Каким он был. Роман о художнике

Часть первая. Роман о художнике Дама, имя которой он не открыл, улыбнулась. Не робко, но беззащитно. Почему был? Она улыбается, взирая ребят, задающих неуместные вопросы. Они, примостившись напротив, вглядываются в свет и тени, не замечания ее молчания. Затылок в забытых волнах старинных причуд опустился на спинку кресла. Затяжной взгляд в окно, словно там может что-то происходить (все уже произошло), сбивает пыл охотников со следа.

Утренний визит обошелся дешево, а памяти маловато, но все кадры удачно получились, кроме Катюшкиного дня рождения, заснятого в лесу. Семен посчитал количество листов фотобумаги, хватит только для «мадам», распечатал «сенсацию» и осторожно развесил на голой стене комнаты.

Раннее утро Антона просачивается сквозь занавески. Звонок не потревожил Алису, только коленка устала от тяжести одеяла, выглянула наружу, притягивая поцелуи. Антон медлит уходить, ожидая пробуждения жены.

Евсей моргал, слушая, не воспринимая отповедь. Конец света уже наступил, и это случилось под утро. Была богиня и не была богиней. Мама права. Сумасшедшие всегда правы. Они не стареют. Они живут со скоростью двести пятьдесят миллионов лет в час.

Романтическая непоседливость, имевшая невеселые причины, приучила ее не скучать по обжитым местам, легко прощаться с друзьями и не жалеть о брошенных игрушках. Ей претила привязанность родителей к приютившему их невзрачному городку, она не ценила чувство дома, свойственное людям. Страдая от нехватки денег или красок, она налетала внезапно, забивала машину приятеля необходимыми книгами, рулонами холстов, которые всегда было проще найти в областных городках, исчезала, на непредсказуемый срок, отписывалась кратко, по делу, о здоровье, звонила, обещая подкинуть внука на каникулы. Где проходили ее собственные учительские каникулы, сомневаться не приходилось, они с Тимеем смотрелись слетанной парочкой.

Сменить обстановку не значит – сменить образ жизни, от себя не убежать.

Мне не нужна заметка, разве я похож на человека, заглядывающего в чужие трусы? Я не журналист, а художник, ученик Тимея, он просил меня.

От ночника Алиса жмурилась, как на солнце, рассыпав рыжие кудри, избави Боже, наступить на лисий хвост, потревожить сладкий сон, себе дороже выйдет. Руки сначала невольно потянулись погладить ее, обнять, завладеть ею спящей, а затем придушить до содрогания – раз и навсегда.

Необъяснимо-приподнятое настроение вызывало желание рухнуть, отмахнуться от забот семейных, да и от смуты в душе она уже отвыкла. Хорошее престает быть заметным. Принцип: не хочешь – не делай, лежи, читай, рисуй, думай – имеет здравый смысл, иначе обед будет горчить раздражением, на чистые полы упадет и разобьется банка с вареньем и так далее.

Притягательная внешность, умение преподнести себя, искусно запечатленное на полотнах, сохранили интерес к самому автору. Он сделал ставку на забытую ныне естественную женскую красоту, но вряд ли имел отношения, только дурак может испортить дело дешевым любопытством. Катерина заблуждается, слишком много значения придает она этой стороне сюжета. Или спать или работать, по-другому у мужчин не получается, уж он-то знает на собственном опыте. Успел обжечься и обмануться, и погореть на сексуальных «домогательствах».

Домой вернулись без приключений, Валентин торопился, всучил ей аккуратно упакованную «гетеру» с сонетом, витиеватость слога и почерка, конечно, восхищала, но Алиса крикнула ему вслед: «Знайте, он был жестоким! И он ничуть не изменился, запомните!»

Взгляд спокойный, древний, что-то пристально хищное из темноты. Именно взгляд привлекает покупателя. Никто не подозревает о сговоре, не замечает подвоха. Иногда приходится сдерживать ее пыл, гасить буйство красок, она чутко принимает замечания – без обид.

Алиса позирует другу в мастерской, изводя его чтением черновиков.

