя оказала народная сказка. Среди изложенных и обработанных им сказочных сюжетов наиболее доходчивыми и популярными в детской среде оказались наиболее композиционно совершенные.
Вспомним строгую композицию такой бытовой сказочки, как "Мужик и огурцы", построенной по типу "порочного круга", или известной фантастической сказочки для малышей "Три медведя", где писатель в совершенстве пользуется довольно распространённым в народных сказках разных стран приёмом ступенчатого развития ситуации и повторения сходных ситуаций.
В значительной степени от фольклора идут и стилевые особенности новелл "Азбуки", - их синтаксическая прозрачность (борьба с подчинёнными предложениями, короткая фраза), лексическая простота и ясность.
Следует вспомнить, что в "Азбуку" вошло и в чистом" виде много метких пословиц, поговорок, загадок; вошли народные анекдоты, сказания и былины. И несомненно, классическая простота фольклора - русского, западного и восточного - была для детских рассказов Толстого таким же серьёзным мерилом качества, как и вольный пересказ его слушателей.
Образцом для Толстого служил и язык греческих классиков, которыми, восхищаясь их непревзойденной простотой, увлекался Толстой непосредственно перед разработкой материалов для детского чтения. Греческие классики не только оказали почти бесспорное воздействие на язык детских рассказов Толстого, но послужили и прямым источником для них. По соседству с оригинальными новеллами "Книги для чтения" стоит один из наиболее замечательных греков - баснописец Эзоп.
*4*
Короткие рассказы Толстого дают нам повод заново поставить вопрос о невысокой в общей культуре маленькой новеллы в нашей детской прозе.
Большая сюжетная напряжённость, разговорность и народность языка, решительное господство действия над описанием, сжатость, предельная конкретность и точность изображаемого, отсутствие показного нравоучения - вот особенности детских рассказов Толстого.
Всего этого не хватает нашим рассказам для детей. Они сплошь и рядом слабы сюжетно, язык их часто плох, слащавое приспособление к читателю, вместо подлинного творческого понимания его потребностей, ещё питает такие рассказы. И опыт Толстого - этого громадного художника и большого педагога - мы должны внимательно изучить.