Фото: staryy.ru
Конечно книжку о пароходе можно было бы написать и по-другому. Легко вообразить себе автора, который непременно и с искренним воодушевлением присочинил бы к этой конкретной и, можно сказать, деловой теме какую-нибудь этакую занимательную интригу.
Получилась бы - по выражению Житкова - книжка "с приманочкой". Плохих книг этого сорта сколько угодно. Но и лучшие из них, как, например, повесть Житкова "Чёрные паруса", свидетельствуют скорее об авторской робости в обращении с материалом, чем о необходимости подобной беллетризации.
"Уж не будет ли ребятам скучно, - думает автор, - если с ними разговаривать начистоту?" И вот возникают всякие побочные приключения и привходящие сюжетные конфликты, которые якобы повышают детскую восприимчивость основного материала книжки, а на самом деле только раздваивают внимание маленьких читателей и дают им повод для поверхностного чтения.
И конечно те же самые "Чёрные паруса" живут в памяти читавших эту повесть ребят не познавательной своей стороной, а эмоциональной - не столько в образах исторического быта и описаниях морской техники, сколько в эпизодах необыкновенной и вовсе не обязательной судьбы главного героя.
Таков один из возможных вариантов, в котором могла бы быть написана книжка о пароходе. Этот вариант, этот гибридный жанр вряд ли нуждается в явном обсуждении: слишком интересен сам по себе материал, чтобы стоило приносить его в жертву вспомогательной приключенческой интриге.
Но, может быть, в данном случае вообще не нужно задумываться над вопросами художественной формы? Может быть, она будет лучше всего найдена при том условии, если книжку построить, как обстоятельный, точный, свободный от всяких литературных украшений рассказ - рассказ о пароходе, как таковом?
Ведь дать ребятам правильное и подробное описание вещи и целого ряда её разновидностей - это значит обогатить детское сознание ровно настолько, насколько читатель окажется этим описанием заинтересованным.
Не лучше ли поэтому, не дальновиднее ли приложить все старания к тому, чтобы заинтересовать предметом рассказа, а не средствами изложения?
Тогда второй возможный вариант книжки о пароходе приобретет свои отличительные черты: ясную, содержательную и строго последовательную описательную форму, очень доходчивую и в то же время импонирующую ребятам своим деловым тоном.
Такие книжки существуют. Их не мало - и это вовсе неплохие книжки. Их творческая ценность неизмеримо выше сомнительных достоинств книжек "с приманочкой".
Свою книжку о пароходе Борис Житков написал, отталкиваясь от соблазнов первого варианта и преодолевая художественный аскетизм второго. Это тоже деловая книжка, абсолютно безупречная в смысле достоверности своих описаний, но и "утеплённая" вдобавок живыми человеческими чувствами.
Получилась книжка, похожая на непосредственную беседу автора с читателями, где убедительность очень личных и непринуждённых авторских интонаций делает особенно интересным и без того интересный её материал.
Книжка начинается без длинных предисловий. Нарисован пароход, а возле него крошечная лодка. Затем следует текст - и нельзя придумать ничего более лаконичного и более содержательного, чем эти первые разговорные фразы: "Вот он, пароход. А чтобы знать, какой он величины, посмотрите на лодочку, что за ним. Это лодочка на двух человек". И в дальнейшем Житков целиком строит рассказ на этих интонациях собеседника, как бы проверяя каждую фразу на слух.
Как и в других своих технических книжках, Житков в книжке о пароходе рассказывает о вещах и событиях в таком индивидуальном тоне и с такой ярко выраженной личной заинтересованностью своим предметом, что его авторское "я" постепенно как бы материализируется. Житков присутствует в своих технических книжках не только как рассказчик, но и как её главное действующее лицо - как очевидец, наблюдатель и соучастник.
Он умеет так пересказать любую тему, что она приобретает в его изложении самое неотразимое для ребят качество - она становится конкретным фактом конкретного житейского опыта. Всё, о чем рассказывает Житков, - все это было и есть на самом деле, и он собственными руками всё это перетрогал, собственными глазами видел и навсегда запомнил.
Поэтому, если иной детский писатель внушает ребятам уважение своими знаниями, своей "образованностью", то Житков импонирует им именно житейским опытом. По существу это те же самые знания, но проверенные личной практикой.
Как никакой другой детский автор, Житков обладает способностью, называя какое-нибудь новое явление, сразу же ввести его в среду уже знакомых и привычных. Потому что для него нет абстрактных понятий, и он всегда рассказывает о вещах, которые живут в его сознании в конкретной образной плоти.
А раз так, то ему нетрудно найти художественные, чувственные ассоциации, сближающие самые, казалось бы, отдалённые друг от друга вещи и объясняющие сложное через элементарно простое. Вот хотя бы о пароходе. "Иногда спрашивают: как же это: железный, а плавает?"
Вопрос как будто обязывает автора к длиннейшим теоретическим рассуждениям и к пересказу (по возможности занимательному) каких-то положений физики. Но Житков эту обязанность предоставляет школе: научить детей, как факты укладываются в систему.