Хрупкость мира материального острее ощущается, если любишь. Словно на горячей ладони тает льдинкой отпущенное время на жизнь. Красивая колючая льдинка. Становится страшно, стараешься не пошевелиться, не потревожить странный подарок. Мысли? Какие тут могут быть мысли?

Тимей спрятал ее под ветровку, уперся подбородком в макушку. У Альки оказывается две макушки. Какая прелесть! Таких крохотных ушек нет ни у кого: рельефные, точеные. От его дыхания на височке запушились локоночки, хоть все бросай, бери перо и тушь, почувствуй себя немного Пушкиным. Родится же такая зазноба на белом свете!

Тимею стало зябко, он закрыл двери на террасу. Отец комментировал видео, снятые в последней командировке, Аля оглянулась вопросительно: что ты решил? Ничего. Утопия. Он пожал плечами и ушел наверх, в свою детскую.

Реализация скрытых побуждений. Чувства, которые мы испытываем наедине в пустой комнате. Только в уединении, ты вновь и вновь переживаешь, перечувствуешь испытанное, наслаждение продлевается, аккумулируется, наступает осознание умом, это и есть познание радостей, равно, как и горестей, кстати. Тебе нужно работать на результат, на реализацию, а быт нельзя разрушать, он и так в бывшем Союзе весьма нескладный.

Пауза. Все остальное не имеет значения. Стемнело. Вспыхнул свет. Алиса зажмурилась, и словно некто столкнул в невесомость. Свершилось. Никакого любопытства. Пресловутое де-жа-вю. Без слов. Без Тимея. Рой каверзных историй продолжает дымиться сигаретой в опущенной руке. Незначительные диалоги с тенью. Ничего. Алиса привыкла.

За семьдесят лет сформировалось бесполое существо товарищ. Бабы захлебнулись в равноправии, утратили инстинкт материнства. Аборт сделать, как зуб удалить. Больно, жалко, а надо. А почему вдруг надо, кто внушил?

Богини бывают редко, но им нужны соответствующие условия.

- Два года это немного… - Достаточно мгновения, чтобы разминуться судьбами. Ты приехал и молчал, а мы расписались недели две назад. Я долго ждала и мне пора, звони, не исчезай.

Время как будто быстрее стало лететь к сорока годам. Не заметила? - Перемелется, мука будет. Дети быстро растут, улетят из дома, долги будут отданы, грехи прощены, обиды забыты. Папа твой был очень влюбчив, но все забылось. Наступит день, когда условности не помешают. А пока живы, радуемся, что живы.

А что? Так сложно понять творческого человека? Откуда гонения, беззащитность перед ударами судьбы? Зачем прятать свои потребности и возможности? Недосягаемая высота редко кому дается. Зачем стесняться? Вы как-то неправильно мучаете себя. Вот у папы никогда не было этих терзаний.

Дорожные записки. На первой странице, после цветочков и замысловатых узоров пером, красовалось: «Аля, ты дура. Я всегда любил тебя. Ты вошла в вечность, моя неповторимая в каждом портрете. Я никогда не расстаюсь с тобой, но ты верна только себе. Молодец!»

Часть третья "Обратный отсчет". В преддверии 2017 года стационары стали резко закрываться. Алиса, никому ничего не говоря, добралась на электричке в загородный особняк. Растерянную дамочку подвезли на иномарке, и лицо водителя ей показалось очень знакомым. В больнице был переполох, стихийные сборы подписей, стайки белых халатов уже не перешептывались, а высказывали громко свое негодование, что снова будут девяностые, если выпустят настоящих психов.

Из уютного застолья большого семейства Алиса безболезненно простилась с Тимеем, его кто-то теребил за рукав, и Аркадий Аркадьевич настоял на скором отъезде, обещали снегопад. Кто-то из старших детей закрыл ворота за ними.

Голова дана, чтобы думать, счастие - чтобы жить, беда - чтоб победить, судьба - чтобы творить.

Алиса вдруг поняла, что умалчивает, почти врет, а его совершенно не интересуют новости. Младший тоже самоустранился в планшете. Ау-у-у! Что-то рухнуло в доме, смеха не стало, солнца.

Став на скользкий путь адюльтера приходится быть и хитрым, и наглым и изворотливым. Некое дуновение сквознячком прошло по аудитории. Профессор дописал формулу и огляделся. Лица внимательные и со смешинкой, словно у него штаны треснули, когда он наклонялся за упавшим мелком, никто не посмел откровенно рассмеяться, но что-то произошло. Лица внимательные у всех, то-то и странно.

Разве можно прожить без хлопот? Я любила не Тимея, а сам процесс возникновения шедевра. Мы в одной стихии, достаточно полувзгляда, уютного молчания, чтобы записать новый опус. Понимание творчества – вещь редкая, почти невозможная в окружении, ибо каждый судит по себе. Вот как ты сейчас – примеряешь себя к былым небылицам.

День за днем они что-то покупали, собирали, прикручивали. Ей было стыдно за сыновей, что за все платит инкогнито. Простая арифметика показывала, что он тратит больше, чем получает. Он не поменял колеса, не купил костюм, как собирался, и так далее. Начальный этап беззаботных отношений остался в старом доме.

Алиса ушла к соседке, пора было выйти на связь с Аркадием. Вернулась счастливая, собрала еще вечернюю клубнику. Кошки помогали полоть грядки, валялись в проросшем укропе. Вдруг подскочили вверх на метр и помчались за проскользнувшим в траву ужом, вернулись, волоча добычу с переломанным хребтом.

Сумасшедший бесконечный день, безумная ночь. Все устали, все выпили, все с машинами. Надо оставлять. Она прикинула, кому и где можно лечь, чем и тут же все воспользовались. Виолетта с Алисой ушли в ее спальню, Семен занял кабинет Антона, там был компьютер, музыка, наушники. Тимке кинули подушку на диван в гостиной, но он ушел в Антошкину комнату и сразу отключился. Аркадий плюхнулся на диван, вытянулся с удовольствием, даже не заметил, что собака пригрелась рядом.

Закончив разбор вещей, книг, техники, развоз по квартирам, Алиса сообщила Антону, что можно сдавать, приезжать - разводиться. Он попросил показать квартиру агенту, подписать договор, деньги просил кидать ему на карточку, а разводиться он не приедет. Лишнее. Оставалось только согласиться, ничего не выясняя.

Четверть века прошло, пора подумать о вечном. Прикрой наготу, добавь солнечных лучей в интерьере, тогда получишь благословение на выставку. Грех смотреть на смерть от невоздержания. Давай по-человечески, поедешь со мной на службу, исповедую тебя для начала, а то врачи тебя залечат.

Собственно, ничего не изменилось в образе жизни. Руки немножко в краске, голова немножко в своих мыслях, брюшко немножко впроголодь, немножко досадно, что сюжет исчерпан, немножко странно, что никого она не ждет завтра, ибо наигралась, немножко забавно, что бренные заботы однажды закончатся, если, конечно, не приснится новая тема.

Никто не знает, кто расписывал храм, документы не сохранились. Ребята реставрируют канонический сюжет. Но суть-то в ином, людей давно нет, а мы смотрим их глазами в вечность. Именно в вечность.

Листья за три дня пожелтели, опадают. Запоздалое, затянувшееся до октября лето. Неизбывная грусть не сходит с лица, как загар. Алька работала на высоте. Под куполом церкви. В стрельчатом окне открывался необозримейший простор. Вот она Рассея! Ей нравилась эта точка для акварелей, набросков. Тимей подошел неслышно, не скрипнув доской на лесах, обнял ее за талию, уткнулся подбородком в ее макушку, заглядевшись вдаль.

Поседевший Тимка был весьма импозантен, все находили в нем налет французского шарма. Алька чаще оставалась в номере, копаясь в ворохе своих рукописей, ничего не замечая. Немного тяготило, что постель одна на двоих, хоть и просторная. Стеклянная стена позволяла наблюдать людскую суету и видеть горные вершины.

Захотелось взять машину напрокат, догнать или ухнуться в пропасть, чтобы службе спасения дать невыполнимую задачу. Телефон Альки не отвечал. Вместо этого он посмотрел, где солнце, собрал мольберт и спустился на первый этаж.