Сам же он помогает школе тем, что отвлеченный и сухой факт, о котором будут ещё разговоры на уроках физики, переводит в образный ряд. И в данном случае он добивается этого чрезвычайно простыми и предельно убедительными средствами:
"Он железный, но не сплошной, как утюг. А пустой, как ведро. Ведро хоть и железное, но так плавает, что в колодце его не сразу утопишь: вихляешь, вихляешь верёвкой, пока воду зачерпнёшь. Но если в железное ведро положить кирпич, и то оно не потонет. Будет стоймя плавать. А запаять его теперь железной крышкой, ведро даже и с кирпичом вовсе не утопишь, даром что оно железное. Пароход тоже сверху закрыт железной крышкой - железной палубой. Ходы, что прорезаны в палубе, - люки - закрываются плотно, и воде не пройти, если волной захлестнёт на палубу".
Так найдена образная связь в этом удивительном ряду: утюг - ведро - пароход. Так самое простое объяснение оказалось самым наглядным. И так же, что тоже очень характерно для творческого метода Житкова - новый термин - "люк" - естественно и без натяжки укладывается среди привычных слов и сразу же перестаёт быть "специальным выражением".
Житков почти никогда не стремится удивить читателя - он предпочитает вместе с ним восхищаться, не забывая при этом поставить, в конце концов, предмет восхищения на должное место.
А если он начинает с удивления перед каким-нибудь фактом, то только ради того, чтобы тем решительнее и полнее его в дальнейшем осмыслить. Житков не учит, не наставляет, не внушает - он делится своим житейским опытом.
Делится, как с равными, и основой его дружбы с детьми является его способность знать в данный момент ровно столько, сколько он собирается им передать. Отсюда - отсутствие "книжности" в его книгах. Ничего недосказанного, ничего оставленного про себя, никаких "секретов" и апелляций к будущему -
"а вот когда вырастете!".
И отсюда же такой его контакт с читателем, который иначе, как рабочим контактом, не назовёшь.
Маленький читатель не только читает о пароходе - он как бы проверяет рассказываемые ему вещи непосредственным участием в содержании книжки.
Житков дает ему попробовать наощупь лаглинь. "Замечательная верёвка! Она так здорово сплетена, что её руками едва можно закрутить - не крутится. Будто палку вздумал сучить".
Якорь Житков не описывает, а показывает - так что его можно потрогать. "Если якорь поднять за палку и держать плоско над землёй, лапы свиснут вниз, и сбоку посмотреть - выйдет, как двойной крючок. Когда такой якорь ляжет на дно, попробуйте его потянуть к себе: обе лапы вонзятся в дно, как плуг в землю, и якорь крепко зацепится за грунт".
А если Житков задаёт какой-нибудь вопрос - "А теперь вот что: чем гребёт пароход?", то вложенное в него воодушевление передаётся и читателю, и ответ на этот вопрос находят как бы они оба - Житков с читателем. Словом, от начала до конца книжки читатель пребывает в самом тесном и деятельном сотрудничестве с автором.
Житейский опыт, т. е. такие знания, которые отложились в человеческой биографии какими-то фактами, ощущениями и чувствами, составляет основу книжки Житкова. Он же определяет её форму, её язык, ее композицию.
В книжке о пароходе тоже есть кое-что похожее на "приманочку": в ней попутно с описательным текстом рассказывается о необыкновенных морских происшествиях, о катастрофах и т. п. Но это сходство - мнимое. Подобные занимательные отступления здесь вполне закономерны, органичны, они иллюстрируют определённые положения и целиком оправданы ролью бывалого моряка, в которой Житков ведёт свой рассказ.
Кроме того здесь в каждом таком эпизоде непременно присутствует какое-то познавательное начало. Так, например, рассказывая о столкновениях пароходов, Житков знакомит, по существу, читателя с назначением сигнальных огней - и делает это в самой выигрышной действенной форме.
Очень хорош язык книжки - гибкий, выразительный, меткий и исполненный живой разговорной теплоты. Житкову удаётся то, что обыкновенно труднее всего: сохранить естественность и непринуждённость речи при очень требовательном отборе слов и при отсеивании промежуточных бесполезных словечек.
Как и всегда, Житков широко пользуется лексическими возможностями, освежающими литературный язык детскими оборотами и интонациями.
Композиционно книжка может показаться несколько "несделанной". Но это не так. Якобы не всегда последовательное изложение её материала опять-таки строго обусловлено её внутренней творческой установкой, её "разговорно-техническим" жанром. Отказавшись от педантичной последовательности описательного порядка, Житков очень последователен как собеседник.
И несомненно, что его живая беседа с детьми полностью донесёт до них свою полезную нагрузку - от конкретных сведений, о пароходе, как таковом, и о его разновидностях до уважения к человеческой выдумке и человеческому труду.
Что же касается упрёков, которые можно сделать Житкову, то они конечно найдутся. Есть в его книжке режущие слух выражения: "
денно и нощно", "
попёр", "
можете моментально убедиться". Неудачно соседство двух таких фраз, как "
дым выходит из трубы" и "
вода, выходит, пронизана дымогарными трубками", где в последнем случае глагол повторяется в ином грамматическом качестве.
В этой своей книжке "Пароход" Борис Житков опять обнаруживает высокое мастерство и отличное понимание детей.