Телефон надрывался с утра пораньше. Это был не Тимка, а редактор, требующая материал. Полгода прошло, через неделю кончается срок по договору. Фанфики, количество знаков, обязательства это и есть заработок писателя. А старосветские романы так и не будут напечатаны, вернее, проданы не будут. Кромсать их, как материал, упрощая предложения, нагнетая сцены катастроф и секса, Алиса не соглашалась.

Алиса спустилась вниз, соображая, как это делается. Умылась на автопилоте, поставила чайник, в мозгу сверлил сюжет вчерашней ночи, надо записать и отправить. Литературные рабы не спят, и она с ними в одной упряжке. Вот вляпалась! Она прошла в «свою комнату» в бытность Аркадия, включила компьютер, пусть разгоняется. На пороге в кухню оглянулась, примерещился Кеша, любящий взгляд с небес. Жизнь продолжается, непредсказуемая жизнь!

Тимей, разумеется, поступил по-своему. Прилетел на два часа раньше Антошки, якобы багаж задержали. Совершенно случайно столкнулся с Виолеттой, закружил ее в объятиях, затем, смеясь, кружил Алису, удивленно здоровался с Антоном, Евсеем, Семеном…

Расписались они буднично, без свидетелей, в районном ЗАГСе. Так решила Алиса. Шли пешком по бульвару. Тимей замер, словно призрак увидел.

Алиса решилась окончательно перебраться к Тимею, ребята обещали вмиг перевезти библиотеку. Любая вещь в квартире ей напоминала Кешу, все покупалось и обустраивалось в новой квартире его заботами. Ей уже не хотелось творческого уединения, веявшего пустотой, напоминавшей о смерти друга… - Мам? Маман, а ты когда-нибудь любила по-настоящему?

Храм поразил воздушным великолепием, ощутимой благодатью. Ангелы, словно парили под бездонным небом купола, реставрация не испортила первозданный сюжет фресок неизвестного художника. Для алтаря иконы Валентин писал сам, жертвователей было мало, чтобы заказывать на стороне. Тимея к написанию икон он не допустил.

Маленький Федор звал Виолетту мамой. Семен сначала оправдывал жену карьерным ростом. Она сделала карьеру, потом съехала из квартиры бесследно. Этого следовало ожидать, никто особо и не расстроился. Умная, красивая, молодая, она приехала с четкой целью завоевать Москву, ей понадобился статус москвички. Она получила то, что хотела. Но Виолетта ждала Тимку, чтобы передоверить ему дом и хозяйство, не торопилась возвращаться в квартиру, пока не обнаружила в квартплате нового члена семьи.

Неторопливая прогулка, новые впечатления от архитектуры незнакомого городка доставили удовольствие, они выбрали столик на улице, напротив нужного здания, заказали обед, рассеянно блуждая по лицам. Они мгновенно повернулись друг к другу. - И тебе показалось, что Антошка прошел с Аниткой?!

Анна требовала отказа от отцовства дочки и развод. Семен обещал, если она предъявит нормального мужа и будет иметь условия для содержания детей. Он не понимал, почему Алиса разрешила его неразумной супруге занять свою пустующую квартиру. Они вместе приезжали навещать детей, вели себя сдержанно. Зинуля, забеременев, закончила препирательства супругов разводом, расписалась с Семушкой.

Что от меня скрываться, я без слов все поняла давно. Да он же копия дед Аркадий! Когда ты появилась в мастерской, Федор мне сразу сказал, что Тимка голову потерял. Так оно и вышло, вопреки обстоятельствам и временам. Максик, как две капли воды, наш Тимофей. Евсей в породу благоверного пошел, даже внуки ничего от тебя не взяли. Маша, Зина и Нинуля в своих бабушек уродились. Мой Семушка весь в отца. Анитка таинственный персонаж, наверно, лишь для того и явилась на свет, чтобы Викуля в Алису удалась. Нельзя же исчезать такой красоте. А Феденька меня продолжает, как ни странно. Тимка чмокнул ее в висок, Альку в макушку.